а не дай бог, и третий?..
Всего Джурич, конечно, не знал. Он был в этой игре лишь пешкой, хотя в своих показаниях пытался представить себя еще незначительнее, надеясь на смягчение наказания.
Я переглянулся со следователем, сидевшим рядом, и он дал милиционеру знак увести Джурича. Машинистка вынула из машинки протокол допроса и, дав ему подписать, положила протокол перед нами. Затем и она покинула комнату.
Следователь закурил предложенную мной сигарету.
— Вы ему верите? — поинтересовался он.
Я отрицательно покачал головой.
— Не совсем. Ясное дело, он пытается приуменьшить свою вину. К примеру, он даже не заикнулся о том, что оглушил нашего сотрудника, когда поджидал Црнковича у черного хода «Паласа». Разыгрывает безобидного простачка. Но думаю, что про других членов банды он говорил правду. Хотя и тут, может, кое о чем умолчал…
— Вы собираетесь его допрашивать еще?
— Нет. Предоставляю это удовольствие вам. Мне с ним хороводиться некогда. Других дел по горло. Прежде всего надо узнать, что там с раненым…
Следователь придвинул телефон и набрал номер больницы. Поговорив на словенском с дежурным врачом, обернулся ко мне и с видимым удовольствием сообщил:
— У негра полный порядок! Ему сделали переливание крови, и скоро с ним можно будет побеседовать!
Молча раскланявшись, я поторопился покинуть гостеприимный кабинет. Надо было спешить в больницу!..
XV
Гарриса, как тяжелобольного, поместили отдельно в маленькой, уютной палате. Сестра дежурила при нем неотлучно. Она встала, когда я вошел в сопровождении врача. Раненый был очень слаб, лицо сохраняло нездоровый цвет, хотя был он уже в сознании и даже попытался улыбнуться, увидев меня: вероятно, узнал…
Чтобы раненый не двигался, я вместо рукопожатия положил ему на плечо руку, усаживаясь на стул возле постели.
— День добрый, господин Гаррис! Вы представить себе не можете, как я рад, что вам лучше!
Я обратился к нему по-английски. Он опять улыбнулся и слабым голосом ответил:
— Спасибо… Я вас сразу узнал… Это вы позвали врача… Только я совсем не Гаррис. По-настоящему я — Кастеллани. Отец у меня был итальянцем, а матушка из Сомали…
Я сделал ему знак не затруднять себя излишним разговором, все ясно: он взял другую фамилию, чтобы перед Пьером Кьезой и компанией играть роль американского негра, дезертира. На самом деле он был итальянским подданным и — ничего странного — служил в итальянской полиции.
— В таком случае не лучше ли нам перейти на итальянский? — спросил я. Кастеллани согласно кивнул. Врач предупредил:
— Прошу вас не утомлять его слишком длинной беседой. Опасность еще не миновала… А вы, — это адресовалось уже сестре, — зовите меня сразу же, как только заметите, что раненому стало хуже!..
Сестра, молча кивнув, удалилась в угол, где стоял другой стул, и села там, не проявляя никакого интереса к нашему разговору, который, по всей вероятности, и не понимала: он протекал на итальянском. Как только врач вышел из комнаты, я заговорил:
— Доктор просил не утомлять вас. Потому говорите как можно короче, а я постараюсь не задавать вопросов, требующих длинных и сложных ответов. Итак, я уже знаю, что вы служите в итальянской полиции, с которой мы вместе ведем розыски одной группы преступников. Той самой, в которую были внедрены вы. Мне известно все, что происходило до появления Мирко Црнковича на яхте. До того момента, как он напился…
Кастеллани протестующе повел головой, стал объяснять:
— Он не напился, его оглушили наркотиками. Сперва подбавили морфия в виски, а потом дали вдохнуть «райский газ»… «Райский газ» — разновидность так называемого «препарата истины». Вдыхается он через маску, подобную той, какие употребляют в больницах при анестезии. Под действием «райского газа» человек полностью теряет контроль над волей и безропотно отвечает на все вопросы, которые ему задаются. Он пребывает в своего рода трансе и потом не может вспомнить ничего из происходившего. Однако этот транс не мешает отвечать на поставленные вопросы вполне толково.
— Понимаю, его допрашивали одурманенного. А вы не подслушивали допрос?
Ведь пытались же его за что-то убить! Может, он обнаружил слишком большой интерес к допросу и вызвал подозрения?
— Это было невозможно… Но я знал что они готовятся кого-то допрашивать. Мне удалось спрятать в каюте магнитофон…
— Понятно!.. Тогда вас и обнаружили?
— Не тогда… Позднее…
— Значит, разговор вам удалось записать?
Он чуть заметно кивнул.
— А лента с записанным разговором? Где она? — продолжал выспрашивать я, волнуясь все больше. Ведь на ленте находилась разгадка всей этой истории. Если только ее не отняли у него или не уничтожили!..
— Должна быть в кармане… В моих брюках…
Обернувшись к сестре, я нетерпеливо спросил:
— Где его одежда? В карманах что-нибудь найдено?
Она пожала плечами:
— Одежду обычно оставляют на складе. Не знаю, было ли что-нибудь в карманах. Я приняла дежурство, когда его уже оперировали…
— Прошу вас, сестра… — Я пытался не выдать своего волнения. — Это очень важно. Будьте добры, сходите на склад и проверьте, что найдено у него в карманах. И принесите все сюда. Скажите врачу, что я попросил, и он вам наверняка не откажет!..
Она встала, не решаясь сдвинуться с места. Я понял, что она боится оставить меня одного с раненым — вдруг тому станет хуже. Я поспешил уговорить ее, пока она не начала упираться:
— Не беспокойтесь, я не стану его утомлять. Вы же видели, мы разговариваем совсем немного и он вовсе не напрягается. Ну прошу вас, сестра!
Я мог бы, конечно, и сам сходить за вещами, но я не знал, где находится склад, и без толку плутал бы по больнице, зря тратил бы драгоценное время. Ведь могло случиться так, что раненый, пока я бегаю, потеряет сознание, а мне нужно было задать ему еще несколько важных вопросов. Нельзя упускать момент, пока он чувствует себя сравнительно хорошо!..
Сестра наконец решилась. Направилась к дверям, еще раз напомнив:
— Будьте внимательны! Как только он начнет кашлять, зовите врача. У него легкие задеты, и от кашля может открыться рана!
Я понимал, насколько это опасно: новое кровоизлияние привело бы к большим осложнениям. Я пообещал быть осторожным и, когда она вышла, снова обратился к Кастеллани, стараясь формулировать вопросы так, чтобы ответы не требовали особого напряжения:
— Кто вас ранил? Немец?
— Да… Вернер Райхер. Прибыл из Мюнхена… Он заправляет… Заметил магнитофон… Стрелял из пистолета с глушителем… Мне удалось прыгнуть в воду…
Я сделал ему знак замолчать. Остальное было понятно: тяжело раненному Кастеллани удалось доплыть до берега и выбраться на сушу, где спустя несколько минут я и встретил его, а бандиты, скорее
