– Мы у себя в Москве тоже, – заверил его Бондарь.
– На то она и Москва. Большой город, очень большой. Всем места хватит.
– Ты думаешь?
– Что тут думать? У меня в Москве одних родственников человек сто. Я тоже туда собираюсь. Вот накоплю денег и уеду. Возле Красной площади поселюсь, такая у меня мечта.
Заставив себя никак не отреагировать на такое заявление, Бондарь сухо спросил:
– Какие тут у вас еще имеются гостиницы? Чтобы без подштанников на балконах и без беженцев.
– «Метехи», – ответил таксист. – Одноместный номер там стоит около двухсот лари.
Союзнички снабдили Бондаря неожиданно приличной суммой, чтобы махнуть рукой и скомандовать:
– Вези-ка меня туда.
Экономить американские деньги почему-то не хотелось. Во всяком случае, не больше, чем сотрудничать с ЦРУ.
В лабиринтах загадочной русской души
Когда пару часов спустя Бондарь спустился в холл гостиницы, неприметный человек, листавший газету за журнальным столиком, сделал два контрольных снимка посредством камеры «Миниай», вмонтированной в корпус зажигалки. Объект фиксировался в профиль, пока стремительно шагал к выходу. Из-за того, что короткая куртка, свитер и даже джинсы были на нем черные, снимки получились не слишком удачные. В холле было темновато. Идущий Бондарь почти сливался с фоном.
Выйдя на улицу, он стал выяснять у прохожих, как добраться до площади Горгасали. Это было на руку второму фотографу, следившему за Бондарем из небольшого продуктового фургона с рекламой окорочков, порхающих вокруг нью-йоркской статуи Свободы. На этот раз снимки делались с помощью телевика «Кэнонфлекс», так что качество было идеальным. Дождавшись, пока Бондарь удалится, водитель фургона опросил тбилисцев, с которыми он беседовал. Проинформировав начальство о том, куда направляется объект, неизвестный немедленно поспешил туда же.
Не подозревая обо всей этой суете, Бондарь пересек проспект Руставели, прогулялся вдоль набережной и нырнул в лабиринт улочек старого города.
Тбилиси, вытянувшийся вдоль Куры, размещался в естественном амфитеатре, стиснутом каменными ладонями гор. Жилые кварталы ярусами карабкались по близлежащим склонам, теснясь на террасах и скалистых утесах. Над всем этим хаосом возвышалась святая вершина Мтацминда.
Бондарь, бегло изучивший путеводитель по городу, знал, что грузинское слово «тбили» означает теплый. Название происходило от множества теплых лечебных источников, бьющих со дна котловины. В первом веке нашей эры царь Вахтанг Горгасали, охотившийся в окрестностях, ранил стрелой фазана. Упавшая в серный источник птица исцелилась, а царь повелел возвести здесь свой дворец.
С тех пор в районе площади Горгасали один за другим вырастали купола серных бань. Отдаленно напоминая минареты, украшенные цветными изразцами, они таили под собой подземные помещения, на полукруглых сводах которых никогда не просыхали капли испаряющейся воды. Несмотря на серный смрад, в Средние века бани являлись для тбилисцев чем-то вроде клубов, где с утра и до нового рассвета обсуждались сделки, устраивались смотрины невест или проходили шумные пирушки с песнями и плясками. Теперь из семидесяти куполов уцелели двадцать, и вокруг них не наблюдалось желающих оздоровиться.
Миновав площадь, Бондарь остановился перед симпатичным особнячком из темно-красного кирпича. Увитый виноградом и розами, он выглядел как жилище процветающего буржуа средней руки. Впечатление портили обилие припаркованных рядом автомобилей, решетки на окнах и очень уж официальная дверь с медной табличкой компании «Эско».
Протиснувшись между изумрудной малолитражкой «Рено» и продуктовым фургоном с рекламой окорочков, Бондарь легко взбежал по ступеням и проник в офис, понятия не имея, что здание возведено на месте снесенной бани, и мраморный пол, по которому он шагает, нависает над подвалом, поражающим масштабами и толщиной стен. Там, внизу, имелось все, что могло понадобиться сотрудникам спецслужб, вплоть до лаборатории и прекрасно оборудованной пыточной камеры. Внешне же все выглядело пристойно. Вставший навстречу посетителю привратник вежливо откликнулся на приветствие.
– У меня назначена встреча с Барри Кайтом, – сказал ему Бондарь, не потрудившись добавить к имени генерального директора фирмы уважительное «мистер». Это было у него в крови. Может быть, с детства, когда ему впервые прочли стихи про мистера Твистера, бывшего министра, владельца заводов, газет, пароходов. У юного Бондаря были совсем другие герои. Капиталистов и иностранных шпионов среди них не было.
– Да-да, – кивнул привратник. – Вас ждут. Предъявите, пожалуйста, паспорт и распишитесь в регистрационном журнале.
После небольшой задержки Бондарь поднялся на второй этаж, а ручка, побывавшая в его руках, отправилась вниз, дабы подвергнуться анализу на предмет отпечатков пальцев и микрочастиц кожи.
Его ждал приторно-вежливый человек, не поленившийся трижды извиниться лишь ради того, чтобы сообщить на чистейшем русском языке, что мистеру Бондарю для проформы предстоит подвергнуться тестированию на детекторе лжи, проще говоря, на полиграфе.
– Зачем? – нахмурился Бондарь, выражая тем самым неудовольствие не столько по поводу самой процедуры, сколько по поводу чужеродной приставки «мистер».
– Могу только догадываться, – развел руками приторный. – Возможно, руководство желает удостовериться в том, что вы тот, за кого себя выдаете.
– А если я откажусь?
Ответом был новый взмах руками, сопровождавшийся ясной улыбкой прирожденного дипломата или шулера. Оставалось лишь подчиниться необходимости. Что Бондарь и сделал.
Ему было отлично известно, что детектор лжи призван контролировать всевозможные параметры жизнедеятельности человека: произвольные и непроизвольные мышечные сокращения, сердцебиение, слюноотделение, потовыделение, тембр и частоту голоса, дыхание, верхнее и нижнее давление. Тем временем компьютер тщательно анализирует данные и выдает беспристрастное заключение, зачастую неутешительное для неопытного разведчика. Что касается Бондаря, то он знал, как обманывать подобные детекторы. Более того, готовясь к тестированию, он решил слегка повалять дурака, дабы не выдать своего профессионализма. Лучше пусть цээрушники считают, что имеют дело с не слишком уравновешенным недотепой, чем видят в Бондаре опасного соперника, которым он являлся на самом деле. Береженого бог бережет, спору нет. Однако Бондарь привык страховать всевышнего, не в обиду тому будет сказано. О чем не пожалел ни разу за свою карьеру офицера Управления контрразведывательных операций ФСБ.
Через несколько секунд приторный провожатый исчез, а Бондарь оказался в просторной светлой комнате, от пола до потолка заставленной приборами непонятного назначения. Посередине стояло медицинское кресло, какие можно увидеть в частных зубоврачебных клиниках. Возле кресла стояла миниатюрная носатая шатенка, излучающая скуку и холод. Правда, при виде вошедшего в ее глазах-льдинках вспыхнули искорки интереса. Представившись Ольгой Даниловной, шатенка приказала Бондарю раздеться до пояса и сесть в кресло.
– Терпеть не могу всю эту гинекологию, – буркнул он, скидывая одежду.
– К гинекологии это не имеет ни малейшего отношения, – заверила Бондаря Ольга Даниловна, проворно прикрепляя к его телу присоски датчиков.
Ее пальцы, холодные, как эти присоски, прошлись по мужской груди, как бы оценивая ее прочность.
– Готовы? – спросила она.
Получив утвердительный ответ, Ольга Даниловна села рядом, взяла в руки папку с вопросами, перелистнула страницу и обратилась к сидящему в кресле Бондарю, облепленному датчиками и проводами, как новогодняя елка – игрушками.
– Начнем с разминки, – сказала она строго. – Отвечайте только «да» или «нет». Постарайтесь быть максимально искренним. Долго над вопросом не раздумывайте, отвечайте сразу. Итак, приступим. – Ольга Даниловна впилась взглядом в волосяную дорожку, протянувшуюся через середину по-волчьи поджарого живота Бондаря. – Случаются ли у вас приступы желания овладеть незнакомой женщиной?
– У меня не бывает приступов, – поддразнил доктора Бондарь.
