мило с вашей стороны!
Некоторое время спустя Алексий в сопровождении своих новых знакомых прошел сквозь ворота Среднего города. Каждый шаг отдавался в голове Патриарха какофонией совершенно непереносимых звуков. Единственным утешением служила мысль о том, что вскоре Геннадий тоже испытает прелести чудовищной головной боли, уже не сколько часов терзавшей Патриарха. В данном случае, счел Алексий, ему она пойдет на пользу.
После дня, проведенного в седле, мышцы одеревенели и отзывались болью при каждом движении. Темрай как мог скрывал это – он все же теперь был вождем народа всадников.
– Заночуем здесь, – объявил юноша, когда боль в пояснице стала нестерпимой, – здесь есть вода и деревья.
Журрай удивленно оглянулся.
– Стемнеет только через час, если поторопимся, успеем до темноты миновать форт Окба, – попытался возразить он.
– Заночуем здесь. Хорошо.
Журрай осадил лошадь, скользнул по крупу и плавно приземлился на подушечки пальцев.
«Я тоже так мог когда-то, – испуганно подумал Темрай, – всего несколько месяцев назад я тоже так мог!»
Он дождался момента, когда проводник повернется нему спиной, и лишь тогда осмелился спешиться, неуклюже припав на левую ногу.
«Как интересно, – размышлял Темрай, – я был еще мальчишкой, когда Журрай занимал должность Первого Всадника. Великие боги, в те годы я взирал на него с благоговейным трепетом, а теперь он беспрекословно исполняет мои указания».
Темрай решился на эксперимент.
– Журрай, – позвал он самым обыденным тоном, на какой был способен, – сбегай наполни мою флягу, она пуста.
Юноша протянул флягу с полной уверенностью, что ответом на дерзкие слова будет увесистая затрещина. Ничего подобного. Журрай взял флягу и, не говоря ни слова, побежал – именно побежал, после дня, проведенного в седле, – вниз к ручью.
«Забавно, – подумал Темрай, – я могу командовать им, словно отец. Но я могу – еще не значит я должен».
– Оставь, – закричал он, видя, что Журрай принялся собирать хворост для костра, – Я сам займусь этим. Присмотри за лошадьми.
Спутник начал стреноживать лошадей, и Темрай заметил, как на его лице мелькнула усмешка.
«Естественно, он знает меня, не хуже, чем я сам. За исключением того, что произошло, пока я был в городе. Но и произошло не так уж много».
– Ну, – сказал молодой человек, когда костер запылал (слава богам, что хотя бы это искусство не было утрачено в городе) и был обложен невысокой стеной торфа, – расскажи мне, что случилось за время, пока я был в отлучке.
– Не считая того, что ты уже знаешь, немного, – ответил Журрай и начал сжатый, но тем не менее нескончаемый рассказ о состоянии табуна, включая потери от волков, болезней, отбившихся и унесенных течением при переходе через реки, об умерших от старости и молодом приплоде, о надоях, производстве сыра, количестве заготовленных шкур, леса, оружия, о числе пойманных шпионов, об изменах, помолвках, результатах конных скачек, турниров в «клетки», состязаний в стрельбе из лука и музыкальных конкурсов. Коротко поведал о состоянии главных дорог, бродов и горных перевалов, почивших стариках, рожденных детях, а также ранениях – тяжелых и не очень, болезнях; один воин ослеп, подрезая соперника, два шатра унесло ураганом – урон покрыт за счет резерва; мальчишка-дозорный предупредил о надвигающейся банде мародеров, за что награжден конем из личного табуна вождя. – В результате схватки потеряно несколько стрел, с обеих сторон пострадавших нет, – заключил Журрай, делая глоток из фляги. – А что у тебя? Если я правильно понял, ты выяснил все, что нужно?
– Утверждать, будто нет ничего проще, значит искушать богов, – задумчиво произнес Темрай. – Скажем так, у нас есть все, чтобы осуществить задуманное.
– А город? – продолжал Журрай, избегая встречаться глазами с собеседником. – На что похож город?
– Ну, – юноша нерешительно замялся, – Журран, ты не поверишь мне, он похож… Он, – повисла пауза, – он отличается, – наконец вымученно сказал Темрай.
– Просто отличается?
– Действительно отличается, – юноша неопределенно махнул рукой, – преимущественно в малом, но есть и очень большие отличия.
– Владыка Темрай, – обратился к нему собеседник низким, полным сарказма голосом, – я не могу поверить, что за каких-то три месяца, проведенных в стане врага, вы позабыли искусство вразумительно излагать свои мысли.
Темрай в ярости вскочил, и тут же его охватило чувство глубокого стыда за свою несдержанность. Слова, слетевшие с уст Журрая, звучали по-отцовски – вкрадчиво и едко – и ранили больнее, чем ореховая розга. Юноша коротко кивнул.
– Ты прав. – Он на минуту замолчал, собираясь с мыслями, затем продолжил: – Стены Города Мечей, выходящие на дельту двух рек, составляют сорок два фута в высоту, восемнадцать футов в ширину у основания и пятнадцать у вершины, так что на них беспрепятственно могут разъехаться две телеги, не задев друг друга. Через каждые полтораста ярдов расположены дозорные башни, которые возвышаются на двадцать четыре фута над уровнем стен и способны разместить внутри дюжину лучников, осадную машину и бригаду обслуживающих механиков. Боевой запас каждой башни составляет полторы тысячи стрел и пятьдесят метательных снарядов. Лестницы, ведущие на землю, пролегают только через башни. Четверо ворот охраняются бастионами, способными разместить до двухсот лучников, пять стандартных осадных машин и одну тяжелую, используемую против осадных башен и стенобитных орудий. Мосты через реку с обеих сторон заканчиваются подъемными секциями, глубина реки в этих местах около двадцати футов, дно каменистое. Стены и башни находятся в прекрасном состоянии, механизм разводных мостов надежно закреплен и защищен от атак противника, боевые машины регулярно проверяются специальными бригадами механиков.
– Продолжай, – кивнул Журрай.
– Преодолев стены, захватническая армия столкнется с проблемой продвижения, поскольку Нижний город спланирован так, что позволяет быстро перегородить улицы и площади и окружить силы противника. Затем эта часть города поджигается, и армия оказывается в ловушке. Оборона организована таким образом, что город может удерживать сравнительно небольшое число воинов, количество, превышающее оптимум, напротив, будет скорее мешать организованным действиям, чем оказывать реальную помощь. По моим подсчетам, оптимальное число защитников равно пяти тысячам лучников и трем тысячам тяжеловооруженных воинов, что примерно соответствует постоянному городскому гарнизону. Уже спустя двадцать минут после объявления тревоги они находятся на своих позициях и готовы к бою. Также в городе существует резерв, составляющий примерно десять тысяч боеспособных мужчин, прошедших соответствующую подготовку и имеющих необходимое снаряжение. Что касается военных складов, мне не удалось найти никакой ясной информации по этому вопросу, не исключено, что таковых нет. Впрочем, в качестве склада может рассматриваться арсенал, где хранится все производимое там оружие.
– Хорошо, – вздохнул Журрай, – но будут ли они драться?
– О да, – ответил Темрай, – в этом нет никакого сомнения. Они не любят воевать, но их история знает немало вооруженных столкновений, как со стороны суши, так и моря. Он с детства приучены к ожиданию нападения, последняя попытка состоялась не далее, как тридцать лет назад, когда внушительная армада, отряженная союзом объединившихся против Перимадеи западных государств, подошла к стенам города. Ее уничтожили раньше, чем корабли смогли приблизиться на расстояние полета стрелы: расстреляли из дальнобойных орудий, расположенных на башнях морских стен. Горожане хвастаются, будто в тот день потопили более двадцати судов, и хвастовство это звучит вполне правдоподобным, когда видишь те машины.
