старуха сориентировалась:
— Нет, будет Луиза — дочь Анны. А после — ты.
— А почему не Полина после вас, вы же ее учите…
— Это ОНА думает, что учу. А я так только, для вида… Без силы ничего не работает…
— А почему вы Мишу не остановили?
— Не все мы можем… Судьба еще есть — ее не своротить. Он все хотел научиться колесо останавливать — рулетку, чтобы выиграть. А в нашем роду сила только по женской линии передается. Научить нельзя. Так он отвары мои в вино вливал, если в карты играл — чтобы, значит, компанию одурманить… Гнилой всегда был. Но жениха Аниного не он убил…
— Я знаю. Только доказать не смогу…
— А не надо доказывать… Каждому — по деяниям его…
— А зачем вы ко мне приходили, зачем пугали?
Оборки на старухином чепчике затряслись — Аделина хихикала:
— А вас, молодежь, как еще учить, чтоб не совались, куда не следует, — только страхом. Вот ты сунулась, а не знаешь, что будет…
— И куда ж это я сунулась? И что будет?
Но Аделина замолчала, втянула голову в плечи и стала похожа на спящую полярную сову — белый ком взъерошенных перьев.
Я оставила ее дремать — или притворяться, что дремлет.
6. Я расставляю точки над I.
Во что бы то ни стало надо поговорить с адвокатом — теперь я не сомневалась, что к убийству Стремнова приложил руку именно Шпиндель. У меня и в первый мой визит в квартиру Назарьевых возникало подозрение на его счет. Но, сообщив Шпинделю, что я знаю, кто убил Стремнова, я сделаю адвоката опасным для Анны. Совершив одно убийство, человек может легко пойти и на второе. Где гарантия, что Шпиндель не прикончит мою прабабушку? Придется прибегнуть к трюку с письмом: скажу, что в некой адвокатской конторе — или даже у самого Сурмина — лежит письмо, которое следует вскрыть, если со мной что-нибудь случится, а в нем Шпиндель назван убийцей Стремнова — и моим.
Кое-как добралась я до своей спальни — дверей в квартире меньше не стало. Перед разговором с адвокатом я присела передохнуть — в то самое кресло, которое в прошлое мое появление здесь не хотел освобождать кот. 'Что-то Маркиза не видно!' — только успела подумать я, как возле меня возник белый кот. Он даже разрешил себя погладить — и все, аудиенция окончена. Я не успела увидеть, в какую сторону он направился — кошак просто исчез. Я поднялась и через гардеробную прошла к Полине. Времени в обрез…
Голубки сидели вдвоем в одном кресле. Шпиндель почти потонул в оборках розового платья Полины, и было совершенно непонятно, кто у кого на коленях. Выражение обреченности на лице адвоката стало еще заметнее. При моем появлении он кое-как вылез из-под оборок и даже сделал пару шагов мне навстречу.
— Полина, мне необходимо поговорить с Антоном Владимировичем…
— Говори здесь, при мне…
— Это касается только Шпинделя и меня… Ты получишь его назад в целости и сохранности…
И я повела адвоката через гардеробную в спальню Анны.
А я еще сомневалась в умении Антона владеть собой! Убийца на месте своего преступления — и только покраснел. Но Шпиндель краснел всегда. По любому поводу. Как узнать, он залился краской, потому что уличен в преступлении, — или потому, что сгорает от любви? Я не стала нажимать на синюю кнопку. Попробуем разобраться без нее.
Я усадила адвоката на тот самый диванчик, откуда я стартовала домой, в двадцать первый век, а сама села рядом.
— Антон, я знаю, что стилет ваш…
— Откуда?
— Знаю — и все.
— Нет!
— Больше того, я знаю, что вы убили Стремнова. Молчите, не перебивайте меня, потом будете говорить… В сейфе Сурмина лежит письмо, которое он вскроет, если со мной что-нибудь случится. Мало ли что вы захотите предпринять, чтобы заставить меня замолчать навеки! Хотя это лишнее: завтра я не буду помнить, о чем мы говорили сегодня, — и даже не буду знать, что вы убийца… Вам повезло, что у меня память, как пунктирная линия. Но сегодня вы расскажете мне все…
Шпиндель закрыл лицо руками и так сидел некоторое время. Убрав руки, он повернулся ко мне:
— Это все из-за вас… Если бы я не любил вас так сильно, ничего бы не было. Из-за вас я ненавидел Стремнова… Ненавидел так, что не раз всерьез обдумывал способы его убийства. В тот вечер — уже было поздно — я должен был отнести вашей матушке важный документ, чтобы она рано утром его посмотрела. Я решил не беспокоить прислугу и открыл дверь своим ключом — я делал так не первый раз… Я вошел — вы играли на рояле в дальней комнате. Я точно знал, что это вы, потому что ни матушка ваша, ни Полина к роялю никогда не подходили, а Мишка уж и подавно… Я прошел к вашей матушке, постучал, она уже легла и потому велела отнести документ в кабинет. Я уже подходил к бильярдной, все время слыша вашу игру, как мне навстречу выбежал Миша. Меня он не заметил — был сильно пьян и, как мне показалось, еще и напуган. Я вошел в бильярдную. Там в кресле сидел Стремнов. Даже не сидел, а почти лежал, вытянув ноги… Я подумал, что он ждет вас. Мне надо было пройти мимо него, и я понял, что-то не так, когда пришлось перешагивать через его ноги. Стремнов был в бесчувствии — не просто пьян. Я подергал его за рукав — рука его свесилась с кресла, но в себя он не пришел. И тут я понял, что судьба посылает мне случай: одним махом я могу избавиться от ненавистного соперника и вернуть вас. Пройти в свою квартиру и взять стилет — это было нетрудно. Да, это мой стилет, но откуда вам известно?.. Когда я вернулся, вы все еще играли — я знал, что вы можете так музицировать часами… Стремнов по-прежнему был без сознания, в той же позе… В вашей спальне горел свет. Я, как разбойник, зажав стилет в зубах, перенес Стремнова сначала в ванную, а затем в спальню, затащил на кровать и раздел. Мне хотелось, чтобы все выглядело как можно более нелепо и отвратительно…
— А о моей репутации вы не подумали? О том, что меня будут подозревать в убийстве? — не сдержалась я.
— Я думал только о том, что после пережитого позора у вас не будет выбора, — кто захочет жениться на девице, обвиняемой в убийстве? Деваться вам было бы некуда, вот вы и вышли бы за меня…
— А как насчет моего обвинения в убийстве? На каторгу за мной, что ли, пошли бы?
— Зачем же? Я адвокат, и со связями, я знал, что нужно делать, чтобы вас оправдали. А теперь все так удачно сложилось, и Мишку обвиняют в двух убийствах.
— Нашли козла отпущения? Может, и Даша на вашей совести? Вдруг она вас видела, когда вы пробирались в свою квартиру?
— Дашку я не трогал… Да, она видела меня, но я пригрозил, что подброшу ей мои часы, обвиню в воровстве и сошлю на каторгу. Она поверила и смолчала, что видела меня выходящим из вашей квартиры ночью. С горничной свел счеты Терентьев — она тянула из Мишки деньги…
— И как вы сможете теперь смотреть в глаза Сурмину — он же вам верил…
— Сурмин, даже если бы и начал что-то подозревать, не успел бы дело до конца довести. Он скоро уезжает в Энск…
Я навострила уши, но Шпиндель больше ничего про Энск не сказал…
— Вы остановились на том, что раздели Стремнова…
— Да… Так вот… Я рассматривал голого Стремнова и представлял вас в объятиях этого животного… И тут Стремнов пошевелился — или мне показалось? И тогда я с размаху всадил стилет ему в грудь. Стремнов открыл глаза и захрипел… Вы ведь правильно сказали про подушку — пришлось закрыть ему лицо, чтобы он не кричал и не мог сопротивляться… Вы даже угадали, что стоять с подушкой я должен был сзади, хотя ударил его стилетом сбоку… Когда вы с Сурминым осматривали место преступления — моего
