– Это ответ на ваш вопрос. И не спрашивайте меня о Гиллиан Хардич. Я не одобряю ваше соревнование с ней.
Это было ужасно, но Гиллиан не давала ей покоя. Однако Корби нечего было о ней и спрашивать. А также Марка Хардича, если это будет в ее силах.
Они ели. Эмма рассказала им, как прошел у нее день. Ее отец был занят счетами, которые принес Марк, копируя их, чтобы дополнить свои материалы. Корби сказал, что он пишет «Ужас пришел улыбаясь».
– А вид Реонского холма? – спросил Томас Чандлер. – Вы весь полдень провели там, не так ли?
Корби пояснил Эмме:
– Это для выставки.
– О да, – сказала Эмма, – я слышала, что у вас будет выставка весной.
– Давайте сначала проживем зиму, – сказал Корби.
Марк не позвонил вечером. Эмма спрашивала сама себя, мог ли он позвонить. Она решила, что, если он объявится, она не допустит его встречи с Корби. Маневрировать было легко, потому что Корби, Кит и Крисси были их единственные посетители.
Кит бодро приветствовал Корби, Крисси поздоровалась спокойно. Она вела себя с Корби сдержанно. Крисси легко общалась со всеми. Эмма не могла вспомнить никого, даже мисс Хардич не была исключением, кого бы Крисси не одобряла. Но она была предана всему, связанному с конным заводом Хардичей, и, если бы могла, избежала бы разговора или встречи с Корби.
Кит относился шутливо к этому. Корби, казалось, вообще ничего не замечал. Он был учтив с Крисси, но редко адресовал замечания непосредственно ей, и это было, вероятно, правильно.
Несколько недель прошло. Марк Хардич не появлялся. Эмма была обеспокоена. «Хардич-Хаус» стоял на том же месте, она все так же смотрела на него из окна спальни, но Марк не выходил из своих владений.
Крисси рассказала ей некоторые новости о работе. Крисси заглядывала почти каждый вечер. Она заканчивала работу на пару часов раньше Кита и часто приходила в «Милл-Хаус» одновременно с Эммой. Они выпивали по чашечке чаю, и, пока Эмма, скинув обувь, отдыхала полчасика, Крисси обдумывала, что приготовить на ужин, листая кулинарную книгу «Шаг за шагом».
Крисси всегда думала, что у нее еще куча времени до замужества и она успеет научиться готовить, и теперь Кит мог часами рассказывать истории о кулинарных успехах Крисси. Такие, как: «Мы не наливаем наш соус. Он у Крисси получается такой густой, что мы нарезаем его вместе с мясом».
Часто она уходила из «Милл-Хаус» с пирогом, испеченным Эммой. Хорошо, что Кит не был привередлив. Если блюдо и было несъедобно, он просто заглатывал его. «Ест как конь, – говорила Крисси, трепля рыжие волосы Кита. – Именно поэтому я и влюбилась в него. И внешне также похож на коня, не так ли?»
Вторая любовь Крисси были лошади. Она по-настоящему любила свою работу в конюшнях. Восторженные рассказы Крисси не утомляли Эмму, потому что это был и мир Марка Хардича – конюшни-то были его.
Следующая суббота у Эммы была рабочей наполовину, и она решила пойти и встретить Крисси. Хорошо бы столкнуться с Марком. Если это не получится, она придумает что-нибудь еще. Не могла же она вечно ждать прихода Марка в «Милл-Хаус»! Слишком вяло он проявлял инициативу.
В следующую субботу, в эту субботу, намечала она для себя.
Телефон зазвонил вскоре после завтрака. Властным, графским голосом было сказано:
– Эмма? Как вы? – Это могла быть только Сара Хардич. – Приглашаем вас на чай сегодня в половине четвертого, – сказала Сара, и Эмма чуть не выронила трубку телефона. Она сразу поняла, что Сара никогда не сделала бы этого по собственной инициативе. Марк, должно быть, попросил ее позвонить, и в сердце Эммы затеплилась надежда.
Сара сумела подчеркнуть, что время приема назначено и что Эмма не должна опаздывать. Но Эмма больше не боялась Сары. Сейчас она почти любила ее. Она обернулась, чтобы сообщить отцу:
– Вот так дела! Сара Хардич пригласила меня на чай.
Он также догадался, что это была инициатива Марка.
– Ты идешь? – спросил он.
– Почему нет?
– Нет причин, чтобы отказываться, – сказал Томас Чандлер, а сам подумал: «Этот человек причинил тебе боль три года назад, и я боюсь за тебя теперь».
Но как мог он сказать это? И лишь добавил язвительно:
– Ранний ужин и чай с мисс Хардич. Ну что ж, королевская компания!
Самый короткий путь от «Милл-Хаус» до дома Хардичей был через Корби, по лугу Кемпсона и вдоль забора. Но Эмма решила выбрать другой путь. Окна мельницы выходили туда, и будет неприятно, если он позовет ее, тем более что она не знала, что сказать.
Фасад дома Марка привлекал внимание при взгляде с шоссе, но давил при приближении. Впечатление величественности терялось. Это был большой, серого камня дом с парадной дверью в центре, к которой вела широкая лестница.
Эмма поднялась по ступеням и постучала. Не много изменилось в облике этого дома за столетия. За исключением того, что дверь открыл не слуга в ливрее, а Пэгги Станнинг, дочь начальника почтового отделения деревни. Она позволила себе, слегка улыбаясь, узнать Эмму. В детстве Пэгги, Эмма и Кит играли вместе на старой мельнице.
Она сказала торжественно:
– Мисс Хардич ожидает вас, – и двинулась через холл к двери, за которой мисс Хардич ожидала Эмму Чандлер. Пэгги находила ситуацию презабавной. Она работала здесь только три месяца, но уже хлебнула достаточно с мисс Хардич, узнав ее своенравие.
В гостиной была красивая мебель и красивые ковры. Стены были оливково-зеленые, лепнина на потолке времен короля Георга, панели под золото. Это была длинная комната. Сара Хардич сидела у камина в дальнем конце на стуле с высокой спинкой, который показался Эмме, сдерживающей смех с момента встречи с Пэгги, очень похожим на трон.
Она не сделала никакой попытки встать. Сидела там и ждала, когда Эмма подойдет. Ее глаза глядели изучающе.
За три года Сара Хардич изменилась. Ее кожа казалась более натянутой, чем Эмма помнила. Она была похожа на Марка, и все же он был красив, в то время как она выглядела вечно чем-то недовольной. Но этот нос с высокой переносицей был фирменной чертой Хардичей.
– Садитесь, Эмма. Пэгги, чай, пожалуйста, – отчеканила Сара.
Пэгги отправилась за чаем, а Эмма уселась на удобный стул и стала осматриваться. Прежде ее никогда не приглашали. Даже в течение тех двух месяцев, когда Марк встречался с ней, он никогда не приглашал ее в дом. Она была здесь только на благотворительном обеде, который проходил десять лет назад.
Ничего не изменилось в доме с тех пор, насколько она помнила. Мебель и картины, казалось, те же самые. Эмма остановила взгляд на хозяйке. Ее окружала атмосфера богатства и достатка. Она заметила на Саре одну из тех юбок, что продавались в ее магазине, – твидовую из смешанной шерсти и в тон ей сиреневый двубортный пиджак из кашемира. Жемчуг был, конечно, натуральный.
– Итак, вы возвратились в Хардичи, – сказала Сара.
Это звучало как старая песня, и Эмма просто ответила, что да.
– Вы хорошо выглядите. – Это было произнесено с удивлением, будто та жизнь, которую Эмма вела в Лондоне, должна была наложить свой отпечаток.
– Вы также, – сказала Эмма серьезно.
Беседа не клеилась. Сара Хардич держала себя холодно. Эмма коснулась погоды, потом своей работы. Рассказала, как узнала о покровительстве Сары магазину, и удостоилась в ответ холодной слабой улыбки, как если бы она допустила бестактность, рекламируя свою работу.
Пэгги принесла чай, а Сара сама налила его из серебряного чайника. Эмма взяла бутерброд, украшенный кусочком огурца. Сара проговорила:
– Я слышала, что свадьба прошла гладко. – Она казалась удивленной, и Эмма услышала свой голос:
– Не упали в грязь лицом. Вы это хотели сказать?
