Здесь было припарковано несколько иномарок, ухоженных не хуже, чем дамочки, которых они возили. Мужчины, владевшие теми и другими, явно знали толк в женщинах и машинах.
– Как бы Алан не побежал в милицию, – развивал тему Костечкин, когда Светлана скрылась за дверью фитнес-клуба.
Ему хотелось услышать что-нибудь определенное о местонахождении Ленкиного супруга. Например, что он командирован на Кудыкину гору, где застрял по самые помидоры, и вернется не раньше, чем рак безошибочно насвистит мелодию девятнадцатой симфонии Бетховена.
Громов залез в карман, достал оттуда пятисотенную купюру и сунул ее Костечкину со словами:
– Держи. Купишь в универсаме две упаковки «Динамита» или «Рэд булл».
– Пиво – это хорошо, – одобрил Костечкин, азартно шмыгнув носом.
– Это не пиво, а специальные энергетические напитки для дальнобойщиков, – пояснил Громов. – Чтобы в сон не клонило и бодрости не убавлялось. Про пресловутые «кремлевские таблетки» слыхать доводилось?
– Слыхать – слышал, а пробовать – не пробовал.
– Так вот, эти напитки даже эффективнее. Но покупать их следует только в дорогих магазинах, иначе обязательно на какую-нибудь туфту нарвешься.
– Знаем, ученые, – сказал Костечкин. – В нашей общаге каждый месяц кто-нибудь от водки паленой загибается. Вот однажды Воропаев с Чернышом взяли в ларьке…
Громов наклонился, чтобы распахнуть дверцу со стороны спутника, и попросил:
– Не надо развлекать меня пустопорожней болтовней, Андрюша. Ты ведь не ведущий радиопередачи.
Костечкин захлопнул рот и покинул машину с максимальным достоинством, которое позволяло ему простреленное плечо. Против того, что Громов не делает скидок на его ранение, он не возражал, ему даже нравилось, что с ним обращаются как с равным. Но когда тебя обрывают на полуслове, это всегда обидно. Даже если это делает человек, которого ты начал уважать еще до того, как хорошенько узнал.
Возвратился из магазина Костечкин с надменным видом испанского гранда. Выгрузив затянутые в пленку банки на заднее сиденье, он уселся на свое место и приготовился молчать хоть целую вечность, если потребуется. Но Громов первым обратился к нему как ни в чем не бывало:
– Ты хотел знать, где сейчас находится Алан, помнишь?
– На склероз не жалуюсь, – ответил Костечкин. Его подбородок задрался при этом на пару сантиметров выше.
– В лучшем случае мой зятек попал в травматологическое отделение, – продолжал Громов. – В худшем – мы его больше никогда не увидим…
– Если так, – сказал Костечкин, – то этот вариант для меня вовсе не худший, а как раз самый лучший. Хотя больница – это тоже неплохо.
– И ты не спросишь, что с ним приключилось?
– А вы разве скажете правду?
– Нет, – скупо улыбнулся Громов.
– Ну, так и нечего болтать попусту. Вы не радиослушатель, а я не ведущий. – Расквитавшись со спутником, Костечкин расплылся в торжествующей улыбке и тут же непоследовательно предложил: – Хотите анекдот расскажу?
Громов покачал головой:
– Не люблю я анекдоты.
– Как? – изумился Костечкин. – Почему?
– Когда тебе их рассказывают, нужно обязательно хохотать или хотя бы улыбаться до ушей. А ведь бывает так, что анекдот тебе не нравится, или ты его давно слышал, или у тебя просто настроение ни к черту… Впрочем, – Громов бросил взгляд на отражение розовой машины, стоящей позади, – один я тебе, пожалуй, расскажу. Хочешь?
– Давайте.
– Тогда слушай. Звонок в дверь. Мужик открывает, а на пороге фигура в саване стоит, с косой.
Костечкин, предвидя неожиданную развязку, нетерпеливо хохотнул. Громов, продолжая смотреть в зеркальце заднего обзора, перешел к сути:
– «Ты кто?» – спрашиват мужик. «Я смерть твоя», – отвечает гостья. «И что?» – «Да вот, собственно говоря, и все».
– Ну? – насторожился Костечкин. Он знал массу анекдотов, но этот явно не укладывался в привычные рамки. – А дальше?
– А дальше ничего, – ответил Громов, включая зажигание. –
– Не смешно.
– Да, веселого мало. Но так уж устроен мир. Ты сидишь дома с приятелями, анекдоты травишь, а тебя тем временем подкарауливает смерть.
Пропустив хэтчбек вперед, Громов тронул машину с места и пристроился позади, соблюдая дистанцию.
– А зачем мы эту телку пасем? – полюбопытствовал Костечкин, которому вдруг расхотелось рассказывать анекдоты.
– Это жена господина Зинчука, – сообщил Громов, когда прикурил сигарету. – Гений всевозможных финансовых махинаций, в одной из которых он использовал мою дочь. В результате Зинчук неплохо обогатился, а Ленка попала в беду.
Нежный цвет редкостной иномарки перестал радовать взгляд Костечкина. Нахмурившись, он спросил:
– Значит, теперь пришел черед Зинчука дверь открывать?
– Какую дверь? – рассеянно спросил Громов.
– Ту, что между прошлым и будущим. Ну, за которой смерть стоит.
– Ах, вот ты о чем… Нет, Андрюша, думаю, до этого дело не дойдет.
– А до чего дойдет? – не отставал Костечкин.
Перестраиваясь в левый ряд, Громов спокойно произнес:
– Я выберу удобный момент и похищу молодую жену господина Зинчука, а потом потребую у него выкуп. Те самые полтора миллиона долларов, из-за которых все началось. Думаю, это будет не очень этично, но зато справедливо. Отчасти.
– Чем богаче человек, – заметил Костечкин, – тем неохотнее он расстается с деньгами. Вы уверены, что Зинчук заплатит выкуп за свою жену? Если он при деньгах, то он таких знаете сколько набрать может? Целый гарем.
– Говорят, ему дорога именно Светлана, – откликнулся Громов. – Она похожа на покойную дочь Зинчука, поэтому он в ней души не чает. Хотя, конечно, от людей этой категории всякого ожидать можно.
– Вот именно, – загорячился лейтенант. – Давайте лучше самого Зинчука умыкнем. Это самое ценное, что у него есть. Он собственной персоной, собой горячо любимый и обожаемый.
– Там видно будет. Сегодня у нас вторник, до назначенного срока целых шестьдесят три часа. – Помолчав, Громов добавил: – Но тебе совсем не обязательно вляпываться в историю с похищением, Андрюша. Достаточно будет подстраховывать меня, на всякий случай.
– Это значит держаться в стороне?
– Это значит быть готовым прийти на помощь.
– А я уже пришел, – заявил Костечкин, – на помощь. И если я сейчас буду сидеть сложа руки, то как я потом Лене в глаза смотреть стану?
Громов бросил на него быстрый косой взгляд и, помолчав немного, неожиданно признался:
– Моя дочь – не тот человек, которого я мог бы рекомендовать мужчине для знакомства и приятного времяпрепровождения. Характер у нее не сахар. Я бы даже сказал, что опаснее похищать людей среди бела дня, чем слишком близко сходиться с Ленкой.
– Вы говорите о ней, как о какой-то тигрице, – усмехнулся Костечкин.
– Ты знаешь много отличий тигрицы от женщины? – поинтересовался Громов с непроницаемым
