подножия.
Мне, не сведущей в военном деле, трудно было разобраться в этом кровавом хаосе и понять, кто одерживает верх. Через некоторое время я увидела, как солнце сверкает на шлемах возвращавшихся римлян. Они овладели островом и теперь старались закрепить за собой плацдарм у насыпи. И тогда — хвала тебе, Исида, и хвала всем богам, сохранившим его жизнь! — во главе возвращавшихся по дамбе к пристани солдат я узнала своего возлюбленного по его пурпурному плащу.
Вдруг появившийся неведомо откуда вражеский военный корабль устремился к середине дамбы, маневрируя между горящими остовами судов. С него на дамбу высадились многочисленные солдаты Ахиллы. Они отрезали римлян, во главе с Цезарем наступавших на пристань, от их товарищей на острове. Цезарь оказался в ловушке между вражескими войсками на берегу и отрядом, высадившимся на насыпь. Прорваться столь малым числом у римлян не было шансов, их корабли не рисковали подойти к дамбе, опасаясь захвата, и легионерам не оставалось ничего другого, как прыгнуть в воду и направиться к своим судам вплавь. Я видела, как Цезарь доплыл до ближайшего корабля, но тот оказался так забит беглецами, что рисковал перевернуться. Цезарь направился к следующему судну, увертываясь от стрел и камней. При этом он греб одной рукой, а в другой держал над водой какие-то свитки («Неужели они такие важные?» — думала я), да и волочившийся по воде тяжелый плащ военачальника серьезно замедлял продвижение. Наконец Цезарь решил избавиться от этой помехи, сбросил плащ и поплыл быстрее. Плащ снесло в сторону дамбы, где трофей с насмешками и ликованием подобрали враги.
Но какое это имело значение — ведь Цезарь спасся! Он спасся! Осознание того, что он вернется ко мне из боя, наполнило меня таким счастьем, что я едва не лишилась чувств.
Цезарь сидел в нашей спальне, склонившись над картами. Волосы его были спутаны, усталость и переохлаждение сказывались дрожью в теле, руки и ноги покрыты ссадинами и порезами. Он горестно качал головой, повторяя:
— Четыреста человек погибли. Четыре сотни!
— Но ты победил, — указала я. — Ты победил. Ты добился поставленной цели: захватил остров и маяк.
— И сжег твой флот! — воскликнул он с горечью. — Прости меня! Но другого выхода не было. Я видел, что они вот-вот захватят корабли и получат преимущество, какого теперь лишены.
— Значит, это ты кинул головню! — сообразила я. — Пожар не был случайным.
— Нет, конечно, нет. Это мое решение, причем верное. Посмотри, какой урон нанесли они нам, имея всего один корабль! — Он снова покачал головой. — Из-за этого корабля я потерял четыреста бойцов. И свой командирский плащ. Он достался им.
— Хорошо, что ты сам им не достался, — возразила я. — Все к тому шло. А можешь ты объяснить, почему так старался сохранить какие-то свитки? Что там особенного, чтобы из-за них рисковать жизнью?
— Военные планы, — ответил Цезарь. — Шифры. Коды. Я не мог допустить, чтобы они пропали или достались врагу. — Он извлек документы из-под мокрой кожаной безрукавки и со вздохом облегчения бросил на стол. — Вот.
— Зато утрачены манускрипты, что лежали в портовом хранилище перед передачей в библиотеку, — указала я.
— Я сожалею, — сказал он. — В отличие от кораблей, склады загорелись случайно.
— Да, — вздохнула я. — Случайности войны. Как я вижу, войны начинают люди, а дальше они живут своей жизнью. Война подобна дикому своевольному животному. Обуздать его не под силу даже великому Цезарю.
— Я сожалею, — повторил он, стягивая с себя промокшую одежду и падая на кровать.
— Ты в безопасности, — сказала я. — Вот что главное. Только твоя жизнь имеет значение.
Глядя, как он погружается в сон, я особенно сильно прочувствовала это. Но в безопасности он был лишь на одну ночь — завтра его снова ждала битва.
Казалось, в нашу страну пришла та гражданская война, что велась в Риме. Потребовалось не много времени, чтобы дух предательски убитого Помпея отомстил за себя. Ахилла ненадолго пережил Потина — Арсиноя приказала убить его и поручила командование армией Ганимеду. Можно считать, что убийц выпотрошили теми самыми ножами, которыми они зарезали Помпея.
Окрыленный высоким назначением, Ганимед с новой силой продолжал попытки захватить дворец. Спустя неделю после битвы за маяк мы с Цезарем обедали в своих покоях, когда на балкон залетела зажигательная стрела. Потом на территорию дворца обрушился целый град стрел с привязанными к ним записками. Цезарь извлек одну из деревянного навеса от солнца, развернул и показал мне. «Сдавайтесь, римские собаки!» — гласило послание.
— Как изобретательно, — усмехнулась я.
— Вот еще, — сказал Цезарь, наклонившись, чтобы подобрать другую стрелу. — «Золотая монета каждому солдату, кто перейдет на сторону Арсинои».
Такие слова более опасны.
— У них нет денег, чтобы заплатить, — с презрением сказала я.
— Но солдаты этого не знают, — заметил Цезарь. — Я должен спуститься и собрать их.
Он поспешил вниз.
Не прошло и нескольких дней, как осаждавшие придумали новую уловку. Не в состоянии взять дворец штурмом или выбить нас из наших укреплений в городе и на острове, они решили призвать себе в союзники жажду.
Повара обнаружили, что вода в трубах водопровода стала солоноватой и неприятной на вкус. Потом и солдаты, размещенные в нашей части города, столкнулись с той же самой проблемой, непостижимым образом возникшей за одну ночь.
— Как они ухитрились это сделать? — удивлялся Цезарь. — Как можно испортить нашу воду, не затронув собственной?
Я вызвала механиков, и скоро ответ был найден. Александрия, в том числе и дворец, обеспечивалась водой из Нила, отводившейся по системе проложенных под городом тоннелей. Ганимед разделил потоки и смешал воду, направляемую в нашу часть города, с морской.
— Да, это нелегкая война, — признал Цезарь. — Противник изобретателен и умен, но тем самым он вынуждает нас проявлять еще больше ума и изобретательности. Я должен поговорить с войсками.
Я при этом подумала, что на самом деле в первую очередь он должен отдохнуть, поскольку устал и подошел к пределу своих сил гораздо ближе, чем хотел показать.
С верхнего балкона дворца он обратился к собравшимся внизу командирам и солдатам:
— Трусливый Ганимед и его сброд из пиратов, рабов и дезертиров, которых он именует армией, сумели соорудить огромные колеса, чтобы черпать воду из моря и направлять ее в водопровод. Надо же, какая хитрость! Неслыханно, не так ли? Они вознамерились победить нас с помощью таких игрушек.
Люди, однако, переминались с ноги на ногу, и я поняла, что им приходится тяжело. Их мучила жажда. Вероятно, они уже выпили все вино, и заменить воду было нечем.
— Мальчишкам не место на войне, — продолжал Цезарь, — а взрослых, разумных и доблестных мужей не смутить с помощью детских выдумок. Я докажу вам, что все затеи наших врагов нелепы. Поблизости от моря всегда имеются жилы пресной воды, причем залегают они неглубоко. Ручаюсь, через несколько часов земляных работ свежей воды у нас будет сколько угодно.
Говорил ли он правду? Или надеялся на удачу?
— Более того — даже если источник мы не найдем, разве у нас нет доступа к морю? Мы можем без помех отплыть в любом направлении и разжиться водой. Так что бояться нам нечего. За лопаты, и скоро все мы утолим жажду.
Его призыв энтузиазма не вызвал: послышались возгласы, призывающие организованно отступить, погрузиться на суда и отплыть из этого змеиного гнезда.
— Не вздумайте бросить посты! — предостерег Цезарь. — Стоит врагу увидеть, что мы идем к
