препятствие в развитии торговли.
Но в отношении поднятия промышленности сеймовые конституции недалеко ушли от взглядов средневековья: в той же 2-й половине 18 в. они неоднократно издают постановления, направленные против роскоши шляхетских сословий. В отношении городов сеймовая политика действовала нередко во вред развитию города. Упомянутая нами конституция 1762 г. «Warunek miast W.X.L.» дает ряд полицейских предписаний и некоторые мелкие облегчения горожанам. Этот «Warunek» большого значения на практике не имел тем более, что конституция 1763 г. отдала мещан под власть старост как в вопросах административных, так и судебных. Это был поворот довольно неожиданный — поручение волкам опекать овец, по выражению одного исследователя.
На старосту можно было жаловаться асессорскому суду. Но это было делом нелегким, т. к. старосты хватали и сажали под арест жалобщиков. Началась упорная война между старостами и гражданами, кончившаяся разгромом городов. Конституция 1776 г., установленная только для Литвы и Белоруссии совсем уничтожила магдебургское право для городов и местечек этой части республики, сохранив магдебургию только в следующих 11 городах: Вильне, Лиде, Троках, Новогрудке, Волковыске, Пинске, Минске, Мозыре, Бресте и Гродно. Конституционный акт объясняет эту меру тем, что остальные города и местечки являются собственно земледельческими поселениями, и тем, что городские суды отправляются не соответствующими по подготовке элементом. Эта мера вызвала взрыв негодования в разных кругах и ряд острых выступлений в печати.
Брошюры того времени указывают на то, что с 1768 г. началась година гибели городов. Один анонимный автор рассказывает, что будто бы до 300.000 мещан выселилось в Россию и Пруссию.
Таким образом, упадок хозяйства городов еще более был подчеркнут эгоистической политикой шляхты.
Оригинально, что в годы расцвета меркантилизма ни в Польше, ни в Литве не чувствовалось дуновений в области торговой политики. Господствует прежний средневековый враждебный взгляд на купца. Торговля является презренным делом.
Среди других причин, отрицательно влиявших на торговлю, необходимо отметить плохое состояние путей сообщения. Теоретически сеймовые конституции выражали заботу об устройстве мостов, гребель и пр. Но когда после присоединения Белоруссии к России, появились в нашем крае почтовые тракты, то один из современников писал: «Кто знал край Белорусский до перехода его в границы России? И видел там дороги узкие, болотистые, каменистые, путанные, подверженные тысячам опасностей и еудобств. Одним словом, там были дороги такие, какие по сейчас в нашем Полесье и на Жмуди». И далее автор описывает нехитрое устройство Екатерининского тракта.
Отсталый и в сильной мере натуральный уклад хозяйственной жизни долгое время удовлетворял шляхту, но примерно ко времени эпохи разделов экономическое обеднение страны, ее отсталость начинали в сильнейшей мере тяготить польское и белорусско-литовское общество.
Авторы того времени стали сознавать, что внешняя торговля по существу находится в руках иностранцев. Увлечение иностранными товарами и, следовательно, необходимость приобретать их за хлеб, лен, пеньку, приводит в отчаяние таких патриотов, как Сташиц и др. Убогий хлоп, томящийся беспрерывной работой, погрязший в пьянстве и лени, не знающий потребностей, связанных с рынком, начинает колоть глаз. Расточительность панского двора, масса слуг — все эти явления отрезвляющим образом стали действовать на представителей польской и белорусской интеллигенции. Угрожающие условия политической жизни будили национальные чувства. Но эти штрихи новых понятий в конечном итоге покоились на весьма заметном обеднении высшего класса дворянства. Даже колоссальные состояния магнатов не выдерживали царившей роскоши. Обеднение шляхты бросалось в глаза. Одна часть ее, чтобы поправить свои обстоятельства, продавала интересы государства, но другая начинала понимать, что корни зла находятся в экономическом базисе и борьба с обеднением должна заключаться в поднятии хозяйств.
Это была мысль верная, но в политическом отношении безнадежная. Отсюда оживление тогдашней литературы, отсюда стремление к изменению хозяйственных форм.
Действительно, мы накануне эпохи разделов наблюдаем ряд мероприятий, долженствующих способствовать усилению торговли, росту промышленности и сглаживанию классовых противоречий.
Наиболее раннею мыслью является мысль об улучшении путей сообщения и прежде всего в болотистом Полесье. Между 1778 и 1784 гг., благодаря энергии Матв[ея] Бутримовича, впоследствии посла на 4-х летний сейм, устраивается местными землевладельцами 2 благоустроенных тракта: один от Слонима до Пинска через Логишин, а другой из Пинска вел на Волынь. Первым путем Вильна и Минск удобно соединялись с Брестом и Варшавой. Средства на эти тракты главным образом были отпущены знаменитым гетманом М. Огинским. Далее зародились и были приведены в исполнение мысли о соединении главных рек каналами. Первым был прорыт Огинский канал, соединивший Щару с Ясельдой и, следовательно, Днепр с Неманом. В 1784 г. прошел первый транспорт судов от Херсона до Королевца. Канал был сооружен на средства того же Огинского. Он же пытался провести еще один канал под Стетычевом, а Скирмунд канализовать пинские болота между Горовахою и Велятичами. Ученый ксендз Францишек Нарвой трудится над очисткой Немана в течение 3-х лет по поручению комиссии Скарбовой литовской. Уже в эпоху разделов закончен Днепровско-Бугский канал соединением Пины с Муховцом, притоком Буга. В 1784 г. упомянутый Матв[ей] Бутримович не без труда провел по этому пути, тогда еще не вполне готовому, первые 10 судов в Варшаву и Гданьск. Окончательно канал был готов только в начале 19 в. Около того же времени появляются проекты соединения Днепра с Двиною. Знаменитый ученый Фаддей Чацкий в 1796 г., т. е. после разделов, представил мемориал о пользе этого канала. Он указывает на то, что богатые леса Минской губернии в пределах реки Березины отрезаны от Двины. Поэтому транспорт лесных материалов обходится очень дорого и отнимает много времени. Этим дан был толчок строению Березинского канала, оконченного русским правительством значительно позже. Тогда же появляется целый ряд других проектов о связи каналами южных рек с Неманом и даже с Ильменем.
Особенно интересны попытки воссоздания некоторых отраслей промышленности. Только теперь в эпоху падения государства и экономического его развития до Польши и Белоруссии дошли идеи меркантилизма, началась эпоха искусственного насаждения промышленности или форсирования более ранних ее завязей. Это явление свойственно всему объединенному государству. Около того же времени в Польше появляются попытки создания некоторых акционерных компаний и насаждения промышленности при помощи иностранных капиталистов.
Во главе предприятий стоит шляхта. Это дело не столько капитала, сколько дело интеллигентской шляхты, а потому и самые предприятия строятся недостаточно практично и не являются достаточно прочными. Крупную роль в этом освежении промышленности сыграла Белоруссия.
В деле развития промышленности кипучую деятельность здесь проявил подскарбий надворный литовский Антоний Тизенгаузен, побуждаемый в своей деятельности королем Станиславом-Августом. Он получил в аренду от короля богатейшую Гродненскую экономию и задался целью поднять Гродно и превратить его в промышленный центр. Мы уже знаем, что появление в этих местностях суконных фабрик не могло быть случайностью, т. к., эта часть Полесья выделялась по развитию овцеводства. Богатые средства Гродненской экономии во многом облегчили задачу Тизенгаузена. Надо заметить, что по характеру своему этот магнат был несколько фантазером, но в то же время отличался громадной энергией и способностью к весьма разнообразной деятельности. Он владел типографиями в Вильне и Гродно, издавал гродненскую газету, издавал книги, основал несколько школ и даже ботанический сад. В управляемых им имениях он старался поднять промышленность, особенно лесное дело и в различных своих имениях и староствах основал ряд фабрик: в Поставах — полотняную фабрику, и такую же в Шавлях, в Бресте — суконную фабрику. Но это были очень бедные заведения. Только вокруг Гродно в 1777 г. таких мелких фабричных заведений считалось 15. Все это были попытки поднять различные формы промышленности. В 1780 г. было уже 23 различных фабрик и крупнейшей из них была фабрика шелковых изделий, насчитывавшая 62 станка, из которых 24 было специально назначено для выделки золототканных поясов, фабрикой заведывали французы.
Суконная фабрика состояла из 24 станков. Затем, среди фабрик Тизенгаузена была фабрика золотых изделий, столового белья, чулочная, кружевная, экипажная, карточная. Предместье г. Гродно — Городница совершенно преобразилась, в ней появились улицы с благоустроенными каменными и деревянными домами. Окрестные села также привлечены были к работе.
