сказать лишнего.
Они замолчали. Снаружи послышалось тихое ржание.
— Пони! — воскликнула Мередит. — Если пони здесь, значит, Робби Хастингс привел их из леса. Или договорился с Гордоном, чтобы тот их привел. Но в любом случае Роб пришел бы их проведать. Почему у вас здесь пони?
После этих слов Джина встревожилась еще сильнее. Она обеими руками обхватила стакан с водой и пробормотала, обращаясь скорее к стакану, нежели к Мередит:
— Что-то такое… я точно не знаю.
— Они заболели? Захромали? У них еда закончилась?
— Да. Так и есть. Гордон сказал, что они захромали. Он привел их из леса… три недели назад. Что- то вроде этого. Я не уверена. Я не люблю лошадей.
— Пони, — поправила ее Мередит. — Это пони.
— Ну да, наверное. Я не вижу разницы. — Джина помолчала, словно обдумывала что-то. — Гордон сказал…
Она глотнула воды, держа стакан обеими руками, словно иначе ей не удалось бы поднести его ко рту.
— Что? Что он сказал? Он вам сказал, что…
— Конечно, без вопросов тут не обошлось, — ответила Джина. — Я имею в виду, Гордон живет один, он прекрасный человек, у него доброе сердце, он мил и страстен, когда требуется, если вы знаете, о чем я.
Мередит заморгала. Этого она знать не хотела.
— Вот я и удивилась: как случилось, что он один, без девушки, без подруги, без жены? Почему его никто не захомутал? И спросила. За ужином.
«Да, — подумала Мередит. — В саду, за металлическим столом, с зажженными свечами».
— И что он ответил? — натянутым тоном спросила она.
— Что у него был кто-то, но что он страшно обижен и не хочет об этом говорить. Поэтому я и не стала задавать лишних вопросов. Подумала, что Гордон расскажет, когда будет готов.
— Это Джемайма. Джемайма Хастингс. И она…
Мередит побоялась облечь свою мысль в слова. Слова могут сделать все реальным, а Мередит не хотелось в это верить. Она выяснила главное, и этого достаточно. «Королевские кексы» закрылись, на телефонные звонки Лекси Стринер никто не ответил. В доме появилась другая женщина.
— Сколько времени вы с Гордоном знаете друг друга? Вас познакомили? Или что?
— Мы встретились в начале прошлого месяца. В Болдере…
— Ах да. В саду Болдер. Что вы там делали?
Джина изумилась. Она явно не ожидала такого вопроса, и сразу было видно, что вопрос ей не понравился.
— Гуляла. Я ненадолго приехала в Нью-Форест, и мне хотелось все осмотреть. — Джина улыбнулась, видимо желая смягчить остроту того, что она собиралась сказать. — Знаете, мне кажется, вам не следовало задавать такой вопрос. Вы думаете, с Джемаймой Хастингс что-то случилось? Думаете, Гордон что-то с ней сделал? Или я что-то сделала? Или мы вместе с Гордоном что-то сделали? Заверяю вас, когда я сюда пришла, здесь не было никаких следов того, что кто-то…
Внезапно Джина замолчала. Ее взгляд, по-прежнему устремленный на Мередит, стал рассеянным, словно она увидела что-то другое.
— Что? Что с вами?
Джина опустила глаза. Прошла минута. Снова заржали пони, послышался возбужденный шелест крыльев трясогузок. Птицы словно предупреждали друг друга о приближении хищника.
— Пожалуй, вам нужно пройти со мной, — сказала Джина.
В конце концов Мередит нашла Робби Хастингса на автостоянке за пабом «Голова королевы» в Берли. В деревне на пересечении трех дорог выстроились в шеренгу дома, словно не знавшие, на каком материале им остановиться — на глине с гравием и соломой, на дереве с кирпичом или на одном кирпиче. Крыши домов тоже никак не могли решиться, выбрать им солому или шифер. Поскольку была середина лета, повсюду стояли автомобили, в том числе шесть туристских автобусов, пассажиры которых изъявили желание прогуляться по Нью-Форесту. Посмотрев на заповедник с мягких сидений из салонов с кондиционерами, люди выходили из автобусов и начинали щелкать фотоаппаратами — снимать пони, свободно разгуливающих по лесу, после чего обедали незадешево в пабе или в одном из живописных кафе и покупали что-нибудь в сувенирном магазине. Все это определяло облик деревни. Каких только магазинов здесь не было! И «Шабаш ведьм» (раньше в этом доме жила настоящая ведьма, однако ей пришлось уехать, ибо слава помешала колдунье жить в уединении), и магазин Берли, торгующий сливочной помадкой, и прочие заведения. Над всем этим доминировала «Голова королевы» — самое большое строение в деревне. В межсезонье здесь собирались те, кто жил в этих местах и в летний период благоразумно обходил паб стороной.
Сначала Мередит позвонила на домашний телефон Робби, хотя и знала, что вряд ли застанет его дома в середине дня. Робби отвечал за здоровье животных на своей территории, на участке, который, как Мередит и сказала Джине, был назван Хастингсом, и ежедневно отправлялся в Форест на машине или верхом, чтобы убедиться, что ослам, пони, коровам и овцам никто не мешает. Ведь это была самая большая проблема для всех, кто работал в Форесте, особенно в летние месяцы. Так заманчиво увидеть животных, не ограниченных заборами, стенами и живыми изгородями. Еще заманчивее покормить их. У людей были добрые, но столь же глупые намерения, они не понимали, что если летом они покормят хорошенького маленького пони, животное решит, что и зимой на стоянке у «Головы королевы» кто-нибудь непременно его накормит.
Вероятно, это и объяснял сейчас Робби Хастингс толпе обвешанных фотокамерами пенсионеров в шортах-бермудах и в высоких шнурованных ботинках. Робби собрал их возле своего «лендровера» с прицепленным к автомобилю трейлером. Должно быть, он приехал за одним из пони, что для этого времени года было необычно. Мередит увидела в трейлере нервное животное. Робби говорил что-то и показывал на пони.
Выйдя из машины, Мередит взглянула на свой шоколадный торт. Глазурь растаяла сверху и зловеще потекла по бокам. Несколько мух нашли ее, но глазурь повела себя словно насекомоядное растение. То, что садилось на нее, оказывалось погребенным в сахаре и какао. Смерть от восторга. Вот для чего, оказывается, был сделан торт.
Но это уже не имело значения. Все страшно разладилось, и Робби Хастингса следовало предупредить. Для своей сестры он стал единственным родителем с тех самых пор, как автомобильная авария наложила на него такую обязанность. Ему тогда было двадцать пять, а Джемайме — десять. Эта же авария определила и его судьбу: Робби никогда не думал о такой карьере — сделаться одним из пяти агистеров в Нью-Форесте и заступить на место отца.
— …чего мы не должны позволить, так это того, чтобы пони паслись в одном месте.
Робби, похоже, завершал свою речь перед аудиторией, чувствуя себя немного виноватым, так как он видел, что люди притащили с собой яблоки, морковь, сахар и прочую еду в надежде покормить пони. Закончив, он терпеливо дождался, пока посетители сфотографируют его, хотя он был не в форме, а в джинсах, рубашке и бейсболке. Затем резко кивнул и открыл дверцу «лендровера», собираясь отъехать. Туристы потянулись к деревенской церкви и к пабу, а Мередит протиснулась через толпу и окликнула Робби.
Он повернулся, и Мередит почувствовала то же, что и всегда при его виде: она тепло к нему относилась, но в то же время ей было очень жаль, что он так выглядит из-за огромных передних зубов. Первое, что замечали в нем люди, был его рот, как ни прискорбно. При этом сложен он был великолепно, сильный, мускулистый, и глаза у него были примечательные — один карий, а другой зеленый, как у Джемаймы.
Его лицо просветлело.
— Привет, Мерри-возражалка. Сколько лет, сколько зим! Что занесло тебя в наши края?
