А раз так… - Губитель повернулся к богине снегов. - Право же, и для него, и для тебя будет лучше, если ты сделаешь правильный выбор, - он так произнес эти слова, что можно было не сомневаться, что именно имел в виду. И, считая, что дальнейшие объяснения не нужны, он воззрился на Айю, ожидая ее решения.
А она качала головой:
- Нет, Эрра, ты ошибся во мне…
- Я же говорил! - воскликнул Лаль.
- Помолчи, - хмуро бросил ему Нергал, - не вмешивайся! В чем я ошибся, Айя? Думая, что ты недостаточно умна, чтобы понять, что не можешь даже потерять того, кого любишь, поскольку он никогда тебе не принадлежал?
- Да, наверное, я совершенная дура, - пробормотала она, - раз верила, что ты не такой ужасный, каким все тебя считают. Что на самом деле… - девушка умолкла, чтобы проглотив комок, подкативший к горлу. - Ты еще более жестокий, безжалостный…!
И, сев на землю, Мати сжалась в комок. Подтянув колени к груди и обхватив их руками, она спрятала в этом сплетении лицо.
- Ну вот, - прищурившись, он подозрительно глянул на собеседницу, затем одобрительно кивнул, - как я и думал. Чего и добивался. Айя, конечно, сильная, но при этом еще и умная.
- Ты хочешь сказать, что это не она? - с непониманием глядя то на нее, то на него, спросил Лаль.
- Была. А сейчас, - он махнул рукой, - так, куча мусора. Богиня, поняв, что ей ничего не светит, ушла, а смертная душа, вытесненная божественной сущностью, уже не вернется. Жаль… - Нергал даже вздохнул с нескрываемой грустью. - Не знаю даже, кто из них двоих был милее моему сердцу, но сейчас-то что? - бог не видел никакого смысла убиваться над выброшенной на помойку одеждой, которым виделось ему мертвое тело. - Хотя, и это может сослужить свою службу, - чуть слышно прошептал он, после чего вытянул вперед руку и тотчас вокруг девушки образовалась клетка.
Она была чем-то похожа на повозку, вернее - ее деревянный каркас, без покрова из оленьих шкур, полозьев, места возницы, и всего остального. Грубые, с колючими заусенцами доски пола, по бокам, над головой, со всех сторон - прутья. Только не деревянные - железные. И расстояние между ними такое узкое, что с трудом протискивалась тонкая девичья рука. Такие бывали в городах. В них держали рабов - дерзких, не желавших смиряться со своим бесправным положением, постоянно искавших путь на волю, даже - в глупом бегстве, но при этом - слишком ценных, чтобы их просто убить, и слишком дерзких, чтобы оставлять им хотя бы тень свободы - даже не пути - движения. Вот только в отличие от тех клеток, у этой пол был - черный камень, а прутья - потоки огня.
- Но ты.. - Шамаш нахмурился. - Ты говорил, что не причинишь ей вреда!
- Должно быть, - довольный, хмыкнул Лаль, - он по своему обыкновению солгал. А дело-то, - он был так взволнован, что даже нервно потер нос, - принимает весьма занятный оборот! - и, скрестив руки перед грудью, он замер, приготовившись ждать, что будет дальше.
- Ничего бы я не сделал малышке! - хмуро бросил бог погибели своему врагу. - Это ты Айе спасибо скажи.
- Отпусти ее!
- Перестань, - поморщившись, сплюнул Губитель. - Можно любить богиню, заботиться о маленькой смертной, но к чему беспокоиться о пустой оболочке, покинутой и божественной сущностью, и людской душой?
- Ты ошибаешься!
- Нет. Ты. Потому что слишком сильно хочешь вернуть то, чего уже нет!…Впрочем, - он хмыкнул, - если тебе нужно это, - он презрительно махнул рукой в сторону сжавшегося посреди огненной клетки комочка, - давай, сразись со мной. Победишь - получишь тень, проиграешь - заберешь ее с собой в пустоту. Так, на память. Чтобы не было совсем тоскливо. Вот только живой ты ее в любом случае не видать. Даже если ты прав и в этой куче тряпья еще теплится какая-то жизнь. Потому что только моя сила удерживает пламень клетки. Умру я - и пш-ш! - он взмахнул руками, имитируя вспышку пламени.
Шамаш с силой сжал губы. Желваки под смуглой кожей напряглись, глаза сощурились, взгляд на мгновение остановился на огненных прутьях.
- Прикидываешь, удастся ли разбить клетку, не поранив пленницу? - сквозь смех спросил Лаль, млея от удовольствия. - И не надейся! Хотя, о чем это я? Попробуй!
Может что и, - он фыркнул, уже сквозь смех заканчивая: - получится.
- Так что, Шамаш, ты сразишься со мной? - между тем, повторил свой вопрос Нергал, который, разбив смертную оболочку, вновь возвышался над землей в облике повелителя демонов - безликого, безразличного и безжалостного.
- Отпусти ее! - бог солнца стоял, с одинаковой силой опираясь и на здоровую, и на раненую ногу, забыв о боли, больше не чувствуя ее. Скрестив перед грудью руки, он замер, в упор глядя на Губителя. - И можешь меня прикончить. Я не стану защищаться.
- Вот так возьмешь и сдашься? - Лаль смеялся, не в силах остановиться. - Как последний слабак?
- Как сказать… - пробормотал, качнув головой, Нергал, с раздумьем глядя на противника. - Порой для того, чтобы сдаться требуется куда больше мужества, чем для продолжения борьбы…
- Ну да! - презрительно скривил губы бог сновидений. - А как же долг, а, Шамаш?
Ты - бог солнца. От тебя зависит жизнь людей этого мира. Не то чтобы я о них особенно беспокоюсь, просто если никого не останется, для кого же я буду придумывать сны, кто будет почитать меня, преклоняться передо мной?
- Лаль, ему на тебя наплевать, - смерив союзника недобрым взглядом, качнул головой Губитель.
- И на земной мир тоже, да? На всех людей? Одна тень тебе дороже множества живых и нерожденных?
- Множество состоит из единиц. Пожертвуй одним - погибнут все, - не глядя ни на кого, устремив взгляд черных, не мигавших глаз в пустоту, к которой уже, казалось, сделала первый шаг его душа, проговорил Шамаш. - Что же до мира, - он устало вздохнул, - он пережил смерть своего бога солнца и не заметит ухода вечного странника, который никогда не принадлежал ему.
- Может, ты и прав, - проговорил Нергал, продолжая раздумывать над услышанным, - а, может, ошибаешься… Ты похож на него… На Ута… Такой же максималист. Или все, или ничего. И вообще… Что самоубийство, что самопожертвование - одно и то же… Впрочем, - он выпрямился, откинув голову назад, - каждый волен поступать так, как хочет, - в его руке возник нож с тонким, изогнутом, как змея, лезвием, по которому струился яд. Капая на землю, он прожигал пространство до самой бездны. - Прощай, - он замахнулся…
- Нет! - прорезал нависшую на миг над притихшей от ужаса землей тишину полный боли вскрик.
Панический страх, рожденный от одной мысли о том, что Шамаш может умереть, заставил Айю очнуться от забытья, какого-то странного замешательства, затмения, и вскинуться, чувствуя, как новые силы заструились по истинной стихийной плоти, лишь одетой в людскую оболочку. А потом эта сила вырвалась наружу, заметалась, закружилась в безудержном танце метели. И застыл пламень прутьев клетки, обернувшись льдом, таким хрупким, что он раскрошился от первого же прикосновения.
Ветра были столь сильны, что разбросали богов в разные стороны, словно те были всего лишь соломенными куклами. Полотно мира затрепетало, как незакрепленный полог повозки, забилось, застучало о край бездны, стремясь спрятаться в ней от страха, исчезнуть, обретая покой.
Смертельно холодный взгляд ледяным посохом вечных снов вонзился в бога сновидений.
- Прочь, - процедила небожительница сквозь стиснутые в тонкие белые нити покрытых пудрой изморози губ, - пока я… - Лаль исчез так быстро, что она не успела даже договорить. Бросать же угрозы в пустоту богиня считала неразумным расточительством, а потому умолкла, повернувшись к Нергалу. - А ты…
- Вот теперь узнаю Айю! - пригибаясь под бешенными потоками ветра, он поднялся с земли, отряхнулся, взглянул на повелительницу снегов. В его глазах мерцали огоньки веселья. - Решила вернуться? Или никуда и не уходила, а просто играла в 'любит - не любит'? Испытала чувства, стремясь узнать, готов ли он умереть за тебя…? Смертные любят такие игры. Ты, конечно, не смертная, но… Хотя,
