презерватив и тихонько выругалась. Скорее бы лето, когда гоп-компании, тусующиеся по подъездам, переместятся во дворы и скверы. После них лужи, одноразовые шприцы и неприличные рисунки на стенах, как в общественном туалете. Легче смириться с соседством целого семейства павианов, чем с постоянным присутствием подростков, ширяющихся и трахающихся так непринужденно, словно они только для этого и появились на свет. Какое счастье, что сегодня не видно их злобных глаз, поблескивающих в полумраке! Павианы и бабуины – просто милые зверюшки в сравнении с некоторыми человеческими особями. И это еще большой вопрос, кто от кого произошел.
Стараясь не смотреть по сторонам, быстро пересчитывая ногами ступени и задыхаясь, Наталья наконец добралась до своей квартиры, где осторожно установила пакеты рядом с металлической дверью. Поскольку Игорек предупредил, что на звонки отзываться не станет, она воспользовалась своими ключами и, открыв поочередно оба замка, облегченно перевела дух: вот почти и дома, осталось лишь перешагнуть порог и захлопнуть за собой дверь.
– Уф, слава тебе, господи… – Наталья наклонилась за пакетами, когда какое-то движение за спиной заставило ее резко обернуться.
На верхней лестничной площадке стоял незнакомый мужчина в кожаной куртке, глаза которого были такими светлыми, а взгляд таким пристальным, что у Натальи моментально ослабли коленки. В тот момент, когда она распрямилась, намереваясь поскорее шмыгнуть в квартиру, мужчина молча прыгнул вперед. Он пронесся над лестничным пролетом бесшумной черной тенью, приземлился и, опережая ухнувшее подъездное эхо, совершил еще один прыжок – в направлении обмершей Натальи.
Кажется, от неожиданности она издала неприличный звук, хотя утверждать этого с уверенностью было нельзя. Какая, к чертям собачьим, уверенность, когда тебя хватают за плечо и заталкивают в собственную квартиру с такой небрежностью, будто ты не статная женщина тридцати трех лет от роду, а никчемная кукла, которая и простенькое-то словечко «мама» не в состоянии произнести отчетливо. Что-то вроде сдавленного мяуканья – вот и все, на что оказалась способной Наталья. Зато голос мужчины был абсолютно ровным и невозмутимым. Словно это не он только что сиганул сразу через четырнадцать ступеней.
– Добрый вечер. Извините, что без приглашения. Но дело срочное, не терпящее отлагательств.
Он занес в квартиру пакеты с провизией, аккуратно поставил их на тумбочку, захлопнул за собой дверь и пошел на Наталью, вынуждая ее пятиться по коридору.
– Вы… – лепетала она, – вы… вы…
– Сейчас речь не обо мне. – Мужчина протестующе поднял руку. – О вас. Вернее, о вашем однокласснике Королькове. Он ведь недавно навещал вас, верно?
– Я закричу, – предупредила Наталья, продолжая отступать в направлении гостиной.
– Завидное самообладание. – Бровь незнакомца уважительно приподнялась. – Большинство женщин на вашем месте просто уписались бы от страха, а вы – кричать. Но, прошу вас, сначала подумайте о возможных последствиях, ладно?
– А-а-а! – это абсолютно не напоминало зов о помощи. Просто сиплый звук, который вырвался у Натальи даже не из горла, а откуда-то из живота, хотя прежде она не упражнялась в чревовещании. Сделав еще один шажок назад, она зацепилась каблуком за задранный край линолеума и с размаху села на пол, готовясь к самому худшему.
Помощь пришла оттуда, откуда ее никто не ждал, – из ванной комнаты, дверь которой выходила в коридор. Корольков, распахнувший ее ударом ноги, стоял на пороге, почти такой же белый, как кафель за его спиной. В коридоре было почти темно, а в ванной горел свет, и его фигура отчетливо выделялась на фоне прямоугольного проема. В одной руке он сжимал пистолет, а в другой – расческу, которую не сообразил бросить. Из-за судорожных подергиваний щеки казалось, что он беспрестанно подмигивает, хотя в тоне его не было ни малейшего намека на шутливость:
– Стой, где стоишь! Не двигайся! Руки вверх!
– Так поднять руки или все же не двигаться? – спросил мужчина, продолжая медленно идти по коридору.
– Стоять! – заорал Корольков, слегка подавшись назад.
Вместо того чтобы послушно замереть на месте, мужчина пнул открытую дверь и тут же ринулся к ней, чтобы распахнуть ее снова.
Сидящей на полу Наталье почудилось, что по коридору пронесся ураган. Вытащенный из ванной Корольков предстал перед ней уже без пистолета и даже без расчески, но с расквашенным дверью носом и такой растрепанный, словно его пару раз провернули в центрифуге стиральной машины. Когда мужчина с размаху приложил его об стену коридора, он охнул, а получив кулаком по печени, ахнул, после чего эти охи и ахи длились еще несколько секунд, становясь все глуше и глуше. Кончилось тем, что он опустился на пол рядом с Натальей, но в сидячем положении не удержался, а опрокинулся навзничь, слабо пошевелил ногами и замер.
– Игорек, – всхлипнула Наталья, подползая к любовнику, – ты жив, Игоречек? Что с тобой?
– Да жив он, жив, – буркнул мужчина. – От пары оплеух еще никто не умирал.
– Вы зверь, – воскликнула Наталья, переведя взгляд на порванные колготки. – Вы настоящий зверь. За что вы его так?
– Между прочим, ваш дружок целился в меня из пистолета, если вы помните о такой мелочи.
– Но ведь вы ворвались в чужой дом!
– На то были причины, – сказал мужчина, пряча под куртку подобранное в ванной оружие. После чего тронул Королькова ногой и предложил: – Вставай, жук-притворяшка. Нечего тут комедию ломать.
Наталья недоверчиво посмотрела на Королькова. Бледный, окровавленный, он никак не походил на симулянта. Тем не менее, получив более ощутимый пинок, он приоткрыл один глаз и вполне осмысленно спросил:
– Кто вы такой?
– Моя фамилия Громов, – представился мужчина.
– Мне это ни о чем не говорит.
– Муж моей дочери уехал в Казахстан с твоим грузом. Ты ведь бизнесмен по фамилии Корольков, верно? Я хочу задать тебе несколько вопросов.
– Для этого нужно было обязательно кулаком в морду?
– А как же? – искренне удивился Громов. – Я ведь хочу услышать правду, а не сказки дядюшки Римуса. Возможно, ты сейчас очень жалеешь о том, что остался у одноклассницы, но лично я этому обстоятельству очень рад. И намереваюсь использовать ситуацию с максимальной выгодой.
– Вот я сейчас позвоню куда следует, так будет вам максимальная выгода, – пообещала поднявшаяся на ноги Наталья. Покосившись на свои безнадежно испорченные колготки, она решила, что ей терять нечего, и метнулась по коридору в прихожую.
Громов не сделал ни малейшей попытки помешать ей подбежать к телефону, дождался, пока она поднесет к уху трубку, и лишь потом сказал:
– Милиция прибудет на место преступления минут через десять, не раньше. Этого времени будет вполне достаточно, чтобы открутить вам обоим головы, а самому скрыться. И это не блеф. Я пока начну с твоего дружка, а ты звони.
– Не надо! – поспешно крикнул Корольков, вздернутый за шиворот так легко, словно был пятилетним карапузом, а не взрослым мужчиной с наметившимся брюшком. – Обойдемся без милиции!
Наталья поспешно положила трубку и замерла, не зная, что делать дальше.
– Пригласите-ка нас в комнату, – предложил Громов. – Выпивать за знакомство мы не собираемся, закусывать – тем более, так что мое присутствие вас не обременит.
– Надеюсь, – буркнула Наталья. Проходя мимо ванной, она опасливо покосилась на кровавую кляксу, оставшуюся на поверхности двери, и добавила про себя: «Очень надеюсь».
Сначала Королькова раздражал собственный гнусавый голос, но вскоре кровотечение из носа прекратилось, и необходимость зажимать ноздрю пальцем отпала. Щека подергиваться перестала, в голове прояснялось. Вот если бы еще этот проклятый Громов убрал шнур, которым рассеянно поигрывал на протяжении всей беседы, то стало бы совсем хорошо. Не так, как на седьмом небе, но все же лучше, чем в сложившейся ситуации.
Громов, по-видимому, считал иначе.
