– Бу-бу-бу…
– Ду-ду-ду…
Пока продолжался этот незатейливый диалог, приткнувшуюся к бордюру «копейку» обогнал юркий продуктовый фургончик и, резко вильнув, затормозил в непосредственной близости от троих мужчин. Выбравшийся оттуда водитель хлопнул дверцей, перешел на тротуар и, не оглядываясь, зашагал прочь. Походка его была целеустремленной.
Хват отметил про себя быстрый милицейский взгляд, брошенный на удаляющегося парня, и окончательно утвердился в подозрении, что происходит неладное. Каждый из участников этой мизансцены действовал по заранее намеченному плану. Ни один нормальный водитель не остановится возле гаишника по собственной воле. Никакой хотя бы частично вменяемый гаишник не станет качать права в присутствии народного избранника. И не существует в природе боевых офицеров ГРУ, корчащих из себя важных шишек без особой на то нужды. Следовательно, такая нужда все же имелась. Затевается проверка на вшивость? Реутов устроил этот спектакль, чтобы проверить боеготовность нового сотрудника?
Разумеется. Создается имитация нападения. Фургон служит идеальным транспортным средством для похищений среди бела дня. Также в нем может разместиться десяток нападающих. Наконец, в таких закрытых фургонах удобно хранить взрывчатку при проведении террористических актов. Какой именно сюрприз приготовлен для Хвата? Чем рассчитывают огорошить его постановщики и актеры? Сейчас это выяснится. С минуты на минуту. С секунды на секунду.
Хват заложил руки за голову, потянулся и несколько раз повернулся из стороны в сторону, как это сделал бы человек, у которого затекла поясница. Он не глядел в сторону фургона, как не смотрел на препирающихся мужчин. Если их целью было усыпить бдительность Хвата, то пускай считают, что они своего добились. Он позевывает и не знает, чем себя занять. Его внимание рассеянно. Если его что-то и волнует, так это перспектива промокнуть под проливным дождем.
По крыше «Жигулей» забарабанили дождевые капли, тяжелые и редкие, как дробинки на излете. В небе снова угрожающе громыхнуло, гоня шипучее, наэлектризованное эхо по ущельям улиц. Хват задрал голову, прикидываясь целиком поглощенным созерцанием молниеносных всполохов, пронзающих клубящиеся над крышами тучи. Между тем от его внимания не ускользал ни малейший жест, ни малейшее изменение интонаций доносящихся до него голосов.
– Если вы депутат, то тем более нельзя пьяному за руль, – бубнил инспектор Пташук. – Отдайте ключи, и разойдемся по-хорошему.
– А машина? – спрашивал Реутов. – Не могу же я ее бросить посреди улицы.
– Да кто на вашу ржавую «копейку» позарится!
– Попрошу без хамства!
– А вы на меня в суд подайте. В конституционный.
– И подам!
– Ага, так я вам и поверил. – Пташук сардонически расхохотался. – Депутат выискался! Да вас на этой рухляди на пушечный выстрел к Госдуме не подпустят. Не знаю я, на чем народные избранники ездят, что ли? Чайник ты, а не депутат, понял?
– А вот за чайника придется отвечать, – предупредил Реутов деревянным голосом смертельно оскорбленного человека.
На Пташука это подействовало. Извинившись, он опять перешел на «вы» и, в очередной раз потребовав ключи, пообещал:
– Что касается машины, то она будет доставлена на штрафстоянку, так что за ее сохранность можете не переживать.
– Я за тебя, придурка, переживаю, – вздохнул Реутов. – Ну чего ты привязался, голова твоя садовая? Я же только пивка хлебнул.
– Все равно не положено! Реакция не та.
– Реакция самая подходящая. Мы, депутаты, когда вмажем, очень живо на все реагируем. Америку можем на хрен послать. А можем закон о повышении зарплаты работникам ГИБДД принять. В первом чтении.
– Знаем, как вы законы принимаете. – Улучив момент, милиционер ловко нырнул в открытое окно «жигуленка», завладел ключом зажигания и, победно потрясая им, заявил: – Прения закончены. Оставайтесь возле машины. Сейчас вызову дежурный наряд, тогда посмотрим, кто из нас придурок, а кто умный.
– Белены объелся? – выкрикнул Реутов, попытавшись задержать милиционера за рукав, но тот, вывернувшись, попятился, доставая из кармана мобильный телефон.
По асфальту хлестнули дождевые струи, ветер подхватил и понес вдоль улицы дождевую пыль, потемнело так, что многие водители включили фары. Угольное небо озарялось почти беспрестанными вспышками молний. Оттуда неслось громовое ворчание, точно гигантский пес предупреждал о своей готовности задать хорошую взбучку земле и ее обитателям.
По правде говоря, они ее заслужили. Все вместе и по отдельности.
Инспектор ГИБДД, уронив жезл, вновь увернулся от наседающего Реутова и метнулся на проезжую часть, явно намереваясь пересечь улицу. Зачем? Разве ведут себя так гаишники? И почему до сих пор не вернулся шофер фургона? Идиотское положение. Прореагировать – значит позволить втянуть себя в дурацкий спектакль, о котором не скажешь, что он разыгран как по нотам. Но и оставаться в стороне больше нельзя, иначе это будет расценено как утрата профессиональных навыков.
Досадливо сплюнув, Хват устремился за милиционером, выставившим перед собой мобильник. Необычным был аппаратик. С допотопной антенкой, хотя вполне компактный, современных очертаний. Дистанционный взрыватель, замаскированный под телефон? Сомнительно, что настоящий, хотя чем черт не шутит.
Ветер яростно трепал прозрачную завесу хлынувшего дождя. Пташук стоял на середине дороги, дожидаясь просвета в сплошном потоке автомобилей. Удирает или имитирует бегство? Как бы то ни было, больше Хват не колебался. Сработал бойцовский инстинкт. Рассудок подсказывал, что вмешиваться глупо, поскольку все идет по заранее разработанному сценарию, в котором ему, Хвату, отведена роль подопытного кролика. Кролик, скорее всего, так и торчал бы на месте, завороженно наблюдая за происходящим издали. Но капитан спецназа не мог позволить себе оставаться безучастным в критической ситуации. Даже если вероятность реальной опасности исчислялась десятыми, а то и сотыми долями процента.
Один шанс из тысячи? Да хоть один из миллиона, черт его подери!
Втянув голову в плечи, Пташук побежал.
– Стой! – заорал Реутов.
Игнорируя его окрик, Хват тоже сорвался с места. Проскочив перед самым носом истерично взвизгнувшего джипа, он, не замедляя движения, перекатился через капот следующего автомобиля, даже не успевшего как следует притормозить. За лобовым стеклом призрачно маячили белые лица, принадлежащие, казалось, не живым людям, а утопленникам. Хват услышал жалобный скулеж «дворников», мимолетно ощутил тепло радиатора и устремился дальше. Промежуток между прямоугольной глыбой автобуса и металлическим крупом иномарки был не шире метра, но этого оказалось достаточно.
– Стой! – надрывался отставший Реутов.
Да пошел ты!
Проскользнув между бамперами, Хват выскочил на последний отрезок полосы препятствий. Все, кому он перешел дорогу, дружно ударили по клаксонам, издав нечто вроде негодующего улюлюканья. Послав им на бегу успокаивающий жест – «все в порядке, поезжайте дальше», – Хват выскочил на противоположный тротуар.
Подозрительный инспектор ГИБДД склонился над своим не менее подозрительным телефоном. Шлепая по мокрому асфальту, Хват накинулся на него в тот самый момент, когда электронная шарманка мобильника заиграла писклявую версию полонеза Огинского.
«Прощание с родиной», говоришь? Ну давай прощайся.
Хват взмахнул ногой. Удар вышиб телефон из милицейской руки и отправил его прыгать по лужам, как будто это не маленькое чудо техники было, а завалящая мыльница в бане.
