предложила отправить Гонорию к ней, обещая присмотреть за принцессой. Валентиниан согласился, и дальнейшая судьба Гонории остается для нас неизвестной. Аттила воспользовался возможностью, предоставленной ему Гонорией; он тут же потребовал ее руки. Желание самой принцессы упрочило его позицию.
На протяжении лета 450 года положение Аттилы постепенно осложнялось. Гиацинт приехал к нему с письмом и кольцом Гонории весной. Затем Аттила узнал, что 28 июля умер Феодосий II, а 25 августа короновался Маркиан. Затем он узнал, что Маркиан, не колеблясь, объявил о радикальных изменениях во внешней политике Восточной Римской империи. Одним из первых действий нового правителя была казнь Хрисафия, который более чем кто-либо был ответствен за политику уступок в отношении гуннов и выплаты им дани. Маркиан, не теряя времени, объявил о прекращении выплаты дани: Новый Рим (Константинополь) больше не будет посылать золото гуннам.
Столкнувшись с изменившейся ситуацией на Дунае, Аттила отправил два посольства: одно – в Равенну, второе – в Константинополь. Правительству Западной Римской империи сообщили, что Гонория является невестой Аттилы и в качестве приданого он требует половину империи. В случае если Гонории будет нанесен вред, Аттила отомстит за нее. В ответ на эти требования советники Валентиниана заявили, что Гонория не может выйти замуж за Аттилу, поскольку уже обручена с другим. Что касается половины Западной Римской империи, то она не может принадлежать Гонории: в Римской империи наследование трона идет по мужской линии.
Цель второго гуннского посольства, в Константинополь, заключалась в том, чтобы заставить императора Маркиана возобновить выплату дани, как это было при Феодосии. Правительство Восточной Римской империи заняло еще более жесткую позицию, чем правительство Западной. Оно категорически отказалось платить дань. Если гунны не развяжут войну, Маркиан будет дарить им «подарки», но если они станут угрожать войной, то их встретит отпор; Аттила должен понимать, что римские армии ни в чем не уступают армии гуннов.
К концу года возникла еще одна проблема. Завязался спор с правительством Западной Римской империи относительно правопреемства в руководстве рипуарских франков [69].
Недавно умер «король» (верховный вождь) франков, и между сыновьями вспыхнула ссора. Старший обратился за помощью к Аттиле, а младший к Аэцию. Приск, который в конце 450 года был в Риме, видел там этого молодого человека, принца из династии Меровингов[70] (видимо, это и был Меровей, основатель династии, позже сражавшийся на Каталаунских полях, дед первого настоящего коронованного в 481 г. франкского короля Хлодвига I. –
Аэций встретил молодого принца как сына, вместе с Валентинианом II щедро одарил подарками и с готовностью согласился оказать помощь. Понятно, что теперь, в ноябре 450 года, Аэций и правительство Западной Римской империи пошли на полный разрыв с гуннами и где только можно искали союзников. Валентиниан III явно не собирался избавляться от Аэция. Однако, хотя отношения с Аттилой достигли критической точки, отсюда не следовало, что война неизбежна.
Аттила тут же задался вопросом, стоит ли начинать войну, приняв вызов императора Маркиана, и разгромить Восточную Римскую империю. Гунн, как мы уже говорили, решил начать наступление на Западную Римскую империю еще до восшествия Маркиана на трон, но резкий отказ нового императора платить дань и его бестактное заявление о военной мощи империи привлекло внимание Аттилы. Судя по информации наших источников, он долго мучился над вопросом, в каком направлении развернуть наступление, но в конечном счете решил начать более сложную кампанию. Создается впечатление, что Маркиан крайне неуместно продемонстрировал смелость и решительность. За несколько месяцев правления он подвел восточных римлян к краю пропасти и потерял почти все, чего Феодосию удалось добиться ценой упорных усилий за одиннадцать лет[71].
Решив действовать в соответствии с первоначальным планом, то есть напасть на вестготов в Галлии, Аттила изучил положение, сложившееся к концу 450 года. Кампания, которая поначалу планировалась как поход против вестготов, обосновавшихся в Тулузе, теперь была нацелена и на франков, поскольку, как оказалось, старший сын умершего короля, обратившийся за помощью к гуннам, практически не имел сторонников среди франков. Поэтому в целом рипуарские франки рассматривались Аттилой как враги. С другой стороны, не было полной уверенности в том, что война с западными римлянами так уж неизбежна, поэтому, вступив в Галлию, Аттила по-прежнему заявляет, что действует как «блюститель дружбы римлян». В то же время он не может не рассчитывать на возможность встретиться с оппозицией правительству в Равенне. И наконец, вандало-аланский король Гейзерих в Африке, самый умный политик столетия, будет очень доволен, если Аттила нанесет удар по вестготам, но практической помощи в этом деле ждать от него не приходится. Аттила понимал, что рассчитывать можно только на помощь, добровольную или принудительную, покоренных народов.
3
Вскоре после наступления нового года гунны оставили Паннонию и двинулись на Запад. Перепуганные современники сообщают, что Аттила собрал армию в полмиллиона человек, и эта цифра свидетельствует о поднявшейся панике. Это же паническое состояние присутствует в описании армии, оставленном для нас Сидонием Аполлинарием[72], который бы ничего не приобрел, но многое потерял, если бы не удалось отразить атаку гуннов.
Вот что он пишет:
«Поднятое внезапным смятением варварство излило весь Север на тебя, Галлия. За воинственным ругом (руги, ругии – германское племя, родственное готам. –
Сидоний настолько перепуган, что даже называет полузабытые племена, которые якобы воюют вместе с гуннами. Бастарны, бруктеры, гелоны и невры исчезли за сотни лет до гуннов, а белонотов вообще не существовало. Но когда Сидоний называет бургундов в армии Аттилы (скорее случайно, чем преднамеренно), то этот факт вызывает некоторый интерес. Мы уже говорили, что часть бургундов осталась восточнее Рейна, когда большинство бургундов сбежали в Галлию, и эти оставшиеся разгромили армию Октара, дяди Аттилы. Похоже, что гунны отомстили и взяли власть над восточными бургундами. Остальные народы, которых упоминает Сидоний: руги, гепиды, скиры и тюринги, вне всякого сомнения, подчинялись своим вождям. Там были и остготы, хотя поэт ничего не говорит о них, во главе с королем Баламиром и его младшими братьями Тиудимером и Видимером. Что можно сказать о франках, точнее, рипуарских франках? До начала кампании Аттила, безусловно, считал их врагами: по-видимому, Аэцию удалось склонить их на свою сторону и посадить на трон младшего из братьев, который обратился к нему за помощью. В своем сочинении Сидоний упоминает Неккар, но это не означает, что путь Аттилы пролегал в окрестностях этой реки; едва ли гунн игнорировал союзника Аэция, находившегося на его фланге. Итак, рипуарские франки были первой целью кампании Аттилы, и, завоевав их, он заставил их воинов влиться в ряды своей армии и шагать бок о бок с другими покоренными народами. Вполне возможно, как иногда предполагается, что Аттила пересек Рейн в районе Нойвида, севернее Кобленца. На берегу реки варвары срубили деревья и построили плоты, на которых переплыли на другую сторону.
Уже находясь на марше, Аттила предпринял действие, которое дорого ему стоило. Как мы помним, западные римляне отказались отдать в жены Гонорию Аттиле и объяснили, что, даже если бы согласились на этот брак, то по римским законам ее муж не наследовал половину империи. Аттилу не удовлетворил их
