— Ты давно откололся от нашей холостяцкой компании, — ответил Шпиндель. — Я понял это, когда ты остался в Энске на Новый год, нарушив многолетнюю традицию. Нина, вы в курсе, что каждый Новый год мы с друзьями…
— Он имеет в виду нас двоих, — вмешался Гр-р. — А вовсе не ТАК: каждый Новый год мы с друзьями…
Громов очень похоже изобразил интонацию Шпинделя.
— …идем в баню, — закончила я.
— Во-во, — засмеялся Гр-р. — Именно это я и хотел сказать.
— Но ты же не будешь отрицать, что тогда остался в Энске из-за Нины? — настаивал Шпиндель. — Нина, мы с ним вот уже пять лет новогодние праздники проводим в жарких странах. Факт измены налицо… Он предпочел вас…
'Вы… Вас'… Ну, прямо чаепитие у английской королевы… Меня сюда позвали ради сближения — будем сближаться…
— Володя, а давайте перейдем на 'ты' — выпьем на брудершафт. Гриша, налей нам с Вовой шампанского…
Громов подскочил:
— Какой еще брудершафт? Знаю я твой брудершафт… Чокнитесь — и будет с вас…
Шпиндель откровенно ржал:
— Нина, вы еще не поняли, что перед вами Синяя борода? Скоро он вас выпускать из дома не будет. А ты, Гриня, налей шампанского, раз дама просит… Не все же тебе на брудершафт пить…
Выходит, Гр-р рассказал про брудершафт — секретов хлопцы друг от друга не имеют… А раз так, то и о моих открывшихся сверхспособностях Шпиндель знает. Какого лешего? Гр-р, трепло, а еще молчать обещал…
— Вовка, кончай сплетничать… Показал бы лучше девушке свой дворец, а я пока за фотографиями схожу.
Ну, Громов, за девушку тоже ответишь — дай до дому добраться…
Мы все-таки выпили с Вовкой шампанского и перешли на 'ты'. Без брудершафтного поцелуя. Шпиндель широким жестом обвел стены:
— Вот тут я и живу. Идем. Покажу тебе книги.
Первый этаж — сплошной хай-тек, металл и стекло. Минимум текстиля, что очень по-мужски. На втором этаже — спальня (не заходила), ванная — действительно, джакузи. Зачем ему джакузи, если бабы нет? Кабинет — здоровенная комната, то пространство, в котором Володя проводил большую часть своего времени, попросту жил тут, стащив сюда все, что могло бы понадобиться мужику ежедневно: широкий низкий диван, телевизор, стол с компьютером, бар, бильярд, почти такое, как у Громова, старинное пианино и стеллаж с книгами. Стеллаж классный — толстые кедровые доски, часть полок — с застекленными дверцами. Никакого хай-тека. Мне бы тоже такой стеллаж подошел. Я узнала адрес мастерской и дала себе слово не откладывать в долгий ящик ее посещение. Библиотека внушительная, ничего не скажешь… Пока я листала книги, собранные четырьмя поколениями Шпинделей, вернулся Громов с коробкой фотографий:
— Вот это нашла Нина. А вот то, что нашел я, — с подписями и датами. Все совпадает. Она их видела — живьем.
— Я тебе уже сказал, что не верю — не может этого быть, — Шпиндель явно нервничал.
— Я тоже не верил, пока сам не убедился в ее способностях.
— Эй, мальчики, я тут! — вмешалась я, разозлившись, что обо мне говорят так, будто меня рядом нет. Такое уже было, в тыща девятьсот девятом…
— Хватит препираться. Громов, ты привел меня к Володе, желая что-то выяснить. Что?
— Я хотел узнать, что ему известно о своих родственниках. Например, о прадедушке… И еще один вопрос: почему его мать и бабушка регулярно посещали Луизу Ивановну?
— Прадедушка… Ничего о прадедушке не знаю. Только то, что на фотографии он. А что касается Луизы… Мать говорила, что она какая-то дальняя наша родственница…
— Ну, поздравляю, значит, вы с Ниной тоже дальние родственники, Луиза ей двоюродная бабка…
Мне только Шпинделя в братцы не хватало… Такой же нудный, как его прадедушка.
— Вот интересно, как получилось, что я видела всех наших предков в Питере, а они потом оказались все вместе в Энске? — этот вопрос меня занимал давно. Но ответить на него не мог никто.
Потом я достала из сумки флешку, и мужики принялись читать 'Петербургскую газету' за 1909 год.
— Я тебе говорил, я тебе говорил, а ты не верил! — орал Громов, бегая вокруг компа.
— Гриша, но может же быть все наоборот: сначала она (опять говорит обо мне, будто я отсутствую! А еще родственник…) прочитала все эти заметки в газете, увидела картины у нас в галерее, а потом сочинила историю…
— Да, а еще я дверь к Тюне заштукатурила… Ты, Володя, про дверь знаешь?
Шпиндель знал и про дверь, и про мои 'видения', но продолжал требовать доказательств. У меня испортилось настроение. Не собираюсь я ДОКАЗЫВАТЬ, что все, что я видела и делала, — правда. И мне совсем не улыбалось делить Гр-р с каким-то Шпинделем — пусть самым лучшим из Шпинделей, самым лучшим другом Громова и даже моим родственником. Куда это годится — Гришка ему все выбалтывает… Ощущение защищенности, которое всегда возникало у меня рядом с Гр-р, улетучилось. Я снова почувствовала себя одинокой немолодой теткой, привыкшей самостоятельно решать все свои проблемы. Так бы и врезала этому Шпинделю по уху…
— Ой! — Шпиндель стал красным, как его прадедушка у камина. — Что-то у меня в ухе стрельнуло…
Ага! Вот, значит, как! Тогда получи по носу — так и быть, несильно…
— А деперь, чдо-до с досом… — Вовка зажал нос ладонью.
Так тебе и надо… Тут я поймала взгляд Громова. Он понял, чем я занимаюсь, и стоял, раздираемый противоречивыми чувствами: любимая (пока будем так называть) лупит его лучшего друга. Правда, издалека, метров с трех, и доказать ничего не удастся. Но на чью сторону встать? Ладно, Громов, я же понимаю…
— Володя, прости меня, это… я даже не знаю, как получилось, что я тебя ударила…
— Как это — ударила? Ты же вон где…
— Ну, видимо, я и это умею — типа бесконтактное каратэ. Я вообще-то даже не знаю, на что способна…
— Попробуй еще раз! Скажем, в другое ухо… — мстительно сказал Громов.
Мне стало смешно, злость куда-то делась.
— Больше никакого каратэ. Давайте поступим иначе. Володя, у тебя есть чьи-нибудь вещи — лучше тех людей, о которых Громов не знает, чтобы ты не думал, что это он мне о них рассказал.
— Да какие у Вовки от меня тайны, — встрял Гр-р.
Вот и посмотрим, какие…
Володя сгонял в спальню и принес оттуда губную помаду — обычный пластмассовый цилиндр, не супер-пупер… И цвет дурацкий — на мой халат похож. Я ничего не увидела, зажав патрончик с помадой в руке. Я даже успела подумать что-то вроде 'ну и хорошо, как пришло — так и ушло', как… Вжик — шатенка лет тридцати пяти, пардон, под душем. В чем мать родила, естественно… Я подробно описала голую даму в струях воды, особенно налегая на приметы — две родинки, одна на подбородке, другая на левой груди, ближе к соску. Шпиндель из красного сделался белым. Но что самое интересное, белым сделался и Гр- р.
— Откуда у тебя Сонькина помада? — голос Громова не предвещал ничего хорошего.
— С чего ты взял, что это Соня?
— А ты ей позвони…
— Да не буду я звонить, я и телефона не знаю…
— Врешь, знаешь…
