являющегося общественно значимым эталоном, и нашего «Я», ведущего спор с собой.
Из чего немедленно следует, что для восприятия целостного предметного действия зафиксировать его четыре стороны в одной точке в голове мы не можем – это фиксируется действием наших внешних органов, в том числе и речи. Но зато мы можем зафиксировать их в главной точке Матрицы, расположенной на корне языка. Поэтому Матрица необходима человеку для восприятия целостного предметного действия, с чем артикуляция без Матрицы справиться не в состоянии.
Интересно в этой связи рассмотреть предложение: «Я кушаю ложкой кашу».
Для попеременной циклической фиксации основных сторон предметного действия нужно поставить в предложении логическое ударение:
А) Я кушаю ложкой кашу,
Б) Я кушаю ложкой кашу,
В) Я кушаю ложкой кашу,
Г) Я кушаю ложкой кашу.
Артикуляция вполне может воспроизвести эти фразы, делая попеременно логическое ударение то на нашем «Я», то на предмете или предметном действии. Но при этом она не может их зафиксировать в одной точке, что является необходимым условием восприятия целостного предметного действия. Вспомним эксперимент Мещерякова, где ложка, рука слепоглухонемого ребенка и рука наставника фиксируются как бы в одной точке. И, значит, необходимость Матрицы общения диктуется целостным восприятием предметного действия. При этом четыре основные стороны могут быть зафиксированы в одной точке (на корне языка), где с помощью вертикальной колебательной системы можно осуществлять попеременную циклическую фиксацию на различных сторонах предметного действия.
Их можно зафиксировать на корне и кончике языка, которые являются на самом деле единым органом (языком), и тоже осуществлять попеременную циклическую фиксацию по двум точкам Матрицы. А можно осуществлять попеременную циклическую фиксацию различных сторон предметного действия в боковых парах Матрицы, введя в действие музыкальный код информации, который не является случайным.
– Почему же до сих пор не была обнаружена Матрица общения? – спросил с восхищением Воропай.
– Потому, что это – рефлекторный пространственный механизм. А точнее, механизм-невидимка. Чтобы доказать его существование, необходимо было оказаться в моей шкуре и пройти девять кругов Ада.
– Вы прошли их?
– Да, прошел.
– А что у нас получается с самоощущением нашего «Я»?
– Самоощущение «Я» рождается у человека всякий раз, когда он произносит личное местоимение «Я» (мне, меня, обо мне, мною). Это – тоже рефлекс. У нас для этого существует анатомическая пара: корень языка и язычок мягкого неба, свободно свешивающийся вниз. Именно их согласованное действие рождает вертикальную колебательную систему.
– Анатомическая пара – это, конечно, серьезно. Так что будем работать! – заинтересованно закончил наш разговор Сергей Александрович.
Благодаря нашим оживленным беседам заявка на патент была скоро оформлена, и Воропай отправил ее в Москву.
Лишь через полгода пришел ответ из Москвы, что заявка оформлена правильно. А потом пришло письмо, в котором наши доводы признавались лишь мысленной фиксацией и, значит, не представляющей ничего объективно существующего. Особенно им не понравилось выражение «мыслеформа». Под мыслеформой я понимал слово или целое предложение, на которое падает логическое ударение и, следовательно, это слово несло в себе музыкальный код, который позволяет слову визуализироваться в определенной точке Матрицы. Все просто и понятно. Но Сергей Александрович проявил необыкновенную гибкость и изобретательность и написал новую заявку на патент. В ней мыслеформа была заменена образом. Через два месяца опять пришло письмо из Москвы. В нем говорилось, что наши доводы не сильно изменились и дальше мысленной визуализации мы не ушли. И хотя в данном случае общение представляло собой не что иное, как работу наших органов. Я имею в виду повороты головы влево и вправо, на угол около тридцати градусов, а также вертикальные и горизонтальные колебательные системы, возникающие на корне и кончике языка. Но все это патентоведы из Москвы не приняли всерьез и обозвали мысленной визуализацией.
Тогда я предложил Воропаю ограничить нашу заявку вертикальной колебательной системой на корне языка, где никак не могло быть мысленной визуализации, потому что имелся физический контакт корня языка с язычком мягкого неба. Воропай поддержал этот вариант. Снова оформил заявку на патент и отправил ее в Москву. Но вскоре пришел ответ, где опять наша визуализация на корне языка признавалась лишь мысленной фиксацией.
Я понял, что в патентном бюро сидят одни покемоны, которым бесполезно писать о визуализации слов, на которые падает логическое ударение. Они упорно считали, что мы общаемся с помощью нашей артикуляции. Их классический примитивизм был очевиден.
Прошло около тридцати лет с момента открытия Матрицы. Но время для ее познания еще не настало. Я не сдавался и решил написать эту книгу. В ней я правдиво рассказал историю познания Матрицы общения. Я верю, что эта книга привлечет внимание подрастающего поколения к Матрице. Это единственный путь к бессмертию.
Глава тридцать вторая
Кровать по диагонали
С Танюшей мне повезло. Мать не ошиблась в своем выборе. Прожили мы с Танечкой душа в душу уже добрых тридцать четыре года.
Любовные утехи занимали очень важное место в нашей жизни. В молодые годы мы встречались, как правило, через день и охотно занимались любовью.
Когда сгорела наша дача и мы установили с отцом палатку, я встретился один раз с женой в этой палатке. Она склонилась передо мной, как Афродита. Родители ходили возле палатки и не знали, до чего была сладостна наша встреча. А потом мы встретились с Танечкой в Каменке, где жили родители моей ненаглядной женушки. Отец Тани натопил баню, и я до сих пор с теплотой вспоминаю и старую деревенскую баню, и нашу незабываемую встречу. Пожалуй, каждая наша встреча носила оттенок праздника. И значит, праздник любви, который мне подарила Верочка Клюге, продолжался всю мою творческую жизнь, но теперь уже с новой возлюбленной. Вот каким удачным оказался выбор моей матери.
Когда дочь выросла и вышла замуж, ничто более не мешало нашим встречам. Таня как-то сказала по этому поводу: «Ну какая я бабуся, если я еще…» Я был творческой личностью. Поэтому уважительное отношение и любовь к женщине играли в моей жизни очень большое значение. Иными словами, если бы не было моих любимых женщин, то не было бы и меня как творческой личности.
Утром первой вставала Таня. Я звал ее к себе. Она не спеша приходила в мою комнату.
Я просил показать ее грудь, а грудь у нее была большая и упругая. Она поднимала ночную рубашку и показывала всю себя. Я бережно трогал ее груди руками, благодарил ее и был счастлив, как ребенок.
Каждое лето у нас был с Танечкой медовый месяц. А это означало, что мы встречались на даче чаще, чем в другое время года. Я так привык, что к лету моя мужская сила становилась сильнее, что воспринимал это удивительное явление как божественную награду. Однажды жена поставила в пример нашего зятя.
– Ты погляди, какой он выдержанный, – говорила она.
– Понимаешь, Танюша, одним мужчинам женщина нужна раз в месяц. А мне ты нужна каждый день. – Моя женушка весьма довольная рассмеялась.
С годами наши любовные встречи стали еще приятнее и содержательнее, хотя сохранили первозданную невинность. Медовые месяцы летом продолжались. Особенно памятны были эти встречи, когда мне исполнилось 62, 63 и 64 года. В 64 года я впервые поцеловал жену в ее нежное лоно. Она вначале было рассердилась на меня за мою вольность. Но потом отошла и стала позволять целовать себя в это интимное место. Это было по-своему невинно, потому что мы не позволяли себе никаких пошлых вольностей.
Когда мне исполнилось 65 лет, мужская сила моя начала ослабевать. Мы реже стали встречаться. Это объяснялось еще и тем, что наш зять занимался строительством. Ему по работе приходилось все чаще
