Так и не сознался Петька в своей вине. Не было потому что смысла сознаваться. Но когда чернявенький у него спросил:
— Был ты у Федора Иваныча?
— Был, — ответил Петька. И покраснел.
— Молодец, — сказал чернявенький, — ты парень что надо. Выздоравливай скорей.
И похлопал Петьку по плечу.
А Петьке совестно стало, и отвернулся Петька к окну.
И вот, наконец, выписался Петька из лазарета.
А тут как раз занятия начались. Уроки. Устроили Петьке небольшой экзамен и определили его в класс “Б”. К самым малышам.
Обидно, конечно, и неприятно.
Чернявенький и другие всякие там дроби проходят, а Петька с малышами:
“Саша у Маши, а Маша у Саши”.
Обидно ужасно.
Вот раз подходит Петька к чернявенькому, — а ему фамилия Миронов, — и говорит:
— Нельзя ли мне перейти в ваш класс?
— Нет, — говорит Миронов. — Это, брат, нельзя. Знания твои хромают. Но если ты очень хочешь, можешь догнать наш класс по всем предметам. Тогда и перейдешь.
— Вот еще! — говорит Петька. — Очень мне надо… Очень мне сдались ваши предметы. К черту! Не буду!
И стал Петька дальше с малышами твердить:
“Саша у Маши, а Маша у Саши…”
Но тут неприятность вышла.
У которых ребят родные имеются — по субботам большой праздник. По субботам в приюте Клары Цеткин отпуска и свидания. И приходят к ребятам разные мамаши и папаши с кулечками и узелками. А в кулечках — известно — гостинец: пирога кусок, булочка какая-нибудь, котлетка, яблоко…
К Петьке, конечно, никто не ходил. К Миронову, к тому тетка два раза из Новочеркасска приезжала. По рублю оба раза дала. А у Петьки даже самой задрипанной, неродной тетки не было.
А в эту субботу вдруг прибегает дежурный и выкликает Петьку по фамилии.
— Пришли, — говорит, — к тебе на свидание.
Засмеялся Петька и говорит:
— Брось, — говорит, — пушку заливать. Меня не обманешь.
— Честное слово! — говорит дежурный. Френкель был дежурный, из первого класса. — Не вру, — говорит. — Пришли к тебе. Посмотри сам.
Вскочил Петька, побежал.
“Что, — думает, — за чушь? Кто ко мне мог прийти?”
Вбегает в зал, а там уж много народу — папаши, мамаши разные. И их родные дети. Смеются, разговаривают.
Стал Петька в дверях и смотрит, глазами ищет. Шею вытягивает.
А навстречу ему идет, качаясь и мотая головой, — гражданин Кудеяр.
Побледнел Петька и попятился к дверям. А Кудеяр на Петьку наступает, и разит от него за три версты.
— Здравствуй, — говорит, — голубь! Здравствуй, душечка… Пришел я… Нашел я… Проведать тебя пришел!..
И лезет обниматься. А сам качается. И разит, разит от него… Даже публика морщится. Даже отодвигаются все.
Побледнел Петька и говорит негромко:
— Что, — говорит, — вам нужно?
— Проведать пришел, — говорит Кудеяр басом. — Проведать пришел! Гостинцев принес… Ирисок.
Полез гражданин Кудеяр в карман и вытаскивает оттуда грязный комок — ириски. Все смялись, все в пыльной трухе перевалялись… Сует Петьке.
— На, — говорит, — возьми гостинчика!
А Петька рукой отстраняет.
— Не надо мне, — говорит. — Уйдите, пожалуйста.
И легонько рукой Кудеяра в грудь. А Кудеяр в амбицию.
— Что? — говорит. — Уйдите? Это я — уйдите? А часики ты мне отдашь?.. Вор несчастный!
Вдруг как заголосит:
— Мамочки! Люди добрые! Ратуйте! Ограбил меня малолетний подлец! Часы украл! Мам-мочки!
И ирисками в Петьку. В глаз.
Схватился Петька за глаз. И вон из зала. А навстречу Федор Иваныч.
— Что такое? — спрашивает. — Что такое случилось?
А уж вся публика повскакала, Кудеяра стеной окружила.
Бузит Кудеяр, толкается, орет благим матом:
— Мамочки! — орет. — Ограбил! Ограбил!
Заспешил Федор Иваныч.
— Что такое? — спрашивает. — К кому это такой?
— Ко мне, — отвечает Петька. И глаза опустил. — Ко мне это. Дядя мой. Из сумасшедшего дома. Не пускайте его больше, пожалуйста.
Вывели гражданина Кудеяра. Кричал он, ругался, толкался, но вывели все-таки…
А Петька с тех пор загрустил. О часиках стал думать. Так и забыл уж о них с ученьем-то, а тут снова…
Часто во двор стал выходить, дрова оглядывал. Много еще дров, далеко еще до места, где часики спрятаны.
Грустил Петька. Вздыхал. Однако утешал себя.
Бывало, подумает:
“Это еще ничего, что дрова. Дрова — пустяки. Могли на этом месте дом четырехэтажный построить…”
И от таких мыслей легче становилось.
А на дворе уже холодно было — осень.
И вот снег выпал. Сразу густой такой снег — по колено. Весь двор завалило, без лопаты пройти невозможно.
За обедом вошел в столовую Федор Иваныч и сказал:
— Зима, ребятки!..
И все в ладоши захлопали и закричали:
— Зима! Зима!
А Федор Иваныч походил по столовой, остановился и говорит:
— Так, — говорит. — Зима наступила… А у нас ведь, ребятки, дрова на дворе. Как вы думаете? Погибнут ведь дрова без покрышки. Недурно бы, — говорит, — их в сарай перетаскать. Как вы думаете? Не устроить ли нам субботник?
— Субботник! Урра! — закричали ребята и снова в ладоши захлопали.
И больше всех Петька кричит и больше всех хлопает.
Загорелся Петька.
Не успели обед кончить, Петька:
— Дрова таскать!
И вскочил.
— Дрова таскать! — закричали ребята.
И все, кое-как одевшись, — во двор. И по чистому снегу — к дровам.
Стали дрова таскать. Стали по три человека над каждым поленом кряхтеть. А Петька и тут на первом месте… Суетится, командует.
