Он был профессором в местном университете, читал курс криминалистики. Эту должность он занял двенадцать лет назад, в возрасте тридцати одного года от роду, и случилось это вскоре после того, как ему удалось на практике применить принципы своей диссертации — «Тяга к злу: изменение самосознания в жестоком преступнике» — в успешном разоблачении преступника, успевшего изнасиловать в северной части округа за шесть коротких месяцев восемь женщин. Суть исследования Вальда сводилась к тому, что из-за мании величия некоторых параноидных типов (установленный факт) эти всеми гонимые «гении» склонны к созданию «сценариев», в которых они преднамеренно играют роли, полностью противоречащие нормам поведения, принятым в обществе. Фактически, по мнению Вальда, они творят свое собственное «зло», которое не раз созерцали в повседневной жизни. В то же самое время они стремятся удовлетворить свои внутренние потребности, утверждающие их превосходство над людьми, которые постоянно преследовали их.
По словам Эрика, создается определенный образ подозреваемого. Это представитель среднего класса, с безупречной репутацией (возможно, даже прихожанин церкви). Он начитан. Стремится к более высокой позиции в жизни, чем сумел достичь. А не сумел достичь, вероятно, из-за глубокой аномалии своего характера, а возможно, и из-за внешности.
Все восемь изнасилованных женщин были преклонного возраста, а некоторые и совсем старые. Пока полиция и шериф объединенными усилиями ловили многочисленных подозреваемых, Вальд вдалбливал тезисы в амбициозного чернокожего лейтенанта из управления шерифа по имени Винтерс. Он сумел доказать Винтерсу, что две жертвы насильника как-то связаны с выездной столовой, обслуживающей церковь, которая расположена в северной части округа. Изучение личностей добровольцев-водителей ничего не дало, но Вальд буквально заставлял Винтерса заняться прихожанами, и наконец было установлено, что один из поваров этой столовой идеально подходит к составленному им психологическому портрету.
Им оказался некий Кэри Клаух. Тридцатичетырехлетний холостяк, выпускник юридического факультета католического (!) университета, он трижды нарушал законы штата Калифорния. Казалось, наконец он вернулся к добропорядочной жизни христианина. Жил он со своей бабкой, которая, как выяснилось позже, была подругой трех жертв насильника.
После бесконечных неоплачеваемых часов, растраченных на наблюдение за подозреваемым, Винтерсу наконец удалось захлопнуть ловушку. Однажды рано утром Кэри Клаух приехал на тихую улочку в предместье города, где до восхода солнца просидел в машине. В тот же день, в полдень, Винтерс выяснил: в доме, напротив которого Клаух припарковался, жила одна восьмидесятидвухлетняя старуха, Мэдэлайн Стюарт. Совсем недавно она стала заказывать еду в злосчастной столовой. На следующий вечер Винтерс ждал Клауха в старой развалюхе — «стейшен вэгон» — и, когда в темный предрассветный час Клаух приблизился к дому, задержал его за подозрительное поведение. Добычей Винтерса стали красная лыжная шапочка и пара синтетических перчаток. Он доставил Клауха в управление и после образцовой работы экспертов-криминалистов смог не только установить тождественность волокон лыжной шапочки и тех, что найдены на четырех жертвах, но также и отпечатки зубов Клауха, оставленные им на декоративном деревянном яблоке, которое тот — после изнасилования своей третьей жертвы — по ошибке принял за настоящее!
Эта история, в которой воедино сплелись библейские и научные начала, тут же ожила в аршинных заголовках газет, в телепередачах и даже стала фрагментом программы «Шестьдесят минут». Слава Вальда была стремительна и несомненна.
Годом позже университет штата предоставил ему постоянное место.
Дэн Винтерс был произведен в капитаны — он стал самым молодым в истории штата капитаном и первым среди чернокожих. Клаух же получил сто пятьдесят лет тюрьмы.
Более того, Вальд был утвержден главой резервных подразделений шерифа. Получить эту должность он, не являющийся полицейским, не мог бы ни при каких обстоятельствах: ни купить ее, ни быть на нее избранным. А ему даже выделили кабинет, на том же этаже, на котором сидел только что канонизированный Дэн Винтерс. Он и Вальд тут же развернули кампанию за превращение резервных подразделений во вспомогательные соединения профессиональных полицейских. (Общественность тоже благожелательно отнеслась к этой затее: дополнительные силы правозащитников за те же деньги.)
Я наблюдал за развитием этих событий с неуютной позиции младшего следователя. Неуютной потому, что мне тяжело было ждать того момента, когда я смогу покинуть это учреждение и целиком отдаться творчеству, а также потому, что мое сердце все еще было слишком ранено разрывом с Эмбер Мэй Вилсон. Более того, теперь я часто встречал Вальда во время его поздних визитов в кабинет Дэна Винтерса и находил его — вопреки всем своим предубеждениям — испуганным и симпатичным.
Внешне он производил внушительное впечатление. Принадлежал к числу тех высоких и стройных мужчин, мышцы которых при каждом движении играют, без всяких усилий с его стороны. Он был красив и знал это, но разыгрывал скромнягу, что так нравится телевизионным операторам. Лицо — широкое, мальчишеское, со смешливыми морщинками вокруг рта. Свои волосы — вьющуюся золотую копну — он умудрялся сохранять длинными, хотя и подстриженными аккуратно, что являло собой идеальный компромисс между академической эксцентричностью и консерватизмом учреждения шерифа. По слухам, он имеет черный пояс в довольно сложной разновидности китайско-филиппинского боевого искусства, а также коллекционирует старинное оружие. Но не это производит на людей сильное впечатление, а его ум, который наделен той неожиданной проницательностью, что неизменно сбивает с толку большинство людей, и меня в том числе. Вальд может быть и возмутительно очаровательным, и чертовски противным.
В те давние годы меня особенно поражало одно его удивительное качество, а именно — способность проявлять к людям доверие и получать его в ответ от них. Никогда до него я не встречал человека, который мог бы столь убедительно внушать к себе доверие. По этой весьма специфической причине я предпочитал не очень-то доверять ему.
Когда Эмбер Мэй стала расспрашивать меня о «симпатичном борце с преступностью», я не особенно удивился, хотя и почувствовал раздражение, — тогда я еще не свыкся с мыслью о том, что мне дали отставку.
Эрик Вальд трижды поступал в школу шерифов, и каждый раз приемная комиссия отклоняла его кандидатуру. Об этом прекрасно знали в управлении и даже писали об этом в газете, освещая необычный вклад Вальда в дело идентификации Кэри Клауха. Но сделать никто ничего не мог, так как, оказывается, Эрик страдал пороком митрального клапана сердца, явившимся последствием лихорадки, перенесенной в детстве, хотя по его внешнему виду едва ли кто-нибудь мог бы предположить в нем тяжелую болезнь. В глубине души я даже обрадовался тому, что Вальда отшила медкомиссия. Но его способность компенсировать себе понесенные из-за своего здоровья убытки была просто удивительной — он сам создал себе имидж и должность. И не собирался останавливаться на достигнутом — утверждал, что в один прекрасный день займет штатную должность помощника шерифа, которую занимает Мартин Пэриш. Казалось, его эгоизм и тщеславие не имеют предела.
Что греха таить, меня съедала обида — каких высот он достиг в службе шерифа! Причем не взбираясь с трудом по иерархической лестнице, не проходя всех ступеней, что обязаны пройти простые смертные. Я угадывал в нем дипломата, неуязвимого, непредсказуемого, что ходит выверенными кругами как вокруг меня, так и вокруг сотрудников, способных причинить ему хоть какое-нибудь неудобство и проделавших весь тяжкий путь до занимаемых ими постов. И я вынужден признать также — меня взбесили ум и ясность языка его диссертации. Что скрывать, я попросту завидовал ему.
Правда, при этом я прекрасно понимал, как нелепы его намеки на то, что он станет помощником шерифа, и догадывался: его проницательность в определении характера Кэри Клауха — следствие, по крайней мере отчасти, родственных бурь, происходящих в его собственной, трижды отвергнутой душе.
Четырьмя годами позже, когда я работал над «Путешествием вверх по реке», я убедился в том, что Вальд не так уж и гениален. Он поделился со мной поистине удивительным проникновением в разум убийцы, в тот момент поразившим меня (убийца — сорокаоднолетний полубезработный мясник по имени Арт Крамп), но позже оказалось: большинство «озарений» Вальда лишь запутывают дело, никуда не годятся, просто- напросто отбрасывают следствие назад. Тем не менее я вставил Вальда в свою книгу, чем сильно смутил его.
Зато в процессе долгих бесед с Эриком я понял, почему Эмбер увлеклась им: ее всегда тянуло к
