уткнувшись носом в плечо. - Мне так страшно, Шамаш! ' 'Все будет хорошо', - он обнял ее, прижал к груди.
'Ох, не знаю… - ее голос был полон отчаяния. - Я хочу быть маленькой караванщицей, но то, о чем мечтаю всей душой, всем сердцем, она до сих пор считает невозможным для себя! Это дано только богине снегов. А на самом деле стать Айей… Я не готова к этому! У меня не получится! Я… Я совсем другая! Я такая слабая, робкая, наивная… Я не умею приказывать, мне проще подчиняться.
Поэтому я и не хочу взрослеть! Очень удобно прятаться за спиной отца, позволив ему решать все за меня решать… ' 'Айя… ' 'Прежде все было иначе. А на этот раз… - прикусив губу, она мотнула головой, быстро провела ладонью по лицу, смахивая успевшие перелиться через разрезы век слезы. - Надо было сразу покинуть это тело, прежде чем оно успело подчинить себе ту часть моей сущности, которая бессмертна!' 'Выходит, - он улыбнулся, - эта малышка не так слаба, как ты думаешь. Она оказалась сильнее грозной богини'.
'Может быть… Может быть… - Айя бы тоже, наверно, посмеялась над этим.
Забавная ситуация… Если бы только это не касалось ее саму… - Ладно, - она приняла решение. Какое бы ни было, хоть какое-то, - будь что будет!' - она смирилась с случившемся. Что ей еще оставалось?
'Хочешь, я расскажу тебе, что будет дальше? ' - спросил Шамаш.
Она сперва вскинулась, зажглась радостью, затем - вмиг погасла, так же внезапно.
Конечно же, ей хотелось узнать о будущем. Но, в то же время, ей было так страшно, что она даже не пыталась сама отыскать ответ на этот вопрос, а ведь у нее был дар предвидения, может быть, не такой сильный, как у Шамаша, но достаточный, чтобы заглянуть в ближайшее будущее.
Наконец, она задумчиво кивнула:
'Да, расскажи… Только… - все же, в последний миг девушка, испугавшись узнать что-то, что ей могло не понравиться, передумала и, смущенно взглянув на бога солнца, попросила: - Пусть это будет история не о нас. Не о нашем караване. И пусть эта история начнется с грусти. А потом в ней родится надежда… Может быть, тогда мое настроение тоже изменится', - говоря это, она запрыгнула на край повозки, приготовившись слушать бога солнца как когда-то давно маленькой девочкой, которой он рассказывал сказки.
'Будь по-твоему… Устраивайся поудобнее', -он приобнял ее за плечи и тихим, шуршавшим, как ветер, как шаги, как ночная тишь голосом, оживлявшим образы, вдыхая в них жизнь, начал:
- Нетвердой походкой старого, смертельно уставшего человека старый жрец вошел в храм. С каждым днем, с каждым новым часом еще так недавно величественное и лучезарное строение становилось все мрачнее и холоднее. Оно ветшало и дряхлело на глазах, по мере того, как остывало в ледяном гробу снежной пустыни тело Хранителя.
Медленно, шаг за шагом из сердца уходила надежда, оставляя лишь скорбь и отчаяние.
Сколько людей побывало в этих залах со дня его смерти, и старых, и молодых… К Талисману приносили даже едва появившихся на свет младенцев, надеясь на чудо. Но магический камень оставлял без ответа все просьбы и мольбы. Казалось, все, о чем он мог думать - это о смерти, с которой придет конец и все, что останется от некогда цветущего оазиса - ледяной дворец посреди нескончаемой снежной пустыни.
Служитель опустил голову на грудь. В его глазах зажглись слезы. От торговцев-караванщиков он знал, как их много, этих навсегда исчезнувших городов. Часть их жителей - самые сильные и отчаянные пополнили ряды снежных разбойников, решив до последнего сражаться за каждый новый день жизни, однако при этом не надеясь когда-нибудь обрести новый дом. Некоторых - лучших мастеров и прекраснейших женщин - брали с собой, смилостивившись, торговцы, превращая в бесправных рабов.
Остальных же ждала медленная мучительная смерть, кого-то - от ужаса и безысходности, кого-то - от холода и голода.
Жрец знал: если к концу лунного месяца не будет найден преемник, священный огонь погаснет. Потом похолодает. Завянут цветы, опадет листва с деревьев…ночью выпадет снег, перекрасив мир из зеленого цвета в белый, ляжет могильным покровом.
Стены покроет иней, который постепенно превратиться в толстую ледяную корку. И уже на следующий день город умрет, вверяя людей в руки судьбы.
Но до последнего мига, последнего вздоха будет жить надежда. Слепая вера в чудо не позволит потерять рассудок и, обезумев, бросить еще хранящее былое тепло жилище, чтобы в страхе бежать в вечный холод бескрайней снежной пустыни, поглотившей еще один оазис жизни…
А время все шло и шло, неумолимо…
Тяжело вздохнув, старый жрец опустился на колени перед талисманом. Не отрывая взгляда от его черной округлой поверхности, он всматривался в слепой мрак,надеясь разглядеть в нем хоть какой-то знак. Старик зашептал:
- Я понимаю, что никто для тебя - незаметная снежинка на покрывале пустыни. И, все же, молю, ответь твоему верному слуге, вразуми, как отвратить твою смерть?
Может быть, нужна жертва, может, кипящая людская кровь согреет твое замерзающее сердце? Мы готовы на все, лишь бы не пришел конец. Но прежде чем внести в эти стены чуждый им дух убийства, я должен знать, что не совершаю ошибки, что жертва поддержит тебя, а не оскорбит. Дай мне знак, священный камень, прошу тебя!
Талисман оставался черен и недвижим, он не отвергал дар жреца, но и не соглашался его принять. Казалось, будущее не заботило этот камень, проживший многие сотни, а, может быть, и тысячи лет. Однако не потому, что за века он устал и уже готов был вернуться в сладостное забытье небытия, дарованное ему от сотворения мира. В какой-то миг жрецу показалось, что от камня повеяло покоем, словно он, непостижимым образом видевший будущее, был уверен, что беда обойдет его город стороной, лишь напомнив о себе в страшном кошмаре, но не коснувшись стен холодными белыми пальцами.
Жрец низко склонился, коснувшись лбом запыленных камней пола. Его губы чуть слышно прошептали:
- Спасибо.
В тронном зале его ждала небольшая группка горожан, которым высокое положение позволяло входить в храм. Они не смели ни о чем спрашивать жреца, боясь услышать в ответ то, что убило бы последние надежды. Но все, что так мучило,так волновало, отражалось в их глазах, легло тенями на осунувшиеся,посеревшие лица.
- Мы должны надеяться, - тихо молвил служитель. - Еще не все потеряно.
Город и окрестности продолжали жить по-прежнему, заставляя себя не задумываться о будущем, а лишь наслаждаться каждым мигом жизни.
Догорал ало красный закат, превративший облака, плывущие по многоцветному небу в чудесные остров ярких всполохов. В домах зажгли лампы и хищное шипение огня смешалось с робким, настороженным разговором деревьев за окном.
Близился первый час ночи, время, когда открывались врата в ледяной мир смерти, и люди, особенно в последнее время, все чаще и чаще проводили его в самой светлой комнате за заклинаниями и молитвами, веря, что призраки и беды запутаются в паутине рифм. И чем слабее горел магический огонь талисмана, чем темнее становилась ночь, тем громче звучали слова молитв… ' -Знаешь, - губы девушки дрогнули, когда их коснулась своим крылом печальная улыбка, - мне в какой-то миг показалось, что этот город действительно существует.
И мне стало его так жаль! Лишиться Хранителя… - она покачала головой, вздохнула: - Вот кому действительно плохо. И все равно, даже в отчаянии остается надежда на чудо. А я… Дура и эгоистка. У меня есть все, о чем можно только мечтать. Я просто не знаю, что делать со своим счастьем, - она всхлипнула, чувствуя, что слезы, набежавшие на глаза, готовы пролиться на белые покрова щек, потерла нос, заставляя себя успокоиться и, с наигранной веселостью, спросила: - Ну, и что было дальше? В город пришли три сказочных зверя, загадали три загадки и наделили того из горожан, который отгадал их, магическим даром?
- Это не сказка, малыш.
- Да… Вот только… - вздохнув, Айя качнула головой. - Если это жизнь… Откуда им ждать помощи? Во что верить? Что за оставшиеся дни родиться ребенок, которому будет дарована сила? Или что, придет
