– А вы, надо полагать, одна из дочерей Раисы? – предположил он в свою очередь.
– Раисы? – Брови девушки изобразили два изогнутых знака полного недоумения.
Взгляд Бондаря оставался ясным и доброжелательным, когда он подтвердил:
– Ну да, домработницы. Или кухарки?
Имея дело с высокомерными красотками, лучше сразу сбивать с них спесь, не то сядут на голову. Нечто подобное проделывала с Гитлером Ева Браун, и все потому, что фюрер носился с ней, как с писаной торбой. Не самый лучший способ обращения с женщинами. Либо ты их ставишь на место, либо они тебя. Третьего не дано.
Дожидаясь ответа, Бондарь безмятежно улыбнулся. Оксанины брови взметнулись еще выше.
– Я похожа на кухаркину дочь? – Ее ноздри раздулись, как у кобылы, к морде которой поднесли дымящуюся сигарету.
– Не очень, – признался Бондарь после недолгого раздумья. – Но и на жену Григория Ивановича вы не смахиваете.
– Это еще почему?
– Незадолго до смерти его секретарша охарактеризовала мадам Пинчук как бледную поганку, страдающую от избытка яда и несварения желудка. Вы – совсем другое дело. У вас цветущий вид.
Произнося эту галантную чушь, Бондарь впился взглядом в лицо собеседницы, отыскивая на нем признаки испуга или хотя бы растерянности. Но Оксана даже глазом не моргнула. Надо полагать, гибель Людмилы Плющ не являлась для нее ни новостью, ни поводом для огорчения.
– Спасибо за комплимент, – фыркнула она.
– Это не комплимент, это констатация факта. У вас прекрасный цвет лица. При плохом пищеварении такого не бывает.
Симпатичная мордашка Оксаны слегка перекосилась:
– Вот уж не думала, что мужчинам интересно обсуждать пищеварение дам.
– Абсолютно не интересно, – честно признался Бондарь. – Если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то с женщинами все наоборот.
– Это как? – полюбопытствовала Оксана.
– Сначала завоевываешь сердце, а потом уж получаешь доступ к внутренним органам.
– Да вы пошляк!
– Обыкновенный циник. Причем голодный, а потому особенно раздражительный.
– Тогда я должна вас как следует накормить, – оживилась Оксана. – Григорий Иванович просил начинать без него. Он поехал в офис, чтобы обменяться факсограммами с иранцами.
Почему именно с иранцами, а не с корейцами или индусами? Осведомленность Оксаны понравилась Бондарю еще меньше, чем ее изнуренная диетами фигура. Он с удовольствием воспользовался возможностью переключить внимание на блюда, которыми был сервирован стол. Начал с глиняного горшочка, в котором исходила паром картошка, тушенная с мясом и грибами. Не забывал хрустеть маринованными огурчиками. Отдавал должное также ломтям свежего хлеба.
Оксана, пощипывавшая какой-то жалкий круасан, раскисший от обмакивания в кофе с молоком, поглядывала на него с завистью, граничившей с ненавистью. Сытый голодного не разумеет – это так. Но отношение голодного к сытому гораздо сложнее.
– Вам нравится у нас? – спросила Оксана, пытаясь сбить темп, в котором гость поглощал все, что попадалось ему под руку.
Не переставая жевать, Бондарь окинул взглядом столовую. Слишком много свободного пространства, чтобы чувствовать себя уютно. Пыльные портьеры, давно не натиравшаяся мебель. Можно было с уверенностью предположить, что китайские вазы, цветочные горшки и кашпо на стенах полны дохлых мух, а светильники наполнены прахом сгоревших мошек и комаров. Нравилось ли тут Бондарю? Разумеется, нет.
– Угу, – кивнул он, энергично работая челюстями.
– У нас очень мило, правда? – не унималась Оксана, желавшая услышать более внятный ответ.
Бондарь не стал ее разочаровывать. Сгреб в тарелку порцию очередного салата и подтвердил:
Разумеется, в его фразе крылась издевка, но, имея дело с красивыми блондинками, бесполезно тратить время на всякие туманные намеки. Во всяком случае Оксана польщенно улыбнулась:
– Да, нам здесь хорошо вдвоем.
– Не скучно? – спросил Бондарь, наблюдая за довольно неуклюжими перемещениями Раисы, явившейся за грязной посудой.
Оксана ответила лишь после того, как дребезжащая тележка на колесиках укатила в неизвестном направлении.
– Почему мне должно быть скучно? – пробормотала она, принимась за второй круасан. – Мне очень даже весело. Что, не верите?
– Верю, – сказал Бондарь. – Кому же еще верить в этом мире, как не красивым женщинам?
Бондаря не обманул ни бесстрастный тон Оксаны, ни ее напускное беззразличие к пище. Любвеобильные красотки с внешностью кинозвезд, изолированные от общества, не бывают счастливы. В особенности красотки, сидящие на диете.
Пригубив из бокала охлажденный персиковый сок, содержавший не только экстракты с красителями, но и некоторое количество полезных витаминов, Бондарь расщедрился на очередную реплику.
– Может, вы и счастливы, – произнес он, – но я вам все равно сочувствую.
– С какой стати? – Оксана внимательно посмотрела на него.
– Девушкам вроде вас самое место за границей, – пояснил Бондарь. – Огни отелей так заманчиво горят и все такое. Никогда не подумывали о том, чтобы уехать отсюда? В Америку, например. Вас примут там с распростертыми объятиями.
– Кому я там нужна?
– Да хотя бы секретным службам. О шпионке с такой внешностью можно только мечтать. Мата Хари вам в подметки не годится.
Круасан едва не выпал из пальцев Оксаны. Однако ее лицо осталось совершенно невозмутимым.
– Секретные службы? – переспросила она.
– Ну не модельные же агентства, – сказал Бондарь. – Впрочем, вы из тех, кто умеет совмещать приятное с полезным.
Пробный шар не достиг своей цели. Либо Оксана была очень уж опытной разведчицей, либо ее использовали втемную, не объясняя, что она работает на ЦРУ. В ее непричастность к утечке информации Бондарь не верил. Как и в пылкую любовь к мужу, годящемуся ей скорее в дедушки.
– Никогда не мечтала эмигрировать, – заявила она. – За границу стремлюсь разве что в качестве туристки. Мне и здесь хорошо.
– Понимаю, – согласился Бондарь, нащупывая следующую болевую точку собеседницы. – Переселяться за границу необязательно. Имея приличное состояние, можно и здесь жить припеваючи. Вы ведь богаты, правда?
– У меня ни гроша за душой, – вырвалось у Оксаны.
– Все изменится, как только вы унаследуете капиталы мужа.
– Надеюсь, это случится не скоро.
– Но раньше, чем думает Григорий Иванович, верно?
– Ой!
Огрызок круасана все-таки плюхнулся в кофейную чашку и теперь плавал там, разбухая на глазах.
– Нужно быть осторожней, – назидательно сказал Бондарь. – Во всех отношениях. Если с Григорием Ивановичем, не дай бог, что-нибудь приключится и он умрет не своей смертью, следователи непременно заинтересуются вашей персоной.
Уши Оксаны стали малиновыми, как куриные гребешки.
– Ну и что?
– Они арестуют вас и станут изводить всевозможными вопросами, – продолжал Бондарь, наливая себе кофе. – Круасанов в милиции вам не подадут, но если вы начнете ронять предметы или прикуривать
