семь»! — уточнила Кэт, желая обесценить предмет, напоминавший Росси о его прародине.
— Зачем вы это сделали? — спросил Клей.
Кэт сморщила курносый носик, что означало: она начинает злиться. Я хотел обратить внимание Клея на этот факт, но не стал. На то были свои причины.
— Итак?
— К чему теперь это? — начала Кэт. — Разве вы здесь проводите расследование по делу венецианской гондолы, а не нападения на Альберто? Или вы не из Отдела по расследованию убийств? Тогда и занимайтесь убийствами, покушениями на убийства, неудавшимися убийствами, а не этой проклятой дешевкой — сувениром из Италии, этой…
— Mia bella gondola![46] — проговорил вдруг Марио, однако Кэт не уступила ему трибуны.
— Для вас сейчас важнее, кто уронил гондолу, не правда ли? Ну я, я, я-а-а! Ну и что? Арестуете меня? Отведете в участок? Обратитесь в страховое агентство, чтобы выплатили ущерб? Каких-то семь центов? Вот вам они, получите!
Девушка торопливо стала обследовать карманы своих джинсов, вытаскивая расческу, губную помаду, платочек.
Клей поднял обе руки, прикрываясь ими, чтобы девушка не бросила ему в лицо все это и еще вдобавок семь центов.
В комнате воцарилась угрожающая тишина. И вдруг подал голос тощий старый доктор Салетти, давний хранитель благополучия семейства Росси, может еще с тех времен, когда они покинули Италию.
— Простите, а может, Альберто видел покушавшегося? — сказал он. — Нужно бы его спросить!
Надо же, об этом до сих пор никто и не подумал. Мне не положено, поскольку не я вел следствие, но мудрый, всевидящий и вездесущий сержант Арчибальд Клей?
На оконном стекле жужжала огромная муха, издалека доносился гул электрички.
— Может быть, — согласился Клей и подошел к раненому, который в полуобморочном состоянии, бледный и недвижимый, подремывал, прислонившись к стене.
— Мистер Альберто Росси, — начал сержант официально, — я спрашиваю вас в присутствии свидетелей, видели ли вы покушавшегося человека, ударившего вас ножом в спину?
Альберто не отвечал. Мы придвинулись к нему, а Клей наклонился, чтобы услышать какие-нибудь слова, если они сорвутся с бледных уст.
Кэт повернулась к доктору Салетти и взглядом спросила, может ли раненый выдержать такое. Врач подтвердил, нимало не беспокоясь о члене семейства Росси.
— Альберто! — потряс его за плечи Марио.
Раненый медленно поднял веки. Посмотрел на присутствующих и улыбнулся брату. Затем его взгляд остановился на сержанте Клее, который был ближе всех к нему.
— Альберто Росси, скажите при свидетелях, — повторил Клей, — кто на вас напал?
Ответ был тихий, почти беззвучный, и все-таки он прозвучал как взрыв бомбы.
— Мистер Коломбо… — произнес потерпевший.
Мы переглянулись, пораженные.
— Черт побери, его-то я и не принял во внимание! Пошли! Быстро! — Клей бросился к дверям, за ним его полицейские. Марио подошел к брату, а доктор Салетти достал из чемоданчика какие-то пилюли, вероятно успокоительное.
Мы с Кэт переглянулись.
Я испытывал неловкость оттого, что обвиняется мой клиент, достойный клиент, который хорошо платит, и к тому же вперед, авансом.
— Вы тоже так думаете? — спросила меня Кэт.
Я пожал плечами. В тот момент я вообще не был способен думать.
— Пошли и мы?
За нашими спинами Альберто еще что-то неразборчиво бормотал о мистере Коломбо.
Я позволил Кэт вывести меня из дома.
Жарища встретила нас как удар молота. Однако вид мальчишки, который босиком гонял консервную банку, вводя тем самым европейский футбол на Американском континенте, подал мне идею.
— Эй, парень, — окликнул я его, — ты любишь мороженое?
— Что, у тебя нет ничего получше? — ответил мальчишка и отвернулся.
— Хочешь заработать?
Он повернулся ко мне с живым интересом.
— Хочешь сыграть? — спросил он меня. — Десять центов очко.
Я посмотрел на Кэт, она достала полдоллара. Парень презрительно скривил губы, и она добавила столько же.
— Скажи, ты всех здесь знаешь, не заметил ли ты кого-нибудь шатающегося вокруг этого дома? Какого-нибудь типа, который вообще никогда здесь не бывает?
Он молча сунул деньги в карман и нагло смерил грудь моей секретарши.
— Если ты имеешь в виду того, что приезжал сюда в «кадиллаке», то ты удачно вложил деньги, старик, — ответил мальчишка. — За следующий доллар узнаешь кое-что поинтереснее.
Кэт посмотрела на меня, я одобрил, и парень сунул второй доллар в карман драных штанов.
— Мужичок-то жадина, дальше некуда! — добавил информатор. — Обругал шофера, что тот проехался по камню. Говорит: испортите резину, а шины все дорожают! Тьфу! — сплюнул мальчишка в пыль. — С таким «кадиллаком» я не заботился бы о покрышках!
Я повернулся к дороге и взглядом поискал такси.
— Эй, — запротестовал абориген, заметив мое равнодушие, — неужели это неважные сведения — о покрышках?
— Нет, отдавай назад доллар!
Он, конечно, не отдал. Так как уже был в двадцати шагах от меня, на стеке дома-развалюхи.
— Эй, такси! — закричала Кэт вынырнувшей из пыли, наподобие каравана в Сахаре, машине. — Едем туда? — спросила Кэт.
— Едем, только не будем вмешиваться!
Трудно выступать против солидного клиента.
XIII
Мы опоздали, что было вполне понятно. Мы стартовали на добрый десяток минут позже всех, к тому же сержант Клей использовал полицейскую сирену, освобождавшую путь даже при самом интенсивном движении. Кроме того, у нашего водителя были проблемы с мотором, в чем он винил то ли Вознешетского, то ли Шезноводского, своих ближайших соседей по далекой послевоенной Польше и компаньонов последних трех месяцев в Бронксе.
Из-за Вознешетского или Шезноводского, теперь уже неважно, но мы приехали к дому мистера Коломбо как раз вовремя, чтобы присутствовать при аресте Луны. Потому что команде из Отдела по расследованию убийств не удалось пробиться дальше вестибюля, а о лишении свободы досточтимого Дорогуши, денежного мешка, не могло быть и речи. Перед его покоями возвышалась крепость, взять которую было под силу разве что могущественному Чингисхану, а не хилому, меланхоличному Клею, не унаследовавшему ни татарской хитрости, ни азиатского упорства.
Крепость называлась Кармела Росси, числящаяся домоправительницей Аугусто Коломбо. Хмурая итальянка стояла в угрожающей позе в вестибюле и весьма успешно отражала все попытки полицейских проникнуть за ее спину, в покои работодателя.
— Он болен и никого не принимает! — выкрикивала суровая женщина, раскинув руки в стороны, отчего ее огромная грудь угрожающе трепыхалась. Это мы увидели собственными глазами и услышали
