Бородин суровым взглядом оглядел съежившегося бандита.
— Этого гуся в трибунал отправим, выездная сессия дело разберет на месте, товарищ Луппо.
— Сколько мы будем здесь вшей кормить? — закричали несколько глоток с нар.
— Кормите вшей одни сутки, притом собственных, — отозвался Потемкин. — Китик только вчера их доставил. Оказывали сопротивление.
Бородину не понравилось, что камера бандитов была буквально завалена всякими яствами, под потолком — табачное облако.
— Не разрешайте курить в камере, — гневно распорядился он.
В следующем отсеке находились две женщины. Одна молодая, курносая, глаза бегают. Другая, что постарше, в клетчатом платке, востроносая, с часто мигающими подслеповатыми глазками.
— Бандитский обрез в чулане прятала, — охарактеризовал молодую Потемкин, — а другая — самогонщица. Всю округу спаивает.
— ЧК разберет.
— Ты мне чекою не грози, — протянула самогонщица, упершись глазами в Лукина. — Я вашу милицию задарма, что ли, зиму от холодов спасала?
— Выходит, мы тебе еще должны?.. — Бородину стало смешно.
— Вас я в глаза не видела, — отрезала баба. — А вот товарищ Турченко, самый старший начальник, заходил греться. И ночевать оставался. Не брезговал.
— Один или с атаманом захаживал? — как бы невзначай полюбопытствовал Бородин, но баба сообразила, в чем дело, не растерялась.
— А черт их разберет: кто атаман, а кто комиссар. Не докладывали.
— Ой-ли? — притворно удивился Потемкин. — Впрочем, между Турченко и Ивановым никакой разницы нет. Оба белогвардейские штабс-капитаны. А самогончик ты крепенький гнала, Волобуева... с кровью.
Баба потупилась, а Бородин, Лукин и Луппо удивленно посмотрели на Потемкина. Тот пояснил:
— Пулемет у нее под печкой нашли...
Две или три камеры были заполнены спекулянтами. Среди подлинных саботажников, нарушителей трудовой дисциплины, оказалось несколько рабочих с завода и судоверфи, бросивших цеха в поисках хлеба для семьи. Бородин тут же распорядился освободить их. Часть дел была передана Лукину, в том числе дело бывшего начальника Большеалександровской милиции Турченко и самогонщицы Оксаны Волобуевой.
Беседа Бородина с ответственными товарищами касалась некоторых итогов работы за год. Как и всякий настоящий руководитель, Бородин отчетливо чувствовал промахи и недостатки в работе Особого отдела по охране границ. Вину за эти недостатки и промахи, конечно, в первую очередь он брал на свою совесть.
Подняв над головой пачку рапортичек на аресты подозреваемых лиц, Сергей Петрович спросил:
— Как вы думаете, товарищи, кого у нас с вами за год прибавилось: друзей или врагов?
— Друзей, конечно!..
— Много контры вывели за год!.. — раздались убежденные голоса.
— Верно. Мы стали сильнее, опытнее. Врагам научились намордники одевать. Но почему со дня на день больше арестов «по подозрению»? Что это — по инерции? Профессиональное увлечение? Давайте, хлопцы, вместе думать, — продолжал Сергей Петрович. — Всегда ли обоснованно мы пользуемся своими особыми полномочиями? Лишить человека свободы — дело не простое. Да, да по этому самому подозрению...
— Шпионы удостоверений о своей профессии не носят, — бросил реплику с места старший следователь Иван Мартынов.
— И то правда, — неохотно согласился с ним Бородин, — но слесарь Потапов, продававший зажигалки — буденновец, награжденный Советской властью именным оружием за заслуги перед революцией. Тащить его в кутузку, как это сделал Игнатов вовсе незачем.
— Наше дело арестовывать, ваше — выпускать...
На Игнатова неодобрительно зашикали.
— Думаю, что обойдемся без вашего ареста, — оборвал молодого чинушу Бородин. — Хотя я лично считаю, что Игнатов подобными действиями приносит много вреда.
Далее начальник Особого отдела говорил о том, что пограничниками прожит тяжелый год, год разгула контрреволюции. Особому отделу приходилось бороться не только за укрепление границ и наведение порядка в пограничных районах он оказывал помощь гражданским властям, ЧК, милиции. При этом иногда подменял их и тем самым осложнял взаимоотношения с родственными по служебным функциям организациями и учреждениями.
— Наше кровное дело, — заканчивал Бородин, — охрана государственной границы от политического и военного шпионажа. Давайте вернемся в пределы своих границ...
Начальник Херсонского порта Бобров сообщил Бородину с глазу на глаз: пароход с Дзержинским принимаем к первому причалу.
Бобров был по-праздничному весел, побрит. Пуговицы и форменная бляха на его кителе блестели, как на параде. Он удивил Бородина невероятной подвижностью и распорядительностью. Вот показалось небольшое суденышко, видимо, траулер. На палубе, впереди группы людей, — знакомое худощавое лицо с бородкой. Еще несколько минут, трап спущен, Дзержинский на пристани. Бородин поймал на себе взгляд Дзержинского и ринулся было вперед, но начальник порта опередил его. Неестественным для его тучной фигуры строевым шагом он подошел к наркому.
— Товарищ народный комиссар путей сообщения! — молодцевато гаркнул Бобров. — Вверенный мне порт Херсон имеет четыре причала, все действуют, готовы принимать... — Тут Бобров явно запнулся и, неловко кашлянув, продолжал: — Шаланды с рыбой, сторожевые катеры, пассажирский пароход Херсон — Николаев...
Дзержинский подал руку Боброву, поздоровался с Бородиным.
— Если не секрет, скажите, давно ли узнали о моем приезде в Херсон?
— Три дня назад узнал по долгу службы, Феликс Эдмундович.
— Любопытство не вредит чекисту, — тихо заметил Дзержинский. — Но в данном случае оно не обязательно. В Херсоне буду заниматься прежде всего проблемами транспорта. Это входит и в ваши обязанности. Об охране границ будем говорить потом.
Пожав руки подошедшим Доброхотову, Халецкому, Михайлову, Леонову, Лукину, Луппо и другим товарищам, Дзержинский направился в Управление водного транспорта.
— Попрошу переписку по телеграмме Комиссариата путей сообщения от 9 декабря 20 года, — обратился нарком к начальнику управления.
Товарищу Дзержинскому подали серую папку с надписью: «Дело по телеграмме В. И. Ленина за № 602».
Феликс Эдмундович просмотрел скудную переписку, составленную из копий разосланных телеграмм за подписью Ленина об оказании органам водного транспорта всемерного содействия в снабжении их материалами, продовольствием, рабочей силой, помещениями...
— «При сем препровождается копия телеграммы товарища Ленина для сведения», — прочел вслух нарком.
— Почему такая деликатная редакция? — «Для сведения» — Председатель Совета Труда и Обороны товарищ Ленин пишет на места для точного и неуклонного исполнения, — подчеркнул нарком.
— Мы это неоднократно разъясняли всем, от кого зависит ремонт речного и морского флота, но...
Начальник развел руками.
— Видимо, недостаточно разъясняли, а может быть. и не использовали свои полномочия!?
Председатель ВЧК с укоризной посмотрел на заметно опешившего Бородина. Затем нарком уточнил те учреждения города, которые должны оказать водному транспорту немедленную помощь: их оказалось свыше десяти. Сюда вошли: упартком и исполком, совнархоз и комтруд, опродком и Реввоенсовет Армии, ответственные руководители города.
— Всех соберите на междуведомственное совещание, и как можно пораньше, — распорядился
