— Я лишь хотел отвесить тебе комплимент, девочка, — возразил Джереми. — Пора бы тебе научиться принимать комплименты. И от кого же их лучше всего научиться принимать, как не от кровного дядюшки? Господи, пора бы тебе это знать, девочка. Кажется, я уже говорил это, да? — Он не стал ждать ответа. Наклонившись еще ближе, Джереми перешел на доверительный шепот. — А сейчас давай-ка подумаем, что нам делать с Джули.
«Шо нам делать с Жули».
— А что такое с Джулианом? — спросила Саманта. Ну понятно же, что с ним такое. Он трахается с девчонкой Мейденов, словно похотливый осел, с тех пор как ему стукнуло двадцать…
Саманта почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки.
— Перестаньте, дядя Джереми!
— Что «перестаньте, дядя Джереми»? Мы должны трезво взглянуть на факты, чтобы справиться с ними. И факт номер один заключается в том, что Джули готов с утра до ночи спариваться с этой овечкой из ущелья Пэдли. Или, вернее, всякий раз, когда она раздвигает для него ноги.
«Для пьяницы он на редкость наблюдателен», — подумала Саманта.
— Дядя Джереми, у меня нет никакого желания обсуждать сексуальную жизнь Джулиана. Это его дела, а не наши, — заявила она несколько более натянутым тоном, чем хотела.
— Ах-ах-ах, — воскликнул ее дядюшка. — Слишком непристойная тема для Сэмми Мак-Каллин? И почему это я тебе не верю, Сэм?
— Я не говорила, что она непристойна, — возразила Саманта. — Я сказала лишь, что это не наши дела. И так оно и есть. Поэтому я не желаю обсуждать их.
Не то чтобы ее смущала или пугала сексуальная тема. Вовсе нет. Она приобщилась к сексу при первой же возможности, еще в подростковом возрасте, когда, преодолев неловкость, лишилась девственности благодаря услужливости одного из приятелей ее брата. Но говорить о… о сексуальной жизни ее кузена… Нет, Саманта не желала обсуждать эту тему. Она просто не могла позволить себе обсуждать ее, чтобы не выдать своих чувств.
— Послушай, милая девочка, — сказал Джереми. — Я же вижу, как ты смотришь на него, и понимаю, чего ты хочешь. Пойми, я на твоей стороне. Черт побери, даже мой родовой девиз призывает меня поддерживать честь семейных связей. Неужели ты думаешь, что я хочу, чтобы он приковал себя цепью к этой проститутке, когда рядом порхает такая прелестница, как ты, ожидая того дня, когда ее возлюбленный прозреет?
— Вы ошибаетесь, — возразила она, хотя вспыхнувшие маковым цветом щеки доказали, что она лжет. — Это верно, я люблю кузена Джулиана. Да разве можно его не любить? Он замечательный человек…
— Правильно. Такой он и есть. И ты действительно, — «дствитно», — думаешь, что девчонка Мейденов понимает, как хорош наш Джули? Да ничего подобного. Приезжая сюда, она лишь развлекается с ним, играет с игру «давай покувыркаемся в вереске, и трахни меня, если сможешь».
— Но, — твердо продолжила Саманта, пропуская мимо ушей его шуточки, — я не влюблена в него и даже представить его не могу в роли моего возлюбленного. Побойтесь бога, дядя Джереми, ведь мы с Джулианом двоюродные брат и сестра. И я люблю его как брата.
Джереми ненадолго замолчал. Воспользовавшись передышкой, Саманта отошла от него, захватив перцы и цветную капусту. Она положила капустную головку в деревянную миску и начала разделять ее на соцветия.
— А-ах. — протяжно вздохнул Джереми, но лукавый тон его голоса впервые навел Саманту на мысль о том, что он не настолько пьян, как изображает. — Он твой брат. Понятно. Еще бы не понять. Поэтому он и не может интересовать тебя ни в каком ином смысле. И с чего только мне пригрезилось… Ну ладно, не важно. Тогда дай твоему дядюшке Джери маленький совет.
— По поводу чего?
Достав с полки дуршлаг, она сложила в него нарезанную капусту и занялась очисткой зеленых перцев. — По поводу того, как исцелить его.
— От чего?
— От нее. От этой кошки. Кобылки. Телки. Выбирай, что пожелаешь.
«Шо пожелаш»,
— Джулиан не нуждается ни в каком исцелении, — резко сказала Саманта, не оставляя надежды сбить дядюшку с выбранного курса. — Он вполне самостоятельный человек, дядя Джереми.
— Вот уж вздор. Он все равно что марионетка, и мы оба знаем, кто дергает за ниточки. Она так охмурила его, что он ничего вокруг не видит.
— С трудом верится.
— Насчет труда это верно. Он так долго трудился над ней, что его мозги переместились в пенис.
— Дядя Джереми…
— Он думает лишь о том, как бы пососать ее тугие розовые соски. А когда он пронзает ее своим копьем и заставляет ее стонать, будто…
— Ну все, довольно! Саманта рубанула ножом по перцу, точно топором. — Вы высказались более чем понятно, дядя Джереми. А теперь я хотела бы спокойно заняться ужином.
Джереми вяло улыбнулся своей полупьяной улыбочкой.
— Ты предназначена для него, Сэмми. И знаешь это не хуже меня. — У него получилось: «Не хуж мя». — Так что же мы сделаем для того, чтобы это случилось?
Он вдруг взглянул на нее в упор, словно вовсе и не был пьян. Как там называлось мифологическое чудище, способное убить человека взглядом? Василиск, вспомнила Саманта. Сейчас ее дядя был похож на василиска.
— Не понимаю, о чем это вы толкуете, — сказала она и сама почувствовала, как неуверенно и испуганно звучит ее голос.
— Неужели не понимаешь?
Джереми улыбнулся и направился к выходу из кухни, причем шел он вовсе не как подвыпивший человек.
Саманта упорно продолжала резать перцы, пока его шаги раздавались на лестнице и пока она не услышала, как за ним защелкнулась кухонная дверь. Только тогда, с полным сознанием того, что она может гордиться собой, потому что не потеряла самообладания в данных обстоятельствах, девушка отложила нож в сторону. Ее руки легли на край разделочного стола. Нагнувшись к овощам, Саманта вдохнула их свежий запах и сосредоточилась на восстановительной мантре. «Любовь наполняет меня, охватывает все мое существо, пронизывает все мое тело. Любовь делает меня всесильной и цельной», мысленно повторяла она, пытаясь восстановить душевное спокойствие. Вообще-то покой она потеряла еще предыдущей ночью, когда поняла, какую ошибку совершила в связи с лунным затмением. Да и до этого ее душа пребывала в беспокойстве. Все ее спокойствие улетучилось уже довольно давно, как только до нее дошло, кем является Николь Мейден для ее кузена. Но Саманта приучила себя прибегать к помощи такого тайного заклинания и твердила его сейчас тихим шепотом, хотя любовь была последним чувством, которое она способна была испытывать в данный момент.
Она все еще пыталась медитировать, когда услышала собачий лай из псарни, расположившейся в переоборудованной конюшне с западной стороны от особняка. Оживленный лай и радостное повизгивание собак подсказали ей, что там появился Джулиан.
Саманта взглянула на часы. Обычно в это время он кормил взрослых гончих, наблюдал за поведением новорожденных и устраивал игровые занятия для подросших щенков, начинающих общаться между собой. Джулиан пробудет с ними как минимум еще час. У нее хватит времени, чтобы подготовиться.
Она размышляла о том, что скажет кузену. Размышляла о том, что он скажет ей. И естественно, размышляла о том, насколько серьезные отношения связывают его с Николь Мейден.
Николь не понравилась Саманте с первого взгляда. И неприязнь эта возникла вовсе не из чувства враждебности к более молодой женщине, способной отнять у нее привязанность Джулиана. Ей не понравилась сама Николь как таковая. Раздражали ее непринужденные манеры, говорящие о самоуверенности, совершенно неуместной у девушки с таким ужасным происхождением. Дочь владельца какой-то закусочной, выпускница обычной средней школы и студентка третьеразрядного университета,
