«Если мистер Гудвин не вернется домой к полуночи, сведения, сообщенные ему Синтией Браун, будут переданы полиции, и я ручаюсь, что она не заставит себя ждать. Ниро Вульф».
Адресат записки смотрел на меня, и его глаза медленно меняли оттенок. Сейчас они не были тусклыми, в них разгорался огонь. Раньше он просто собирался убить меня, теперь же еще и ненавидел.
Я развязно сказал:
— Теперь вы видите, что поторопились? Вульф поступил так из-за того, что вы стояли бы на своем, когда узнали бы, что я рассказал ему все. Он рассчитывал на то, что вы решите, будто я в вашей власти, и я не мешал вам утверждаться в этой мысли. Вульф хочет завтра к шести часам, не позднее, получить пятьдесят тысяч долларов. По-вашему, дело нельзя уладить таким образом, чтобы вы получили то, за что заплатите деньги, но мы придерживаемся противоположного мнения, и теперь все зависит от вас. Вы говорите, что у нас нет доказательств, но нам ничего не стоит раздобыть их — не стоит недооценивать нашу хватку. Что касается меня, то я не советовал бы вам трогать хоть один волос на моей голове. Это может настроить его против вас. Сейчас он не питает к вам враждебных чувств и всего лишь хочет получить пятьдесят тысяч долларов.
Он затрясся и, зная об этом, попытался унять дрожь.
— Возможно,— смилостивился я,— вы не в силах раздобыть столько денег сразу. В таком случае Вульф согласен удовольствоваться чеком — вы можете выписать его на другой стороне записки, которую он послал вам. Ручка в кармане моего жилета. Мне кажется, у Вульфа достаточно умеренные запросы.
— Я не такой кретин,— резко сказал он.
— А кто обвинял вас в этом? — Я был язвителен и настойчив и, похоже, дал ему отдышаться.— Пораскиньте своим умом, вот и все. Либо мы загнали вас в угол, либо нет. Если нет, тогда что вы делаете здесь? Если да, такой пустяк, как подпись на чеке, не будет вам в тягость. Вульф вовсе не собирается разорять вас. Вот вам ручка.
Я по-прежнему надеялся, что позволил ему прийти в себя. Это читалось по его глазам и по тому, как он расслабился. Если бы у меня были свободны руки и я сам мог достать ручку, снять колпачок и вложить ее ему в пальцы, я бы заставил его выписать чек и подписаться, не позволяя ему доставать ручку из моего кармана. Но, разумеется, если бы у меня были свободны руки, я бы не тревожился о ручке и чеке.
Но добыча ускользнула от меня. Он покачал головой, и его плечи напряглись. Ненависть, которая переполняли его глаза, сквозила и в голосе, когда он ответил мне:
— Вы сказали — двадцать четыре часа. Это оставляет мне время до завтра. Мне нужно все обдумать. Скажите Ниро Вульфу, что я дам ему знать о своем решении.
Мой собеседник подошел к двери и толкнул ее. Он перешагнул порог, прикрыл дверь, и я слышал его шаги по лестнице; но он не захватил свою шляпу и плащ, и я чуть не свихнулся, пытаясь придумать что- нибудь. Я недалеко продвинулся в этом занятии, когда снова услышал на лестнице приближающиеся шаги, и они — теперь уже втроем — вошли в комнату. Мой противник обратился к Худому:
— Сколько времени на твоих часах?
Худой посмотрел на свое запястье.
— Девять тридцать две.
— В половине одиннадцатого отвяжите ему левую руку. Оставьте его в таком положении и уходите. Ему понадобится минут пять или больше, чтобы высвободить другую руку и ноги. У тебя есть возражения?
— Нет. И у него не будет поводов для недовольства нами.
Убийца достал из кармана пачку денег, испытывая некоторые затруднения из-за перчаток, отобрал две бумажки по двадцать долларов, подошел к столу и обтер их с обеих сторон своим носовым платком.
Потом протянул их Худому.
— Я уже заплатил обусловленную сумму, как вам известно. Это прибавка за то, чтобы вы не оказались слишком нетерпеливыми и не ушли раньше половины одиннадцатого.
— Не бери их! — резко крикнул я.
Худой обернулся, держа деньги в руках.
— В чем дело — на них микробы?
— Нет, но это жалкие гроши, простофиля! Он должен тебе не меньше десяти тысяч!
— Чушь! — презрительно сказал убийца и подошел к кровати, чтобы взять плащ и шляпу.
— Отдай мне мою двадцатку! — попросил НБ.
Худой стоял, наклонив голову и глядя на меня. У него было не слишком заинтересованное выражение лица — скорее скептическое, и я понял, что оно значит больше, чем мои слова. Когда убийца взялся за плащ и шляпу и повернулся к двери, я с усилием наклонился влево и встал. У меня не было никаких соображений относительно того, как преодолеть расстояние, отделявшее меня от двери. Из-за стула я не мог перекатываться по полу; не мог ползти, помогая себе руками, и даже не предпринял попытки подпрыгнуть. Но я встал, потратив на это не слишком много времени, упал на правый бок, отбросил стул в сторону двери еще до того, как кто-либо из них успел спохватиться и кинуться ко мне.
— А тебе не кажется,— бросил я Худому,— что ты продешевил? Только дай ему уйти, и ты поймешь это! Хочешь узнать его имя? Миссис Карлайл,
Убийца, который двинулся в мою сторону, застыл на месте. Он или, точнее, она напряглась как стальной прут; глаза из-под длинных ресниц смотрели на меня.
— Миссис? — недоверчиво переспросил Худой.
— Да. Это женщина. Я связан, а вы нет. Я бессилен, зато вы можете заняться ею. Вы могли бы поделиться со мной этими десятью тысячами.— Она сделала какое-то движение.— Следи за ней!
НБ, который двинулся было ко мне и остановился, повернулся к ней. При падении я больно ударился головой, ее саднило. Худой подошел к миссис Карлайл, отдернул обе полы ее двубортного плаща, потом выпустил их и отступил назад на шаг.
— Может быть, это и женщина,— сказал он.
— Нам легко выяснить это,— подал голос НБ.
— Действуй же! — убеждал я.— Ты проверишь ее и заодно мои слова. Действуй!
НБ подошел к миссис Карлайл и протянул руку. Она вся сжалась и завизжала:
— Не прикасайтесь ко мне!
— Я только…— озадаченно сказал НБ.
— Что это за шутка? — спросил Худой.— Насчет десяти тысяч долларов?
— Это длинная история,— ответил я,— и я расскажу ее, если вы хорошо попросите. После того как она выйдет отсюда и благополучно вернется к себе домой, нам уже к ней не подступиться. Все, что нужно сделать,— так это установить связь между ней — такой, какая она сейчас, здесь, в этом маскарадном костюме, и миссис Хоумер Н. Карлайл, какою она станет, когда придет домой. Если нам удастся провернуть это, деньги наши. Пока она здесь, с нами, и работает под мужчину, но когда попадет домой, нам до нее уже не добраться.
— Ну и что? — спросил Худой.— Я не взял с собой фотоаппарата.
— У меня есть кое-что получше. Развяжите меня, и я покажу вам.
Мое предложение пришлось Худому не по душе. Он смотрел на меня несколько секунд и потом оглянулся на вторую парочку. Миссис Карлайл лежала на спине поперек кровати, а НБ стоял рядом, подперев руками бока и изучая ее.
Худой повернулся ко мне:
— Предположим, я сделаю это. Что дальше?
— Хотя бы переверни меня. Веревки режут мне кисти.
Он подошел и взялся одной рукой за спинку стула и другой ухватил меня за руку; я поставил ногу на пол, чтобы использовать ее как опору. Худой оказался сильнее, чем можно было предположить. Уже сидя на стуле, я по-прежнему загораживал дверь.
— Достань бутылочку из правого кармана моего плаща…— сказал я.— Нет, здесь, в плаще, который на мне. Надеюсь, что она не разбилась.
