к порядку».
Флер не могла знать, что в это время Салли говорит с Эми и разговор у них серьезный.
Она вернулась в зал, где Тони беседовал с организатором выставки господином Румом.
– Позвольте представить вам Флер. Если она за что берется, то делает безупречно. А это господин Рум.
– Рад познакомиться! Мы не раз общались по телефону, и я несказанно рад, что наконец познакомился с вами лично.
Скоро зал наполнился людьми.
– Ваши работы пользуются успехом, – шепнул господин Рум Тони и, улыбнувшись во весь рот, добавил: – Вы в курсе, что я беру десять процентов комиссионных?
Тони чувствовал себя не в своей тарелке.
– Как бы поскорее улизнуть отсюда? Рум все время меня с кем-то знакомит. Сил моих больше нет!
– Терпите! Вот оно бремя славы! А я всегда говорила, ваши скульптуры особенные. Они не могут не нравиться.
Флер оказалась права: все работы Тони раскупили.
Господин Рум пребывал в отличном расположении духа.
– Хороший выдался денек! – довольно потирая руки, заметил он. – Можно сказать, отличный!
– Не забудьте выписать чек господину Стедману, – шутя, напомнила ему Флер.
– Только если пообещаете устроить еще одну выставку!
– Договорились! – согласилась она.
В четыре часа Тони и Флер выехали из Харрогита.
– Рум сказал, что тут неподалеку есть старинная таверна. Заедем? – предложил Тони. – Нам есть что отметить.
– Если там есть телефон, позвоню еще разок Салли, – думая о своем, ответила Флер.
Тони смотрел на живописный пейзаж, переживая события дня, и думал о Флер. Как же он ее желал! Но сказать об этом не решался.
– Смотрите, какая прелесть! Давайте остановимся! – предложила Флер.
Тони остановил машину, Флер вышла и встала на обочине. На горизонте синел лес. Прямо под ногами холм плавно спускался и переходил в долину. Поблескивая на солнце, причудливой лентой вилась река. А над головой сияло безоблачное бледно-голубое небо.
– Красота! – У Флер от восторга захватило дух. Кругом ни души. Дул ласковый ветерок, и стояла такая тишина, что, казалось, слышен шелест травы. – Как будто в целом мире только мы одни…
Пока Флер любовалась красотами природы. Тони не мог оторвать от нее глаз. Смотрел, как ветер играет ее волосами, как блестят у нее глаза, как она улыбается… После родов прошло несколько месяцев, и Флер расцвела зрелой женской красотой.
– Тони! Разве есть место красивее?
Не услышав ответа, она повернулась и оказалась прямо в его объятиях. Прижав ее к себе с такой силой, что у нее перехватило дыхание, он горячо шептал нежные слова, говорил, что любит, что полюбил с первого взгляда… Флер вдохнула запах его пальто, и на нее нахлынули воспоминания той ненастной ночи, когда она сбилась с пути и он пришел к ней на помощь.
Тони отпустил ее и, заглянув в глаза, простонал:
– Я не хотел любить тебя, не хотел пускать к себе в душу! Но я люблю тебя, Флер! Ты вошла в мою жизнь и я люблю тебя так, что ни о чем другом думать не могу!
Не дав ей ответить, он закрыл ей рот поцелуем. У Флер все поплыло перед глазами, а Тони, схватив ее на руки, понес вниз. Когда она пришла в себя, они лежали на траве, его глаза улыбались ей, и пути назад уже не было.
Они занимались любовью прямо на земле, в уютной ложбинке, где им не мешал ветер. Над ними сияло солнце, а вокруг зеленел вереск. Такой любви Флер не знала. Любви, когда сливаются тела и души, когда две судьбы навеки связывает незримая нить. И они потеряли счет времени…
По дороге домой Тони молчал. Только однажды сказал:
– Больше это не повторится. Не обижайся па меня.
– Я не обижаюсь.
Флер так много нужно было ему сказать, но где найти слова? А почему он решил, что она обиделась?
Они подъехали к Дарлингтону часам к десяти, когда уже совсем стемнело.
– Скоро будем дома, – буркнул Тони, избегая говорить о том, что случилось в вересковой долине.
– Хорошо, что продали все скульптуры… – Флер старалась быть спокойной. – Я всегда говорила, они особенные.
«Флер сама особенная, – подумал Тони. – Таких больше нет». У него возникло искушение сказать ей, что именно о такой женщине; он всегда мечтал. Но он не был уверен в себе и в своем будущем.
Терпение Салли подходило к концу.
