могло не возникнуть и вовсе. Устоявшиеся привычки порой играют с мужчинами скверные шутки.
В прежние времена его любимое развлечение представляло собой чеченский вариант «русской рулетки». Всякий раз, когда у Аркана выдавалась свободная минутка, он принимался жонглировать двумя гранатами с разогнутыми и наполовину вытащенными чеками. В тот момент, когда чека одной из «лимонок» выскакивала окончательно, Аркан успевал поймать обе гранаты, на ощупь определить взведенную и зашвырнуть ее подальше: Аллах акбар!
Поразительная реакция, учитывая то, что замедлитель горел не дольше четырех секунд. Но представления Аркана не пользовались популярностью у соратников по джихаду, особенно после того, как одного из них контузило взрывом. Хаттаб тогда во всеуслышание назвал его «зубб-эль-хамиром» – «ослиным членом» – и запретил ему жонглировать гранатами в расположении отряда.
С тех пор единственными зрительницами Аркана сделались женщины, изловленные близ своих селений, а правила его игры в корне изменились. Отныне главным стало не забросить гранату подальше, а запихнуть ее поглубже. Сам же Аркан должен был успеть отпрыгнуть от оглушенной жертвы подальше и вовремя скатиться под откос или упасть ничком за каменную гряду. Так он и делал, чтобы потом вновь и вновь с упоением слушать, как шуршат вокруг раскаленные осколки металла да шипят ошметки живой плоти.
И сейчас, пожирая глазами удаляющуюся задницу бесстыжей молодой сучки, он представлял себе такую волнующую картину.
Никто не знал его мыслей, никто не обращал внимания на смуглого, жилистого мужчину, стоящего в сторонке от людского потока с руками, сунутыми в карманы брюк. Прохожие понятия не имели, что видят перед собой настоящего боевика, профессия которого заключается в том, чтобы стрелять, взрывать, резать, пытать. У него был ненавидящий взгляд волка, томящегося в клетке, но он прятал глаза, поэтому не привлекал к себе внимания. От него пахло не кровью, не оружейной смазкой или гарью пороха. Всего лишь крепкий одеколон поверх запаха давно не мытого тела. Неприятно, но терпимо. Мы ведь живем в толерантном мире, не так ли?
О, йес, йес!
Отдыхающие, болтая о всякой всячине на разных языках, проходили мимо. Шли на вечерний пляж, в магазины, в многочисленные кафе, шли менять рубли, евро и доллары на левы, шли чинно и торопливо, компаниями и поодиночке, шумно и молча, лениво и целеустремленно. На улице становилось все многолюднее. Постепенно оживлялись торговцы газетами и открытками, фотографы и художники, таксисты и бармены. Зато отели с наступлением вечера пустели. Каждому хотелось насладиться свежим воздухом, холодными напитками, горячими блюдами. Никому и в голову не приходило, что рядом рыскают прирожденные убийцы.
2
Между тем по аллее художников шагали еще двое мужчин с волчьими глазами. Никто не ведал, что творится у них в головах, никто не удосужился полюбопытствовать, для каких целей они носят в сумке аккуратно сложенный полиэтиленовый мешок, выкидные ножи, пару пистолетов с навинченными глушителями и что они вообще делают на болгарском курорте. Напрасно. Достаточно было бы полицейским послушать диалог Мамеда и Керима, чтобы надеть на них наручники и посадить их за решетку. Впрочем, разговаривали эти двое по-чеченски. Даже не слишком понижая голос, потому что не опасались подслушивания и слежки.
Вначале беседа шла на религиозную тему. Мужчины заспорили, кто из них совершил больше подвигов, которые обязательно зачтутся на том свете. Так и не выяснив этого, они сошлись в одном: Пророк по достоинству вознаградит обоих. Не зря же сказано: «Всех, кто не идет путем Аллаха, надо убивать, как собак, пока не останется никакой другой религии, кроме ислама». Насчет способов убийства неверных Магомет ничего определенного не говорил, и это оставляло для его фанатичных приверженцев самый богатый простор для фантазии.
– Резать, – утверждал Мамед. – Как баранов, резать.
– Стрелять, как бешеных собак, – возражал Керим. – Погляди, сколько их вокруг. Ножами не справиться.
– Тогда взрывать. Чем больше, тем лучше.
Не сбавляя шага, оба повернули головы в сторону кафе, заполненного пестро одетой публикой.
– Все пьют, не напьются, – процедил Мамед.
– Им лишь бы пивом по самые глаза залиться, – поддакнул Керим.
Мужчины одновременно сплюнули. Будучи заядлыми курильщиками анаши и жевальщиками наса, они отличались обильным слюноотделением и презирали людей, употребляющих спиртное.
– Ничего, – зловеще пробормотал Мамед, – скоро им не до пива будет, не до водки.
– Они у нас попляшут, – согласился Керим.
– Будет им каждый день одиннадцатое сентября.
– Напразднуются…
– Навеселятся…
– Ха-ха-ха…
– Слушай, – оборвал смех Керим, – а почему Казаев не приказал просто отрезать голову этому… как его?
– Юрьеву, – подсказал Мамед.
– Правильно, Юрьеву. Чикнул ножичком – и готово. Зачем осложнять? Зачем отлавливать какого-то человека в желтой кепке? Какой в этом смысл, скажи?
– Наше дело не рассуждать, а выполнять приказы.
– Я не против, друг. Мне не нравится только, что приказы отдает Аркан, а не Казаев. Ты мне дороже брата родного, а потому скажу тебе откровенно: не уважаю я Аркана. – Керим скривился. – Он трус и псих, а трусы и психи не годятся для настоящего дела.
«Сегодня же шепну Аркану, что болтает про него этот придурок», – решил Мамед, а вслух произнес совсем другие слова:
– Ты мне тоже как брат, Керим. Я тоже буду с тобой откровенным, как это заведено между настоящими друзьями. Ты очень хорошо сказал про Аркана, очень правильно. Человек, который даже во сне не расстается со своей гранатой, – опасный, непредсказуемый человек. Будь моя воля, я бы от него избавился. Чик – и нет Аркана.
«Ого, какие планы он вынашивает, – подумал Керим. – Интересно, как отнесется к этому Казаев?»
– Аллах терпел и нам велел, – вздохнул он. – Всему свое время.
Мужчины машинально взглянули на дешевые штампованные часы и ускорили шаг. До места встречи оставалось метров сто, а они уже опаздывали на три минуты.
– Как думаешь, что должен передать Юрьеву человек в желтой кепке? – спросил у напарника Мамед, косясь на рослую белобрысую немку, нарядившуюся в столь прозрачную тунику, что было легко пересчитать все веснушки на ее бледной коже.
– Хорошо бы деньги, много денег, – глубокомысленно изрек Керим.
– Да, брат, это было бы просто замечательно. – Мамед щелкнул языком. – Но сомневаюсь я, очень сомневаюсь.
– Почему? Не напрасно же Аркан велел прихватить большой мешок.
И действительно… Окрыленный Мамед даже задохнулся от восторга:
– Так ты считаешь…
– Пошевели мозгами, брат, – предложил Керим. – Что еще можно складывать в мешок, как не деньги?
Довод показался Мамеду более чем убедительным.
– И впрямь, – прошептал он, сконцентрировав взгляд между массивными ягодицами удаляющейся немки. – Твои бы слова да в уши Аллаху.
– Конечно, я могу ошибаться, – оговорился Керим с присущей ему самокритичностью, – потому что я простой смертный, а людей без изъянов не бывает. Даже на луне есть пятна.
Он сплюнул.
– Нет, – горячо возразил Мамед, – ты не ошибаешься, ты очень правильно говоришь, брат. – Он чуть не приплясывал от нетерпения. – Идем скорее. Вон он, Аркан, на тротуаре маячит, кулак незаметно
