мужество, но и продемонстрировал свою великолепную стать, здоровье и силу. Он ничуть не стыдился, но гордился ими, словно греческий атлет древних времен. Римляне ворчали и негодовали, потому что еще не доросли до свойственного более зрелой эллинской культуре восхищения красотой человеческого тела.
Приблизившись к ростре, Антоний отделился от остальных жрецов и одним легким прыжком взлетел на помост. В руке он держал царскую белую диадему. Откуда он ее взял? Неужели Лепид, стоявший неподалеку, вручил ему корону?
— Цезарь! — воскликнул Антоний. — Я предлагаю тебе эту диадему. Народ желает, чтобы ты взял ее и стал нашим царем!
Могучая мускулистая рука протянула диадему Цезарю. В чистом воздухе белизна диадемы делала ее почти сияющей.
Цезарь бросил на символ монаршей власти такой взгляд, будто увидел смертельно опасную, ядовитую змею.
— Нет! — воскликнул он, отталкивая протянутую руку.
Оглушительные крики восторга смешались с почти столь же громким стоном разочарования.
Антоний сделал шаг ближе к Цезарю.
— И вновь народ предлагает тебе царскую власть! — заявил он.
И снова Цезарь движением руки отвел диадему в сторону.
На сей раз одобрительные возгласы прозвучали громче, а крики разочарования — тише.
Высоко подняв диадему, Антоний пробежал с одного конца ростры к другому, размахивая ею перед глазами зевак.
— Узрите! — возгласил он. — В третий раз мы призываем Цезаря не отвергать чаяния народа!
Он смело шагнул к Цезарю и попытался снять лавровый венок и заменить его диадемой. На какой-то миг его рука зависла над головой Цезаря.
Тогда Цезарь встал.
— Нет, — сказал он, схватил руку Антония и заставил его выпустить диадему.
Толпа взорвалась оглушительным ревом одобрения.
— Нет в Риме владыки, кроме Юпитера! — вскричал Цезарь, взмахнув отобранной у Антония диадемой. — Возьми ее и увенчай статую Юпитера в храме на Капитолии.
Толпа буквально бесновалась. Цезарь вновь сел на свое место, а Антоний, размахивая диадемой, спрыгнул с ростры, помчался к ступеням храма Юпитера и взбежал по ним с ловкостью горного козла.
Я видела, как стоявшие ниже меня сановники перешептываются друг с другом. Подготовленное нами представление они увидели, но поверили или нет? Этого я не знала.
Глава 33
В тот вечер я получила послание от Лепида: по его наблюдениям, «это» (он не уточнил, что именно) воспринято хорошо. Я надеялась, что он не ошибается, но истинное положение дел должно было определиться в следующие два дня. Позднее, ближе к полуночи, от Цезаря принесли короткую записку с простыми словами:
«Я сделал все, что мог. Будь что будет».
Я сложила записку и попыталась понять, что он имеет в виду. Может быть, то же самое, что он давным-давно сказал перед Рубиконом — «Жребий брошен»? События должны идти своим чередом, и чему быть, тому не миновать.
Участие в празднике совершенно лишило меня сил: весь день в страшном напряжении я могла думать лишь о том, поверят ли зрители в правдивость разыгравшейся сцены. Теперь, когда я осталась в одиночестве, расслабиться не давали тревожные мысли. Чтобы избавиться от них, я выпила полную чашу сладкого вина, растянулась на жесткой кровати и закрыла глаза.
Прошел один день, другой, третий. На вилле я не могла слышать того, о чем говорили на улицах и в сенате. Оставалось лишь ждать. Одновременно я обдумывала план возвращения домой. Скоро откроется навигация, и мы сможем отплыть на родину.
Судя по донесениям, которые время от времени доставляли мне отважные капитаны, Египет под началом назначенных мною сановников жил благополучно и спокойно. Но мне не терпелось снова взять бразды правления в свои руки. Не годится, чтобы властитель отсутствовал так долго. Я знала это по опыту отца и по своему собственному.
Прогуливаясь по прямым дорожкам огромного сада, окружавшего виллу, я мысленно прощалась со статуями, высившимися среди подстриженных живых изгородей и неподвижных прудов. Я так привыкла к ним: вот Афродита после купания, прикрывающая руками наготу, вот атлет с напряженными мышцами, пригнувшийся, чтобы метнуть диск, вот быстроногий Меркурий в крылатых сандалиях. В конце аллеи зелено-черных кипарисов стоял Геракл; его пышные кудрявые волосы образовывали вокруг головы нимб, львиная шкура была наброшена так ловко, что лапы перекрещивались на груди, а на плече покоилась тяжеленная дубина. Теперь, когда я знаю Антония лучше, я уже не считаю, что он похож на Геракла, хотя ему самому, возможно, такое мнение не очень приятно.
Я полюбила эти тенистые тропинки; Цезарион научился бегать в этом саду и набил немало шишек при падениях. Сад стал частью нашей жизни, и я знала, что по возвращении в Египет несколько ночей не смогу спать, вспоминая то, что оставила здесь.
При этой мысли я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и ощутила резкий запах сухих грибов, свидетельствующий о наступлении нового сезона.
Удивительно, как быстро меняются времена года — почти без перехода. Луперкалии были морозными, а сейчас, спустя всего две недели, земля оттаивала. Персефону выпустили из темного царства раньше обычного, и она принесла с собой подземное тепло. Открыв глаза, я увидела вестника. Он шел в мою сторону, немного запыхавшись от напряжения при подъеме на холм. Он вручил мне записку от Цезаря и замер, ожидая ответа.
Цезарь приглашал меня на загородную верховую прогулку. Он писал, что будет ждать меня в своей конюшне и предоставит в мое распоряжение любую лошадь, какая мне понравится.
Итак, город настолько раздражает Цезаря, что он решил хотя бы на время его покинуть. Погода для прогулки подходила как нельзя лучше, да и я, разумеется, никогда не отказалась бы побыть с ним наедине. Такая возможность выпадала нечасто, во всяком случае, в дневные часы.
Добравшись до конюшни, я увидела, что Цезарь уже держит поводья коня — вороного чудовища невероятных размеров — и поглаживает его лоснящуюся шкуру.
— Это и есть твой прославленный боевой скакун? — спросила я.
Вблизи стали видны выделявшиеся на черном фоне белые шерстинки: конь, хоть и сохранял прекрасную форму, был немолод.
— Да, — сказал Цезарь. — Как раз он-то и захотел сегодня прогуляться. Его боевой путь завершен, но кому не хочется побегать и порезвиться в погожий весенний денек?
— А где он с тобой побывал?
Цезарь рассмеялся.
— Где он только не побывал. Он родился в моей усадьбе лет двадцать тому назад, потом отправился со мной в Галлию, в Африку, в Испанию. Есть пророчество о связи наших судеб, но об этом попозже.
Цезарь передал поводья конюху и повел меня внутрь.
— Выбирай любую из них, — сказал он, указав на группу резвых ухоженных лошадей, в основном гнедых и каурых. — Они все быстроногие, а мой конь уже не так быстр.
Мне особенно понравился молодой мерин с крепкими ногами хорошей формы и мощной грудью. Его золотисто-коричневая шкура походила на крапчатый янтарь, а четкие гарцующие движения наводили на мысль, что он отличный скакун.
— Этого, — выбрала я, и Цезарь кивнул конюху, чтобы тот подготовил коня.
— Как его зовут? — спросила я.
