превосходит экономику Китая. Благодаря тому, что на протяжении 20 лет сальдо текущего платежного баланса неизменно оставалось активным, Япония превратилась в крупнейшего мирового кредитора, зарубежные активы которого оцениваются в 1,2 трлн. долларов. Этого не следует забывать, особенно на фоне потока выступлений на тему внутренних проблем страны и ее слабости. История современной Японии остается образцом поразительного успеха.
Во время моего пребывания на посту премьер-министра я очень часто встречалась с японскими лидерами. Их личные качества разнятся намного больше, чем можно предположить, глядя на карикатуры. Премьер-министр Ясухиро Накасоне (1982–1987), к примеру, был очень общительным и имел западные манеры, что, несомненно, помогло ему установить теплые отношения с Рональдом Рейганом. Премьер- министр Побору Такешита (1987–1989), напротив, представлял собой намного более «типичную» фигуру партийного босса, которого, несмотря на колоссальный успех в его собственной среде, невозможно было представить на вершине политической системы западной страны. И, наконец, премьер-министр Тошики Кайфу (1989–1991), который внес свежую струю в японскую политику, выглядел так, словно он сел между двумя стульями.
К сожалению, 80-е годы были не лучшими для получения более глубоких представлений о реальной Японии. Причина заключалась в том, что любой диалог между Западом и Японией в те дни неизменно переходил на проблему их торгового профицита. Теперь-то мы понимаем, что это были переломные годы для мировой экономики. Поддайся президент Рейган антияпонскому протекционистскому давлению в тот момент, и Запад не только серьезно испортил бы отношения со своим главным партнером на Дальнем Востоке, но и остановил бы продвижение к снижению глобальных тарифов, составляющих основу нашего процветания. Тем не менее факт остается фактом, подавляющее большинство моих переговоров с японскими премьер-министрами заканчивались просьбой снять ограничения на британский импорт и вежливым разъяснением того, что японская система распределения/налогообложения/ценностей — совершенно «другая».
По правде говоря, в этом была изрядная доля истины. Япония и в самом деле другая. «Отличия» не ограничиваются структурой розничной торговли и потребления; они являются отражением самого японского феномена. Лишь после ухода с поста премьер-министра я смогла уделить его изучению больше времени.
Любой действующий политик, имеющий дело с Японией, так или иначе сталкивается еще с одной проблемой: традиционно лучшие представители японского народа обходят политику стороной и предпочитают заниматься бизнесом или работать на государственной службе. За последние несколько лет я была в Японии семь раз. Хотя у меня и сохранились некоторые политические связи, лишь знакомство с деловым миром и другими слоями японского общества позволило получить более глубокое представление о стране.
Конечно, это нельзя назвать откровением, но тем не менее это действительно так: Япония представляет собой единственную в своем роде смесь западного с азиатским. По некоторым аспектам отношение Японии к Западу в течение столетий было очень похожим на отношение Китая. И та, и другая страна долгое время сознательно отгораживали свое общество от Запада. Обе страны были вынуждены под давлением предельно унизительных обстоятельств принять западную модель коммерции, западное присутствие и влияние: в случае Японии — в результате непрошеного появления американского коммодора Мэтью Перри со своей эскадрой в Нагасаки в 1853 году. Именно в этот момент проявилось принципиальное различие между китайским и японским менталитетом. В то время как Китай практически единодушно поднялся на яростную, но бесполезную борьбу с Западом, Япония приняла его.
Падение сёгуната Токугава и восстановление власти японского императора— «реставрация Мейджи» 1868 года— стали началом создания современной Японии. Столица была перенесена в Токио. Армия и военно-морской флот претерпели реорганизацию. Было введено всеобщее образование: к началу XX столетия уровень грамотности приблизился к 100 %. Были созданы действенные стимулы для индустриализации. В целом программа была ориентирована на разумное использование западной науки и опыта в целях усиления Японии. К чему это привело, хорошо известно — не просто к модернизации, а к экспансионизму, войне и, в конечном итоге, к катастрофе. Важный вывод, который следует из этого, состоит в том, что японцы на протяжении всей своей современной истории, а не только в последнее время, обладали уникальной способностью находить открытия, сделанные другими народами, и использовать их в собственных целях.
В этой тенденции, конечно, можно увидеть и отсутствие оригинальности. Некоторые так и делают. Я же усматриваю в такой способности разновидность гениальности. Существуют важные причины, объясняющие нежелание большинства обществ следовать примеру японцев в заимствовании и использовании идей других народов. Подобный путь требует изрядной доли смирения: мало какой древней цивилизации приятно сознавать, что, несмотря на достижения ее культуры, отсутствие техники не позволяет ей занять подобающее место в современном мире. С другой стороны, он требует не меньшей уверенности в себе: ведь путь открытости и адаптации к миру неизменно связан с риском потери своих собственных корней и самобытности. Японцы, однако, хотя и горели желанием познакомиться с иностранцами как можно ближе и узнать от них как можно больше, не только сохранили непоколебимое сознание своего «отличия», но не собираются терять его и в дальнейшем. Может быть, это и не несет им всемирной популярности, зато уж точно делает их экономику удивительно эффективной.
Можно строить домыслы на тему того, как Японии удалось найти квадратуру этого круга — круга, который лежит в центре всех сегодняшних дебатов по поводу влияния глобализации на культуру. Возможно, здесь сыграла свою роль японская религия, а именно синтоизм, который придает большое значение духам предков, а следовательно — наследию прошлого. Возможно, что-то есть и в полумистическом отношении к японским пейзажам, которые воспеваются в национальной поэзии. И то, и другое наделяет японцев сильным чувством «места». Я также подозреваю, что глубокое чувство самобытности японцев вытекает из того исторического факта, что, по крайней мере до конца Второй мировой войны, Япония никогда не переживала оккупации. Она впитывала внешние воздействия — литературное из Китая, религиозное из Кореи, — а затем придавала им иную форму, оставаясь такой защищенной и изолированной, какой бывают лишь островные расы. Результатом являются этническая однородность и национальное своеобразие, которые бросаются в глаза любому приезжему. Это, в свою очередь, дало Японии непоколебимый фундамент для строительства новых структур, заимствованных из западных моделей.
Современную Японию невозможно понять без упоминания Второй мировой войны. Большинство японцев неохотно обсуждают ее события по вполне понятным причинам. Японские вооруженные силы принесли ужасные страдания тем, кто им противостоял. Многие китайцы и корейцы никогда не простят Японии того, что она творила в их странах. Визиты японских лидеров в зарубежные, особенно азиатские, страны до сих пор сопровождаются спорами о том, что может считаться достаточным извинением за действия тех лет, а что нет.
Вместе с тем непростительно не попытаться понять, что чувствуют японцы. Не все, что Япония делала в Азиатском регионе, было нежелательным для уроженцев Азии. Кроме того, сама Японии также тяжело пострадала в результате войны: она потеряла 1,7 миллиона военнослужащих и 380 тысяч мирных жителей. Япония — единственная страна, которая ощутила на себе силу ядерного оружия. Помимо прочего, коллективная вина, переходящая от поколения к поколению, — очень опасная идея, которую можно распространить на всех за редким исключением.
Пожалуй именно конец, а не начало или середина войны в водах Тихого океана имеет наибольшее значение для понимания сегодняшней Японии. 14 августа 1945 года, впервые за все время существования государства, народ Японии услышал по радио, как император объявляет капитуляцию. В конце его выступления прозвучали такие слова:
Пусть наша нация живет как единая семья из поколения в поколение с вечной верой в бессмертие ее священной земли и памятью о тяжком бремени ее ответственности, пусть будет нескончаем путь, открытый перед ней. Объедините ваши усилия и посвятите их строительству будущего. Храните чистоту моральных устоев и благородство духа, работайте с решимостью во славу империи и идите в ногу с мировым прогрессом.
На мой взгляд, примерно это с тех пор и делали японцы — посвятили «объединенные усилия строительству будущего» и «шли в ногу с мировым прогрессом».
