Он погладил меня по волосам и привлек к себе.
— Не сейчас! — встревоженно промолвила я. — Разве не помнишь: ты назначил аудиенцию послам из Каппадокии?
Меня всегда поражала способность Антония возбуждаться в самое неподходящее время.
— Ничего не поделаешь. Пусть найдут себе развлечение, пока мы развлечемся по-своему, — заявил он, подхватив меня на руки и направляясь в спальню. — В Риме есть свадебный обычай: муж должен перенести жену через порог. Если я споткнусь, это дурной знак. Оп-па!
Он ловко переступил порог и положил меня на постель.
— Препятствие позади, беда нас миновала. Я сделаю вид, будто ты моя пленница, — прохрипел Антоний, ища губами мои губы и обшаривая меня жадными руками. — Будто тебя захватили в твоем дворце, связали и доставили ко мне.
— Почему ты все превращаешь в игру? — прошептала я.
Теперь он возбудил и меня.
— А разве Дионис — не бог актеров? — спросил он.
Его губы перебегали к моей шее, ложбинке на горле. Антоний навалился на меня, вдавливая в матрас. Я и вправду почувствовала себя пленницей, только вот ни малейшего желания убежать у меня не было. Я обняла его, скользнула руками вниз по его плечам и спине. Прикосновение к его мускулистому телу изгнало из моей головы все остальное. Я содрогнулась от нахлынувшего желания.
— Господин, послы… — донесся из комнаты перед спальней неуверенный голос.
— Послы… пусть подождут… намного.
Я едва услышала его слова: он произнес их, почти не отрывая губ от моего тела.
Этот неожиданный приступ желания не оставил ему времени даже снять одежду. Так что ему не стоило большого труда подготовиться к встрече послов — разве что разгладить волосы, что он и сделал, устремляясь к двери. Я осталась лежать в ошеломлении, словно после урагана или иного удара стихии. Таков был в своем неистовом вожделении Антоний.
Я посмотрела на плывущие по небу облака и убедилась, что они продвинулись не так уж далеко. Антоний оказался прав: послам не пришлось ждать долго. Границы приличий он не преступил.
Словно надвигавшееся землетрясение, весть о предстоящей кампании Антония распространялась по всему Востоку, заставляя многих замереть в тревожном ожидании. Прошло почти двадцать лет со времени катастрофического поражения римлян при Каррах, и всем было известно, что римляне никогда не оставляют свой позор неотмщенным. Десять лет назад Цезарь намеревался покарать парфян, но он пал. Возмездие пришлось отложить, но в его неотвратимости никто не сомневался.
Толки о численности и мощи армии шли перед ней, как трубачи, раздувая и без того огромное множество слухов до неимоверного масштаба. Одни, ссылаясь на армянских купцов, говорили о половине миллиона солдат, другие из надежных источников на Черном море прознали про целый миллион. Особенности снаряжения держались в тайне, но ходили слухи, что наряду с боевыми машинами, измышлениями римских механиков, на сей раз в ход пустят и смертоносное искусство черных магов Египта. Вовсю готовились осадные башни с огнеупорным покрытием, баллисты, метавшие стрелы на милю и имевшие приспособления для ночного прицеливания, взрывающиеся заряды для катапульт и специальные наборы легких, не подверженных порче продуктов, позволявшие армии проводить месяцы в поле, не испытывая затруднений со снабжением.
Как-то вечером после обеда Антоний рассказывал мне обо всех этих чудесах, валяясь в гнезде из подушек, сооруженном на широком ложе. Мне это напомнило об устроенной когда-то для Цезаря восточной «комнате отдохновения».
— Да, — мечтательно промолвил, заложив руки за голову, — похоже, я командую сверхъестественной силой. Подумать только: пайки, что никогда не черствеют! — Его голос возвысился в восхищении. — Армия, которая в состоянии нести с собой все необходимые припасы, не зависит ни от местности, ни от поставок. Это подлинное чудо! Одни лишь слухи сделают половину дела, обратив врагов в бегство еще до моего появления.
Слушая его самодовольный голос, я невольно подумала, что он залежался на подушках. Пора бы и встряхнуться. Пришло время вновь отправляться в поход, ведь после победоносного сражения при Филиппах минуло уже пять лет. Солдат не может позволить себя пировать, развлекаться и предаваться мечтам столь долгий срок. Разве в жизни Цезаря было целых пять лет, когда он не вел ни одной войны?
«Перестань сравнивать его с Цезарем», — сказала я себе.
Но весь мир сравнивает его с Цезарем. Эта кампания предназначена уравнять его с Цезарем и выполнить замысел Цезаря. Показать, кто истинный наследник и преемник Цезаря. В этом вся суть.
Да, пять лет бездействия — это слишком долго. Так можно растерять всю энергию. Пускай поскорей приступает к делу.
— Вряд ли стоит считать противника трусливым и глупым и надеяться на чудеса, — сказала я. — Скорее всего, вести войну и побеждать придется старым проверенным способом. Чем тешить меня и себя сказками, скажи лучше, какова сейчас численность твоих войск.
— Когда Канидий вернет свои легионы из Армении, где он зимует, численность достигнет шестнадцати легионов. Точнее, шестнадцати не до конца укомплектованных легионов. Но это хорошие солдаты, опытные римские легионеры. Как раз такие солдаты, каких теперь мне сильно недостает.
— Потому что Октавиан, вопреки имеющимся договоренностям, не дает тебе набирать войска в Италии, — заметила я. — А где двадцать тысяч солдат, обещанных тебе в обмен на корабли, что ты привел к нему в прошлом году? Можешь не отвечать, мы и так хорошо знаем!
Кажется, именно этот обман заставил Антония взглянуть на своего коварного соправителя открытыми глазами.
— Да вижу я, что от него и сотни солдат не дождешься, — угрюмо буркнул Антоний. — Но ничего, после похода против Парфии я…
— После
— После завоевания Парфии я не буду нуждаться в его помощи, — закончил фразу Антоний. — Как уже сказано, я выведу на поле боя шестьдесят тысяч римских легионеров, подкрепленные тридцатью тысячами войск. Половину из них выставят цари Армении и Понта.
— Ты им доверяешь? — спросила я.
— Если бы я не доверял иностранным союзникам, как мог бы доверять тебе? — улыбнулся он.
— Ты не женат ни на Артавазде Армянском, ни на Полемоне Понтийском.
Теперь он рассмеялся.
— Клянусь Геркалом, нет!
— Армения близка к Парфии по обычаям и вере, — сказала я. — Какие у тебя есть основания верить, что эти правители искренне поддержат Рим? Мне кажется весьма рискованным выступать против Парфии, подставляя сомнительным союзникам незащищенную спину.
Он вздохнул.
— Ты мудрый полководец. Конечно, нам следовало бы сразу после побед, одержанных в Армении Канидием, разместить там свои гарнизоны, но лишних войск у нас нет. Царь Армении кажется вполне лояльным. Он собирается выставить нам в помощь небольшую армию и лично будет ею командовать.
— Мне это не нравится, — отозвалась я.
— Ты привыкла не доверять решительно никому.
— Если я сейчас жива и сижу рядом с тобой, то только благодаря своей подозрительности.
Никто из моих братьев и сестер не умер естественной смертью, кроме младшего Птолемея.
— Я от всей души рад, что ты жива, — промолвил он, потянувшись и коснувшись моих волос. — Но хватит сидеть, ложись рядом со мной. Смотришь на меня сверху вниз, да еще так строго.
— А я не могу четко мыслить, развалившись среди подушек, особенно рядом с тобой. Скажи лучше, где заметки Цезаря, по которым ты спланировал кампанию? Мне хотелось бы взглянуть на них.
— Ты мне не веришь?
— Конечно верю.
