Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания

Центральная площадь Теночтитлана, как, впрочем, и площади в кварталах, отводилась под рынок. «В этом городе много площадей, — пишет Кортес, — где постоянно торгуют, покупают и продают». Но, добавляет он, «есть и еще один рынок, вдвое больше всего города Саламанки, полностью окруженный аркадами, куда каждый день приходят более шестидесяти тысяч душ, покупают и продают, где можно найти всякого рода товары из всех провинций, будь то продукты питания, съестные припасы, украшения из золота и серебра».

Речь явно идет о центральной площади Тлателолько. Жители этого города всегда слыли особенно склонными к торговле, и после присоединения Тлателолько стал главным торговым кварталом Мехико. «Когда мы прибыли на большую площадь, которую называют Тателулько, — рассказывает Берналь Диас, — поскольку мы никогда не видали ничего подобного, мы были поражены огромным количеством людей и товаров, которые там находились, и порядком и благоустройством, которые царили там во всем». Автор «Краткого сообщения о завоевании Новой Испании» уточняет, что на эту площадь каждый день являлись торговать от 20 до 25 тысяч человек, но каждые пять дней там бывал большой базар, который привлекал от 40 до 50 тысяч посетителей.

Все очевидцы одинаково описывают чрезвычайное разнообразие этого огромного рынка, а также царивший на нем порядок. Для каждого товара было отведено постоянное и ограниченное место, образуя своего рода улицы, «так же, как у меня на родине в Медина дель Кампо, — пишет Берналь Диас, — когда там проводят ярмарки». Здесь продавали золотые и серебряные украшения, драгоценные камни, разноцветные перья, привезенные из Теплых Земель. Рядом смиренно дожидались покупателей рабы: одни — свободные ото всяких уз, другие — в тяжелых деревянных ошейниках; чуть поодаль мужчины и женщины торговались из-за плащей, набедренных повязок и юбок из хлопка и волокна алоэ.

Обувь, веревки, шкуры ягуаров, пум, опоссумов и оленей, сырые или дубленые, лежали ворохами в отведенных для них местах, как и перья орлов, ястребов и соколов. Здесь продавали маис, фасоль, семена масличных растений, какао, перец-чили, лук и тысячу видов овощей и трав; индеек, кроликов, агути, дичь, уток и маленьких жирных собачек, лишенных шерсти и голоса, которыми любили лакомиться ацтеки; фрукты, сладкий картофель, мед, сироп из стеблей маиса или из сока агавы; соль; краски для окрашивания тканей и для письма, кошениль, индиго; посуду из терракоты любой формы и любого размера, калебасы, сосуды и подносы из раскрашенного дерева; кремневые и обсидиановые ножи, медные топоры; строительный лес, доски, брусья, дрова. Древесный уголь, факелы из резинового дерева; бумагу из коры магея^{20}, цилиндрические трубки из бамбука, уже набитые, которые сразу можно было курить; всевозможную озерную добычу — от рыб, лягушек и ракообразных до икры насекомых, собираемой на поверхности воды; а еще циновки, сиденья, жаровни…

«Что еще сказать?! — восклицает Берналь Диас. — Там даже продавали, простите за выражение, многочисленные лодки, наполненные человеческими экскрементами, которые крепили веревками на болотах неподалеку от рынка и использовали для дубления кож… хотя, я знаю, найдутся господа, которых это насмешит». Повсюду были невероятные горы товаров, неслыханное изобилие изделий всякого рода, которые окружала плотная толпа (гудящая, но не шумная, что и сегодня свойственно индейским толпам, неторопливая, серьезная), прохаживающаяся вдоль прилавков. На этом рынке «есть дома, подобные лавкам аптекарей, — пишет Кортес, — где продают готовые снадобья, мази и пластыри. Есть лавки цирюльников, где можно помыть и остричь волосы; есть дома, где можно пить и есть за плату». В самом деле, женщины готовили на жаровнях, прямо под открытым небом, и предлагали прохожим блюда из маиса с приправами или сласти на меду с вкусными маисовыми лепешками — тлашкалли, мексиканской тортильей, и аппетитные тамали — сваренные в кукурузных листьях пирожки из маисовой муки, иногда с начинкой из фасоли, мяса и перца-чили.

На этом грандиозном торжище можно было целый день бродить вдоль рядов из готовых обрушиться гор фруктов и заслоняющих солнце разноцветных тканей, остановиться перекусить, повстречать родственников или друзей, неспешно побеседовать с индианкой, сидящей на корточках позади своих овощей, позабавиться свирепой физиономией какого-нибудь отоми, спустившегося с гор, чтобы продать несколько звериных шкур, или с завистью полюбоваться цветущим видом какого-нибудь почтекатля (купца), недавно вернувшегося из сказочных земель юго-востока с перьями попугаев и украшениями из прозрачного жадеита. И люди наверняка не лишали себя этого удовольствия.

По огромной площади расхаживали взад-вперед бесстрастные тиайкиспан тлайакаке — надзиратели, безмолвно присматривая за толпой и продавцами. Случится ли ссора, пожалуется ли какой-нибудь покупатель на мошенничество, признает ли прохожий в товаре, лежащем на прилавке, краденую вещь — вперед! Всех твердой рукой сопровождали в суд, который заседал без перерыва на краю рынка; три судьи постоянно сменяли друг друга, и приговор выносился сразу. Приговоренный к штрафу преступник посылал за родственниками, и те прибегали, запыхавшись, неся на спине груду куачтли — штук ткани, служивших денежной единицей. А удовлетворенная толпа продолжала обход, снуя, словно население муравейника, между крытыми галереями по краям площади, у подножия высокой пирамиды храма Тлателолько.

Проблемы большого города

Столь крупный и многонаселенный город, вероятно, создавал своим правителям проблемы, о которых его основатели за два века до того даже не подозревали. Проблему снабжения, если судить по изобилию рынков, решили без труда; в самом деле, к озерному городу беспрестанно стекались мириады лодок, нагруженных съестным. Заметим мимоходом, что в стране, где не было ни тягловых, ни вьючных животных, ни повозок, ни наземного транспорта, водные перевозки были наиболее эффективными и быстрыми.

Однако именно с водой были связаны самые серьезные проблемы мексиканцев. Долина Мехико так создана природой, что ее обитатели страдают одновременно от двух противоречащих друг другу неудобств: и тогда и сегодня там либо слишком много воды, либо слишком мало, либо наводнение, либо засуха. В сезон дождей невероятно свирепые бури в мгновение ока заливают дно этой обширной впадины слоем воды, которая уходит очень медленно. В засушливый сезон снабжение города питьевой водой и водой для полива садов серьезно осложняется. Та часть озера, где находится Мехико, и так уже неглубока, а по мере испарения воды еще больше мелеет. Но в те времена климат в долине был более влажным и в целом лучше, чем сегодня, не столь подверженным колебаниям. Исчезновение озера его не улучшило: такова была цена борьбы с наводнениями^{21}.

Поначалу мешики без труда добывали питьевую воду: для этого вполне хватало ключей, бивших из земли на центральном острове. Как мы видели, эти источники еще частично служили для снабжения водой населения в XVI веке. Что до озерной воды, она не годилась для питья, поскольку была соленой. Когда несчастные жители города, страдающие от жажды, были вынуждены ее пить, эта жидкость лишь усугубляла их мучения.

По мере увеличения населения ключей стало недостаточно. Не оставалось ничего другого, кроме как доставлять в город питьевую воду из родников с суши. Источник на холме Чапультепек, к западу от Теночтитлана, был хорошо известен ацтекам: с ним были связаны мрачные воспоминания, ибо именно там в начале XIV века тогда еще кочевое племя потерпело самое ужасное поражение за всю свою историю, а их вождь Уицилуитль Старший был пленен вместе с двумя дочерьми и погиб в рабстве в Колуакане. При Мотекусоме I Чапультепек («саранчовая гора») стал пригородом столицы. В его лесу росли благородные деревья, а у подножия скалы бил полноводный родник.

Возможно, некоторое время горожане довольствовались тем, что наполняли из этого источника терракотовые сосуды, перевозимые на лодках, но такой способ очень скоро показался недостаточным. Возникла мысль об акведуке, который построили при Мотекусоме I и который пролегал от источника до самого центра города, за стены большого теокалли, протянувшись на пять километров. Он был сделан из камня и цемента и (все свидетельства в этом сходятся) включал два водовода, каждый толщиной в человеческое тело. Одномоментно использовался только один из водоводов; периодически воду переводили из одного в другой, чтобы прочистить пустовавший.