выражением лица.
Вопрос поставил лейтенанта в тупик. Пояснять, что у женщин не бывает когтей, клыков и полосатого хвоста, было как-то несерьезно, по-детски. А иные доводы почему-то не приходили в голову. И пока он подыскивал какие-нибудь веские возражения, Громов сказал:
– Есть женщины, которые привыкают к своим мужчинам, однако жить с ними все равно что находиться в клетке с дикой кошкой. Уцелеть, конечно, можно, но для этого приходится постоянно быть настороже. Нравится тебе такая перспектива, Андрюша?
– Нравится, – решительно заявил Костечкин.
– Ну-ну…
Громов плавно вырулил на стоянку перед небольшим магазинчиком, владелец которого по неизвестной причине выдавал его за супермаркет. Название у магазинчика тоже было не ахти – «Обжора», но изящная супруга Зинчука решила отовариться именно здесь, а причины такого странного выбора интересовали Громова меньше всего.
– Смотри, – сказал он спутнику, – она взяла с собой своего телохранителя. Пожалуй, более удобного случая не представится.
– Удобный случай? – Костечкин с сомнением посмотрел на гиганта, сопровождавшего Светлану, и покачал головой. Перед входом в магазин было почти безлюдно, но справиться с детиной двухметрового роста, который наверняка вооружен, не так-то просто. Долгое и хлопотливое занятие, которое привлечет к себе внимание благодарной публики.
Громов усмехнулся:
– Не бери дурного в голову, Андрюша. Эта фифа загрузит своего охранника под завязку, вот увидишь. Руки у него будут заняты, внимание сосредоточено на том, как бы не поскользнуться на мокрой брусчатке. Я уложу его за пару секунд. А ты пересаживайся назад, будешь опекать нашу пленницу.
– Понял. – Костечкин на всякий случай потрогал рукоятку своего пистолета и деловито спросил: – Если вдруг охранник окажется чересчур шустрым, мне подключаться?
– Сиди отдыхай, – произнес Громов. – Посмотри, как он идет, как поглядывает на окружающих. Парень уверен в своих силах и полагает, что его габариты являются гарантией от любых неприятностей.
– Тогда надо хотя бы свинтить номерные знаки с машины, – забеспокоился лейтенант.
– Я же сказал – расслабься, – сказал ему Громов, прежде чем выйти из машины. – Я меняю номера на своем «жигуленке» так часто, что даже не успеваю их запомнить.
– А водительские права? А техпаспорт?
– Их – тем более.
С этими словами Громов выбрался наружу, оставив Костечкина гадать: кем же на самом деле является его загадочный знакомый, который ведет себя так, словно партизанствовать в большом городе ему гораздо привычнее, чем заготавливать картошку на зиму или утеплять оконные рамы.
2
После посещения ночного клуба в отношениях супругов Зинчуков произошли необратимые перемены.
Как и обещал Сосо, Владимир Михайлович не задал Светлане ни единого вопроса, а дождавшись ее, просто молча кивнул в направлении выхода и направился к нему первым, шагая так стремительно, словно взгляды посетителей казино обжигали ему спину.
Светлана вспомнила о своих трусиках, скомканных в кулаке, не раньше чем оказалась на заднем сиденье автомобиля, а когда незаметно выбросила их за приспущенное стекло, перехватила взгляд Зинчука в зеркале заднего обзора. Он снова промолчал, хотя на лице его появилась кривая улыбка.
Утром обнаружилось, что эта улыбка никуда не исчезла. Сохраняя ее, Зинчук поздоровался со Светланой, уселся за накрытый стол, поднес к перекошенным губам чашку с кофе. Можно было подумать, что мужа минувшей ночью слегка парализовало, тем более что движения его сделались непривычно скованными.
Дождавшись, пока удалится прислуживающий им юноша в тщательно отглаженных брюках с лампасами, Светлана шумно уронила вилку на тарелку из лиможского фарфора и осведомилась:
– Почему ты ведешь себя так, будто я прокаженная? Этот чертов грузин уводил меня у тебя на глазах, а ты молчал, словно это тебя не касается!
Зинчук промокнул губы ароматизированной салфеткой и произнес, не глядя на Светлану:
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Насколько мне известно, Сосо просто устроил тебе небольшую экскурсию по нашему клубу.
– Экскурсия? Ха-ха-ха! Это ты называешь небольшой экскурсией?
Риторический вопрос, как ему и положено, завис в воздухе.
– Скажи, у вас был разговор обо мне? – спросил Зинчук, вертя в руках поджаренный хлебец.
– Был! – позлорадствовала Светлана. – И ты сильно заблуждаешься, если полагаешь, что твой партнер отзывался о тебе с уважением. А это, – она распахнула халат, чтобы ткнуть пальцем в багровый след укуса на своей груди, – Сосо оставил специально для тебя. Он пометил меня, как какую-то скотину из своего стада!
– Опять дождь хлещет! – заметил Зинчук, с отвращением глядя в окно. – Сколько можно? Когда же это наконец кончится?
– Уже закончилось. С меня хватит. Я уезжаю в Москву.
– А что, Сосо в курсе?
– Почему это он должен быть в курсе?! – взорвалась Светлана. – Кто он такой, чтобы указывать мне, где и как я должна жить?
Зинчук пожевал немного, а потом встал и, продолжая смотреть в окно, буднично произнес:
– Если у тебя будет время, заскочи по дороге на привокзальный рынок. Там у самых ворот сидит безносая нищенка с обожженным лицом, на которое никто не отваживается долго смотреть. Это Катя Сморчок. Ее настоящей фамилии я не помню, но теперь это не имеет никакого значения. Много лет назад она получила титул Мисс Курганск, и, естественно, Сосо не обошел ее своим вниманием. – Голос Зинчука звучал монотонно, как перестук дождевых капель по оконным стеклам. – Потом девушке предложили контракт с канадским агентством, и она тихонько улизнула из города, не поставив в известность Сосо. Результат, что называется, налицо.
– Ее облили серной кислотой? – с ужасом спросила Светлана.
– Может быть, соляной или азотной, не знаю, – ответил Зинчук. – Я не химик, а Сосо не любит, когда посторонние интересуются его делами.
– Но я же не рабыня и не наложница! – воскликнула Светлана в отчаянии. – И я имею право жить так, как мне хочется. Разве не так?
– Заедь на рынок, – повторил Зинчук, прежде чем выйти из столовой.
Несколько минут спустя Светлана металась по своей комнате, забрасывая как попало в чемоданы одежду, обувь, косметику и всякие милые безделушки, которыми она привыкла окружать себя, где бы ни находилась. Под руку попался альбом с любимыми фотографиями, и Светлана бегло перелистала его, все сильнее убеждаясь в правильности принятого решения.
На этих снимках она была изображена не только в своих самых эффектных позах и нарядах, но также в обществе известных персон, с которыми сталкивала ее судьба. Косматый рок-гитарист с диковато косящим стеклянным глазом, крупный чиновник из московской мэрии, успешно излечившийся от алкоголизма народный артист, парочка парламентариев, журналисты, спортсмены, художники. И что же, среди этих замечательных мужчин не найдется никого, кто сможет оказать покровительство юной модели, готовой отблагодарить заступника? У всех имеются нужные связи, без которых в столице делать нечего. Неужели они не найдут управы на какого-то зарвавшегося грузина из провинции?
Приглушенный звонок телефонной трубки «Эриксон» прервал размышления Светланы на самом интересном месте. Тон, которым она произнесла «алло» был откровенно неприветливым.
– Как самочувствие, красавица? – донеслось из трубки. – Не застудилась?
Сосо, будь он неладен, легок на помине. Светлана была вынуждена сесть на краешек кровати.
– Что вам еще от меня нужно? – спросила она непривычно тоненьким голосом, которым не разговаривала со школьной скамьи.
