испытывал. Мои эмоции были свежи и искрометны. Я мог наслаждаться своим совершенством, если бы не громкие голоса, которые раздавались за моей чертежной доской. Это Миша Бугель о чем-то серьезном разговаривал с Леней Якопсоном. Как давно это было. И как жаль, что я больше никогда не услышу их звонких голосов. Леня Якопсон уже давно проживает в Израиле, а Миша Бугель получил шведское гражданство.
Слушая их голоса, я чувствовал их превосходство в необузданной фантазии, непосредственности и лукавстве. Мне совсем немногого не хватало, чтобы ощутить преимущество в игре света и тени, добра и зла, хаоса и гармонии.
И в этот момент я ощутил в верхней части спины ощущение силы. Это ощущение было таким мощным, что в моих ушах появился все нарастающий гул. Я мгновенно вспомнил, что таким гулом сопровождалось освобождение сибирских рек ото льда. Возможно, именно так трещал теперь воображаемый ледяной панцирь, который сдавливал меня со всех сторон. Мне казалось, что панцирь разваливался на куски.
«Лед тронулся, господа, присяжные заседатели! – вспомнил я легендарную фразу Остапа Бендера. Это пробудилась важнейшая точка Матрицы, расположенная на уровне второго или третьего грудного позвонка, которая стала испускать невидимую энергию. Совсем неожиданно у меня выросли воображаемые крылья. Мне они казались белыми, как у ангела. Так я обнаружил третью точку Матрицы.
И стоило мне подумать о ней, как за моей спиной начинали трепетать вновь обретенные крылья.
– Чистится! – услышал я в подсознании голос Тани Алексеевой, к которой относился с нежным почтением еще там, на картофельном поле, опекаемый Сергеем Писаревым и Светой.
Когда же Леня Якопсон вновь достал меня своей необузданной фантазией, я зашевелил, что есть силы, вновь обретенными крыльями. Крыльями за спиной.
– Что это? – опешил Леня, которого невидимые крылья хлестко ударили по лицу в воображаемом замахе. Это были явно энергетические крылья, которые породила вновь открытая точка Матрицы. Тактика ожидания себя оправдала. Она позволила мне открыть важнейшую точку Матрицы, расположенную в верхней части спины.
– Это он так просит оставить его в покое, – улыбаясь, пояснил Бугель. Стоял, за чертежной доской, и улыбался. Я ясно видел его перед собой, словно чертежная доска сделалась вдруг прозрачной.
– Бог наградил меня крыльями за мои страдания! – хотелось громко произнести мне. Так громко, чтобы меня услышали все. И Бугель, влюбленный в свою комсомольскую работу, и Леня Якопсон, лучший из расчетчиков, и, конечно, Танечка Алексеева, так доброжелательно подмигнувшая мне на картофельном поле.
Вместе с ощущением крылатости мысли мои, загнанные третьим глазом в левый угол, расположились теперь симметрично между крыльями. Это ощущения стало вершиной моего ликования. Но скоро к нему добавилась досада из-за того, что все оказалось так просто.
Я чувствовал воображаемые крылья почти реально. Они высоко поднимались над моими плечами и были белыми, как у лебедя.
Это был мой день, и ничто не могло его испортить, даже пронзительный ленинградский ветер.
Когда у меня выросли воображаемые крылья, мне стало ясно, что мое открытие угодно Богу. И на душе моей от Божьего благословения стало легко и светло. Я понял, что для нахождения остальных точек Матрицы у меня есть все данные. В том числе и Божественное озарение, позволившее определить координату третьей точки.
В обед я отправился прогуляться по Свердловской набережной. Передо мной текла полноводная Нева. Она менялась, как и я, во времени. Ее совсем недавно одели в гранит. Я шел по новой гранитной набережной, протянувшейся от Металлического завода до Литейного моста, и не замечал ничего, кроме ярких перемен во времени. Даже настоящая река воспринималась мною, как неторопливое течение времени. И пока третья точка Матрицы излучала энергию познания, день промелькнул в стремительном броске над высоко поднятой планкой. Это был великолепный прыжок во времени.
Ночью я долго не мог заснуть. Ощущение крылатости не проходило. Оно было таким реальным, что мне пришлось повернуться на бок, чтобы не помять белоснежные крылья.
На другой день у меня оказалось так много работы, что мне некогда было подумать о крыльях за спиной. За работой я не заметил, как промелькнуло время. Когда я вышел в обед на набережную, первое, на что обратил внимание – прежнего трепетания крыльев более не было. Я чувствовал свои широкие сильные плечи. Но ощущение силы в руках и плечах не было для меня в диковинку. Проведя внутренним зрением вдоль рук и плеч, я догадался, куда подевались лебединые крылья. Теперь моими крыльями стали теплые ладони, мускулистые руки и широкие плечи. Но этим разумным доводом дело не кончилось, потому что начала функционировать третья точка.
Разговаривая со своими знакомыми во время перекуров и за чашечкой кофе, я обратил внимание, что новая точка Матрицы то и дело открывалась во время нашего общения, и звенящие мужеством голоса наполняли непривычную пустоту. Я видел это, потому что готовился к такому видению на протяжении всей своей жизни. И вот теперь мне удалось пройти сквозь непроходимую защиту моих приятелей, за которой точечное кодирование информации стало понятно мне на фантастически тонком уровне.
Я начал присматриваться к людям. Сейчас меня главным образом интересовала третья точка Матрицы, расположенная в спине на уровне второго и третьего позвонка. Первые выводы были ошеломляющие. Когда информация кодировалась этой точкой, отрицательная энергия гасилась моментально, и только положительные эмоции рождались вокруг. Таким было еще одно значительное продвижение вперед на пути познания Матрицы. Мой тернистый путь состоял теперь из невероятных открытий, потому что началось познание Матрицы. Я знал, что оно измотает меня, и что будет продолжаться до тех пор, пока, я ее всю не познаю. Познание Матрицы радовало меня и огорчало. Радовало, потому что я шел первым по этому пути. Огорчало оттого, что познание Матрицы требовало невероятного напряжения всех моих творческих сил.
Зато желание использовать третью точку для кодирования информации стало жизненной необходимостью.
Мое представление о защите значительно расширилось: во-первых, меня защищало дыхание (короткое и сильное, убивающее отрицательную энергию), во-вторых, подключение к диалогу третьей точки Матрицы значительно упрощало проблему с психологическим климатом, и в-третьих, мысленный диалог стал для меня очень важен, потому что я решил превратить свой внутренний мир в полигон для проверки квантового кодирования.
Как стремительно накручивалось познание. Оно захватило меня целиком, и я уже не мог вырваться из жесткого неудержимого потока информации. Да и стоило ли вырываться из него, если понять происходящее я мечтал всю свою сознательную жизнь.
То, что я уже постиг, было феноменально. Подключение новой точки к квантовому информационному потоку породило человека мужественного и гармоничного. При этом зло превращалось в добро, потому что третья точка Матрицы оказалась той духовной воронкой, при переходе через которую добро и зло устремлялись навстречу друг к другу и выходили из воронки в гармонии и согласии.
Я никогда не думал, что так легко начнется познание мужественной сущности интеллекта и его благородных точек, делающих такое познание возможным.
С восхищением я вспоминал, как совсем мальчишкой пытался пройти лабиринт и при этом тоже искал гармонию в симметричном расположении точек. Потом, когда мне пришлось пройти девять кругов Ада, я многое переосмыслил заново и закалился душой и телом. А перед узкой полоской леса, на бескрайнем картофельном поле, когда диск солнца ласково сиял над головой, я вновь попытался найти решение этой задачи. Искал с помощью Сергея Писарева и его возлюбленной, которых на три дня и три ночи определила мне в помощники Божественная человеческая цивилизация. Я не смог тогда определить координату третьей точки Матрицы. Но эксперимент не прошел напрасно. Сергей Писарев и Света, данные мне в помощники Вселенским Разумом, очень хорошо подготовили меня к новым испытаниям. И вот теперь я кодирую информацию всего одной точкой, убивая отрицательную энергию на корню. Мне не казалось тогда, что я испытываю себя на прочность, так много накопилось во мне положительной энергии познания.
Но кодирование информации одной точкой, даже очень важной, дело безнадежное. Через месяц я начал уставать, и, наконец, выбился из сил. Мужественная гармония полетела к чертовой матери. Колючая
