глаз. – Никогда не связывайся с бандитами. Не залезай к ним под стол, даже если тебе кажется, что никто не догадывается, чем именно ты там занимаешься. Ни за какие деньги. Ни при каких обстоятельствах.
Присутствующие невольно покосились на малолетних шлюшек, окруженных казахами. Они опять были вместе, и одна из них что-то нашептывала подружке на ухо, вытирая губы салфеткой.
Скривившись, Наталья недовольно заметила:
– Мне кажется, вы преувеличиваете. Все-таки сотрудничать с наркодельцами и… гм, обслуживать их – две большие разницы.
– Две большие задницы! – грубо выпалила Ленка.
– Приятного аппетита. – Улыбка официанта, приблизившегося к столу с подносом на растопыренных пальцах, была вымученной. Последняя реплика, которую он услышал, навела его на мысль, что от посетителей, чересчур громко обсуждающих местные нравы, могут быть не прибыли, а как раз убытки. Мордобои случались в кафе, что называется, редко, но метко. При воспоминании о последнем таком событии официанту захотелось потрогать затылок, с которого лишь полтора месяца назад сняли двенадцать швов. Но руки его были заняты блюдами, поэтому он ограничился пожеланием: – Надеюсь, вам у нас понравится.
Обещанная зайчатина с лапшой возникла на столе еще до того, как были уничтожены салаты и холодные закуски, после чего официант ретировался за барную стойку и затаился в самом темном углу, сделавшись похожим на неодушевленное чучело пингвина. Его напарница приболела, а обязанности вышибалы исполнял за половину ставки сам официант. Не такие уж большие деньги, думал он, стараясь пореже дышать и моргать глазами. Тем более что наряд милиции добирается до кафе примерно четверть часа, это при условии, что будет возможность сделать звонок…
Худшие предположения опытного работника общепита начали оправдываться даже раньше, чем он предполагал.
Молодой балбес с курчавыми волосами, известный в районе как Витек Зараза, успевший пропить ум, но не крепкое молодое здоровье, мирился с присутствием чужаков лишь до той поры, покуда, сунув руку в карман штанов, не обнаружил, что там пусто, хоть шаром покати, хоть сразу двумя. От полтинника, отобранного у тестя-инвалида, даже воспоминаний не осталось. Витьку бы с вечера запастись парой поллитровок водки и балдеть дома, покрикивая на беременную жену и ее одноногого папашу, а он сдуру поперся в кабак, где культурный отдых, как известно, обходится значительно дороже, чем в семейных условиях. Очень уж хотелось на людей поглядеть и себя показать. Поглядел. Настало время переходить ко второй части программы.
Стул, с которого он поднялся, шумно проехался по полу. Тяжело ступая ботинками сорок пятого размера, Витек приблизился к чужакам и, не глядя ни на кого конкретно, требовательно прогудел:
– Слышьте, вы, денег подкиньте малехо. Чирик. Трубы горят, з-зараза. Душа требует.
При этом Витек яростно поскреб вовсе даже не душу, которая была у него нараспашку, а грудь. Затем его пятерня превратилась в грязный кулак размером с приличную репу.
Шпок! – это Наталья шумно втянула лапшу, свесившуюся изо рта. Глок! – это чуть не поперхнулся хлебавший минеральную водичку Корольков. Звяк! – Ленка швырнула на тарелку вилку и выжидательно посмотрела на отца, который, к ее удивлению, на хамское требование никак не отреагировал.
– Слышьте, вы, – повысил голос Витек. – Чирик дайте, грю. Не русские, что ли, з-зараза?
– Русские, – успокоил его Громов.
– Тогда в чем проблема, не понял? Мне ж в долг, я верну. Чирик. Лучше два.
– Вот наш спонсор. К нему обращайся.
Если бы Корольков, на которого указал Громов, не успел проглотить воду, он мог бы захлебнуться от неожиданности. Особенно когда немытая лапа Витька тронула его за плечо:
– Ты, спонсор, твою мать… Бабки гони, з-зараза.
Свой правый кулак молодой оренбуржец держал наотлет, как кувалду. У Королькова сразу заныли висок, скула и зубы – все одновременно. Воспоминания о недавних побоях были еще свежи в его памяти. Он и сам не заметил, как бумажник оказался в его руках. Двадцать рублей – подумаешь! Стоит ли из-за такой мелочи вступать в конфликт с местным населением? Кривая усмешка Громова обожгла Королькова огнем. Чужая лапища оставила его плечо в покое, норовя завладеть бумажником. Корольков прижал бумажник к животу.
– Э, ты чего? – удивился Витек. – Я ж все не возьму, мне выпить тока, з-зараза.
– На паперть иди побираться! – звонко произнес Корольков, сверяясь с выражением громовского лица: правильно ли поступает?
Тот утвердительно прикрыл веки: молодец, действуй в том же духе.
– Тебе сказано! – повысил голос Корольков. – Убирайся отсюда, лоботряс!
– Пошел ты, – буркнул Витек, ловко завладевая бумажником. С этими словами он повернулся к приезжим могучей спиной и двинулся обратно, наверняка готовясь сделать самый крутой в своей жизни заказ.
Корольков, в одно мгновение лишившийся голоса, наличности и кредитных карточек, с мольбой взглянул на Громова. Тот безмолвствовал, лицо его было как каменное, отчужденное и совершенно бесстрастное. Тогда Корольков полез в карман пальто, где держал свой пистолет.
«Ни в коем случае», – качнулась громовская голова.
«А что же тогда делать?»
«А на что ты способен?»
Ноздри Королькова раздулись. Путаясь в полах пальто, он встал, прихватил свой стул и, держа его за спинку, приблизился к Витьку, недоверчиво изучающему содержимое бумажника.
– Вот тебе!
Стул взметнулся к низкому потолку и опустился, рассыпавшись на множество сухих деревяшек.
– З-зараза, – произнес Витек, разворачиваясь вокруг собственной оси. – Знаешь, что я сейчас с тобой сотворю?
Корольков, в руках которого осталась спинка стула, молча приподнялся на цыпочках и нанес новый удар, с еще большим остервенением.
Витька зашатало так, словно кафе «Минутка» превратилось в корабль, попавший в жесточайший шторм. Взгляды всех посетителей скрестились на нем, как прожектора, высвечивающие артиста на сцене. Испуганные и злорадные, сочувственные и равнодушные. Витек почувствовал, как бумажник выскальзывает из его онемевших пальцев, попытался восстановить равновесие, но не сумел и резко провалился вниз. Из его ушей выбежали две тонкие струйки крови.
Корольков зачарованно проследил за грузным падением противника, подобрал бумажник и посмотрел по сторонам. Лица притихших казахов показались ему почти такими же белыми, как березки, на фоне которых они сидели. Подгулявшие русские мужики дружно отводили взгляды. Глаза Натальи были переполнены восхищением и ужасом, и только Громов оставался совершенно невозмутимым, как ни в чем не бывало поглощая свой ужин.
– Вот так-то, – туманно выразился Корольков, взял другой стул, вернулся на место и впился зубами в заячью лопатку с такой жадностью, как будто в жизни не пробовал ничего вкуснее.
Утомленные спутники даже не пошевелились, когда Громов притормозил возле таможенного терминала, возле которого стояло несколько машин, пережидавших здесь ночь, полную опасностей.
Прежде чем выйти, Громов оглянулся. Наталья тихонько похрапывала, свернувшись на заднем сиденье калачиком. Ленка незаметно для себя уронила голову на ее бедро, чего никогда бы не сделала наяву. А Корольков, упершись подбородком в грудь, хмурился во сне: наверное, опять сражался за бумажник, отнятый у него оренбургским дебоширом.
«Детский сад, – подумал Громов, выбираясь наружу. – Как только нападем на след Андрея, нужно будет подыскать подходящее жилье и оставить их там. Всех троих».
Разминая ноги, он прошелся по площадке и вернулся к машине. Двое заспанных таможенников уже спешили к нему, прикидывая на ходу, как бы половчее стребовать с путешественников деньги. Они откровенно огорчились, узнав, что Громову нечего предъявить для досмотра, но все же изъявили желание тщательно обыскать «семерку» с курганскими номерами:
– Откройте багажник.
