делал что-то не так. Вы можете. Если бы вы оказались в том же положении, в каком находится сейчас она, вы бы нас послушали. Мы ведь настоящая команда. — Она запустила руки в свои безобразно остриженные волосы и сильно их дернула. — Почему она приказала нам уехать из Хэмпшира?
— Из-за ограниченности человеческих ресурсов. Так бывает в любом расследовании.
— Черт побери! — Хейверс отошла от него.
Линли позвал ее, но Барбара не откликнулась. Он остался стоять у стенда, разглядывая желтую рубашку. Линли тотчас понял, о чем ему говорит это вещественное доказательство и о чем оно скажет Изабелле. Он тоже оказался в незавидном положении. Ему нужно было придумать, как лучше использовать эту вновь полученную информацию.
Барбара не могла уразуметь, почему Линли не выскажет свою точку зрения. Она понимала, почему он не хочет этого делать перед всей командой, поскольку чертов Джон Стюарт вряд ли нуждался в подначке, чтобы натравить мистера Кристиана на исполняющего обязанности суперинтенданта капитана Блая.[64] Но почему бы не поговорить с ней наедине? Вот что непонятно. Линли был не из тех людей, на кого можно надавить, — свидетельством тому его тысяча и одна стычка с Хильером, — поэтому Барбара знала, что тет-а-тет с Изабеллой Ардери его не пугает. Тогда что его останавливает? Этого Барбара не знала. Знала только, что по какой-то причине он не похож сам на себя, а Барбара хотела, чтобы он оставался таким человеком, каким был всегда, как по отношению к ней, так и ко всем остальным.
То, что он больше не был тем Томасом Линли, которого она знала и с которым столько лет проработала, тревожило Барбару больше, чем она хотела признать. Казалось, он изменился в той же степени, в какой перестали существовать вещи, имевшие прежде для него значение. Он словно плыл в некой безымянной пустоте, потерянный для них во многих отношениях, важных, но неопределенных.
Сейчас Барбаре не хотелось их определять. Сейчас ей хотелось домой. Поскольку в Нью-Форест она ездила на машине Уинстона, пришлось спуститься в метро и поехать по чертовой Северной линии в самое плохое время дня и в самую плохую погоду, к тому же она проделала весь путь в страшной давке возле дверей — почему, черт возьми, люди не пройдут в середину вагона? — стиснутая между широкой спиной женщины, оравшей в мобильник: «Только приди домой, в этот раз я не шучу, Клайв, клянусь, возьму нож и отрежу их тебе!» — и пахучей подмышкой подростка в футболке, слушавшего через наушники что-то громкое и отвратительное.
Хуже того, когда Барбара наконец-то доехала до станции «Чок-Фарм», ей пришлось выдирать из толпы свою дорожную сумку, и в результате одна ручка оборвалась. Барбара выругалась и пнула сумку ногой, при этом оцарапала лодыжку о металлическую пряжку и еще раз выругалась.
Она побрела домой, спрашивая себя, когда же изменится погода, когда польет дождь, смоет с деревьев пыль и очистит пропитанный смогом воздух. Настроение становилось еще поганее из-за того, что приходилось волочить сумку, и складывалось впечатление, будто все, что ее бесит, имеет один источник — Изабеллу Ардери. Но размышления об Ардери невольно возвращали ее к мыслям о Томасе Линли. Не много ли для нее за один день?
«Приму душ, — решила Барбара. — Покурю. Выпью. Черт возьми, я жить хочу».
К тому времени как Барбара добралась до дома, она взмокла от пота, и плечи у нее болели. Она пыталась убедить себя в том, что виновата тяжелая сумка, хотя и знала, что все дело в напряжении. Подойдя к двери своего коттеджа, она почувствовала облегчение, какого давно не испытывала. Ей даже было наплевать, что в доме жарко как в печке. Она закурила, глубоко затянулась, благословила никотин и, рухнув на кухонный стул, оглядела свое жалкое маленькое жилище.
Сумку она бросила возле двери и поэтому не сразу обратила внимание на то, что лежит у нее на кровати. Теперь же, сидя за кухонным столом, она увидела, что ее юбка в форме трапеции — по словам Хадии, предмет одежды, лучше всего подходящий женщине с такой фигурой, как у нее, — побывала в руках мастера. Подол оказался подшит, юбка отглажена, рядом лежала новая элегантная блузка, колготки, шарф и даже толстый браслет. На полу стояли туфли, начищенные до блеска. Судя по всему, здесь не обошлось без доброй феи.
Барбара поднялась и подошла к кровати. Она вынуждена была признать, что наряд выглядит хорошо, особенно браслет — такой она никогда бы не решилась купить, а уж тем более надеть. Барбара взяла его в руки, чтобы рассмотреть как следует, и обнаружила, что на розовой ленте к нему привязана подарочная открытка.
На открытке было написано «Сюрприз!» и «Добро пожаловать домой!», а также имя дарителя, словно Барбара не знала, кто приготовил для нее эти дары: Хадия Халида.
Настроение Барбары тотчас изменилось. Удивительно, подумала она, как такая мелочь, всего лишь проявление заботы… Она погасила сигарету и вошла в крошечную ванную. Через пятнадцать минут она была вымыта и одета. В благодарность Хадии Барбара наложила на лицо немного румян и вышла из коттеджа. Остановилась возле Большого дома, стоящего на высохшей от солнца поляне.
Французские окна были отворены, из дома доносились запахи еды в процессе приготовления. Хадия болтала с отцом. Слышно было, что девочка взволнована.
Барбара постучала.
— Есть кто дома? — крикнула она.
— Барбара! — взвизгнула Хадия. — Ты вернулась! Как хорошо!
Хадия вышла на порог, и Барбара заметила, что она изменилась. Выросла, что ли? Да нет, что за чушь: Барбары не было несколько дней, за это время девочка не могла подрасти.
— Как замечательно! — закричала Хадия. — Папа! Барбара приехала. Можно, она с нами поужинает?
— Нет-нет, — забормотала Барбара. — Пожалуйста, не надо, детка. Я просто пришла поблагодарить тебя. Я только что приехала. Увидела юбку и остальное. Какой же чудесный сюрприз ты мне устроила!
— Я сама ее подшила, — гордо сказала Хадия. — Правда, миссис Силвер немного помогла, когда у меня стежки кривыми получались. Но ты и правда удивилась? Я ее еще и выгладила. А браслет ты нашла? — Она перепрыгнула с ноги на ногу. — Он тебе понравился? Я попросила папу купить его, потому что у тебя, Барбара, должны быть аксессуары.
— Только благодаря тебе, — благоговейно произнесла Барбара. — Я бы ни за что не нашла такую красоту.
— Главное здесь цвет, правда? — спросила Хадия. — И еще дело в размере. Знаешь, я прочитала, что размер аксессуара зависит от размера человека, который его носит. Но это имеет отношение к чертам лица и к телосложению, а не к весу или росту, если ты понимаешь, что я имею в виду. Если ты посмотришь на свои запястья и сравнишь их с моими, то увидишь…
— Khushi… — Ажар остановился на пороге кухни, вытирая руки о посудное полотенце.
Хадия обернулась к нему.
— Барбара нашла сюрприз, — доложила она. — Он ей понравился. А что ты скажешь о блузке, Барбара? Тебе понравилась новая блузка? Мне хотелось выбрать самой, но это сделал папа. Правда, папа? Я хотела другую.
— Можешь мне не говорить. Ты хотела с бантиком.
— Ну… — Хадия переступила с ноги на ногу и слегка потопала по полу. — Не совсем. Но у той, что мне понравилась, были рюши. Немного, просто симпатичная маленькая оборка спереди. Она закрывала пуговицы, и мне это очень понравилось. Я подумала, что это замечательно. Но папа сказал, что ты не будешь носить рюши. Я ему объяснила, что мода расширяет горизонты человека, а он ответил, что не надо слишком их расширять. Он считает, что блузки в строгом стиле лучше. А я сказала, что воротник блузы должен повторять форму подбородка, ведь у тебя лицо круглое, а не худое. Папа ответил: давай попробуем, Барбара всегда сможет вернуть блузку, если ей не понравится. И знаешь, где мы ее купили?
— Khushi, khushi, — ласково вмешался Ажар. — Почему ты не пригласишь Барбару в дом?
Хадия рассмеялась и прикрыла руками рот.
— Я так разволновалась! — Она сделала шаг назад. — У нас есть лимонад. Хочешь? Мы сегодня празднуем, правда, папа?
— Khushi, — многозначительно произнес Ажар.
