— Мы пришли, — сказала вдруг Вальдя, прислушиваясь к своим ощущениям. — С этого места начинается кахолитет.
— Ээ?! — удивилась Эрлада — прежде ребенок говорил только с Филарой, так что фактически это был первый раз, когда драконья дочка слышала от нее вразумительную речь. — «Кахолитет»?! Ты всё-таки знала?! А сказала, что…
— Раньше вы общались с трехлетним ребенком, который о таких вещах, действительно, никогда не слышал.
— Ой, это вы, да? — блондинка потрясенно задержала дыхание. — А как?!
Маленькая девочка вдруг стала взрослой женщиной. Заструились резко удлинившиеся и побелевшие волосы. Полупрозрачное призрачное тело стало материальным, из плоти и костей.
— Кахоли же не может… — растерянно пробормотала светловолосая волшебница. — Покидать…
— Пределов кахолитета, — закончила за нее Вальдя, если это имя еще можно было к ней применять. — А где, мы, по-вашему, сейчас находимся? — девушка подмигнула пораженным собеседницам.
Она здорово изменилась с тех пор, как они видели ее в прошлый раз. Не в плане внешности — здесь единственным отличием было то, что тогда она была одета. Исчезло ощущение мертвенности и чуждости, свойственные ей на Варменике, появились эмоции.
— Чувствую, — женщина, сотрясаясь мелкой дрожью, дико улыбнулась, прижав руку к груди. — Как давно этого не было. Не думала, что соскучаюсь…
— Всё-таки, что…
— Кахоли не может выходить за пределы кахолитета. Всё дело в том, что нигде не говорится, какого именно. Так что здесь я могу находиться на вполне законных основаниях, — девушка пошатнулась и оперлась на стену, чтоб не упасть.
— Да-а-а, — протянула Эрлада. — Такого они, конечно, не предусмотрели… Намбату не могла представить, что можно перемещаться между ними, не оказываясь во внешнем мире и не обладая никакой магией для телепортации…
— Спасибо, что донесла сюда, — посмотрела на Филару седая. — Благодаря этому я смогла перелить всю свою душу в ту крошечную часть, что была прикреплена к серьгам, и попасть сюда.
— Да не за что…
— Зачем тебе это?
Женщина пожала плечами.
— А что мне еще делать? Я ничем не рискую, терять мне уже давно нечего. А так я могу попытаться сделать хоть что-нибудь.
— Всю душу?.. — задумалась светловолосая волшебница. — И Зверя?
— Да, собрала всё, что было, — подтвердила кахоли. — Окончательно разделить себя не получилось, связи между частями всё равно оставались. Как оказалось, к счастью. По этим каналам можно перераспределять душу в любых пропорциях, в том числе полностью слить в одном месте. Что я и сделала. Но сработало бы это только на территории кахолитета.
— Ты — страшный человек, — задумчиво протянула Эрлада. — Делаешь с собой противоестественные вещи, требующие нездорового воображения, железной воли, стальных нервов и очень изощренного ума.
— Спасибо.
— Только… Ты бы приоделась что ли…
— Во что?! — усмехнулась женщина. — Боюсь, одежда вместе с душой не перемещается. Интересно, откуда взялось тело? Я думала, оно там должно было остаться.
— О. С этим мы сталкивались, — Филара потыкала демона пальцем. — Регенеративная сила Намбату, восстановление материальной оболочки и всё такое. Только там ситуация другая была. Крылышками-и-и… ты меня слышишь?
— Чего тебе? — мрачно отозвался тот, не шевелясь.
— Сделай одежду, пожалуйста, а!!!
— А не жирно ли тебе будет, мамочка?! — похоже, действие валерьянки подходило к концу.
Юноши шли по площади. Помятые и разбитые. Нарядные камзолы исчезли, что лишний раз доказывало, что в данный момент они находились за пределами время-местника. Полученные при падении ушибы и ссадины ныли и раздражали. Левый рукав рубашки кузнеца был порван и заляпан кровью из разбитого локтя. У обоих резко исчезло желание куда бы то ни было торопиться. Шун семенил рядом, виновато поглядывая на сердитых спутников. Мраморная лестница была всё ближе и ближе.
— Они внутри же, да? — поинтересовался кот, когда товарищи остановились у ее основания.
Широкие каменные ступени, тянувшиеся вдоль чуть ли не всего фронтона, уходили наверх к распахнутым дверям.
— Похоже на то, — буркнул иролец, обнимая раненую конечность, и посмотрел на свежепорушенную часть дворца.
— Значит, придется зайти, — Ральдерик помрачнел еще сильнее.
Подъем по лестнице занял какое-то время. От мысли проникнуть с черного хода гендевец отказался практически сразу. Какой смысл таиться и осторожничать, если о твоем присутствии и так всем известно? В последнем герцог практически не сомневался.
Ступени закончились. Дальше были терраса, вход в Лданрис и коридор. В стенных нишах горел свет. Некогда туда ставили подсвечники, но в связи с тем, что большую их часть либо растащили, либо поломали, свечи крепились воском прямо к камням. Они были разной толщины, длины и цвета. Толстые и короткие, длинные и тонюсенькие, совсем новые и практически догоревшие, просто фигурные застывшие лужи с торчавшим из середины обугленным кончиком фитиля. К вопросу освещения здесь отнеслись серьезно. Видимо, одной из обязанностей наблюдателей было воровство свечей всюду, где бывали — вряд ли они стали бы их покупать.
А потом они увидели кахоли. Ральдерик, ожидавший, что тот будет сидеть где-нибудь в тронном зале или другом подобном помещении за неимением первого, скрипнул зубами с досады. До этого момента он еще лелеял слабую, безумную надежду, что девушек можно будет быстро найти, забрать и попытаться покинуть Калливард, ни с кем не встречаясь, и вернуться уже с готовым планом. Он не думал, что человек, знакомства с которым он искренне хотел избежать или отложить на длительный срок, будет сидеть практически у самого входа.
Им оказался мужчина неопределенного возраста и внешности. В нем не было абсолютно ничего примечательного, встретишь такого на улице — пройдешь мимо, не обратив внимания. Он сидел на лестнице, ведшей на следующий этаж, и скучал. В полном одиночестве, если не считать пять или шесть крупных мутных полупрозрачных яйцеподобных штук, приросших к стене на площадке этажом выше. Внутри виднелись темные, едва различимые силуэты, и требовалась огромная сила воли, чтоб на них не смотреть.
Дворянин был разочарован и даже немного задет. Окажись на месте кахоли классический харизматичный злодей с хорошо поставленным дьявольским смехом, горящим безумием взглядом и эффектной внешностью, он бы чувствовал себя лучше. Это было бы логично и ожидаемо, это было бы ПРАВИЛЬНО. А, глядя на этого совершенно обычного, серого, лысоватого субтильного человечка, который просто молчал и скромно сидел, даже не пытаясь зверски хихикать и кичиться своими планами по захвату мира, он начинал злиться, словно его в чем-то жестоко обманули. Высокомерие и самолюбие всегда были неотъемлемыми чертами личности дворянина. Последнее время они всё больше отходили на задний план, а вот теперь заявляли о себе во весь голос. Гендевец практически глох от их воплей: «Ты не можешь проиграть ЕМУ! Кому угодно, но не ЕМУ!». Герцог скрипнул зубами, сдерживая бушевавшее раздражение. Если раньше он еще в чем-то сомневался, боялся, волновался и думал о том, как умереть с наименьшими потерями для себя, семьи и друзей, то теперь всё это грубо отметалось в сторону поднимавшейся волной ярости. Как ЭТОТ посмел потратить наследному герцогу Заренги столько нервов и здоровья?! Кто ОН такой, что из-за него член дома Яэвор должен выбирать между гибелью и необходимостью бежать до конца жизни, не смея остановиться где-нибудь надолго, нищий, оборванный и затравленный?! Кто дал ЕМУ право?!
