Литвой, то с католиками приучило его к известной веротерпимости.
Даниил сделал все как надо, и ему были оказаны знаки высшего внимания: хан угощал князя кумысом, а от французского посла Рубруквиса, вскоре посетившего Батыя, мы узнаем, что пить кумыс у хана — великая честь. Правда, он же добавляет, что русские и греки избегали этого, считая, что, выпив кумыс, потеряют свою веру. Даниил так не думал.
Когда князь, «измолвя слова своя», высказал хану приветствия, Батый спросил его: «Пьеши ли черное молоко, наше питье, кобылий кумуз».
Даниил вежливо ответил: «Доселе есмь не пил, ныне же ты велишь — пью».
На это Батый сказал: «Ты уже наш, татарин, пий наше питье». Князь Даниил, «испив», поклонился.
И все-таки это было невиданное унижение. «О, злее зла честь татарская!» Даниил Романович, князь — в прошлом великий, обладавший Русской землей, Киевом, и Владимиром, и Галичем, и иными странами, «ныне седить на колену и холопом называется и дани хотять, живота на чаеть и грозы приходить», писал летописец.
Князь был признан ордынским «мирником», за что ему пришлось порядочно уплатить. Это было лишь началом зависимости от Орды: «поручена бысть земля его ему». Даниил сумел обойти хана: нет, он не стал татарином, как думал Батый, он лишь выиграл время. А вернувшись на родину, князь начал готовиться к войне за Киев, к борьбе с Ордой.
Михаил Всеволодович совсем иначе был принят Батыем. Князю претило все в кочевой ставке, включая и Батыя, который с покрытым красными пятнами лицом сидел в просторном шатре, захваченном в битве при Шайо у венгерского короля. Михаил скрепя сердце прошел между двух огней, но кланяться «на полдень Чингисхану» решительно отказался, заявив, что «охотно поклонится Батыю, но не подобает христианину кланяться изображению мертвого человека». И здесь не обошлось без «сына Ярослава»; именно он передал Михаилу, что тот будет лишен жизни, если не выполнит воли хана. Князь отказался, и тогда один из телохранителей Батыя стал бить его пяткой в живот «против сердца», пока тот не скончался. Стоявший подле воевода Федор ободрял князя, призывая к стойкости во имя веры. Потом им отрезали головы ножом. Это было загодя задуманное убийство. Позднее православная церковь причислила Михаила к лику святых, а пока что суздальский князь убрал с пути одного из главных своих соперников. Чернигов надолго утратил свое значение.
Но и участь самого Ярослава Всеволодовича была решена. ,На этот раз не в Сарае, а в Каракоруме, куда он был направлен Батыем на утверждение как великий князь Руси. По словам Плано Карпини, Ярослав Всеволодович — «знатный муж», «великий князь Руссии» — отправился ко двору Туракины с большой СВИТОЙ, НО В трудном пути его люди «в большом числе умерли», а по прибытии ко двору Ярослав не получил «никакого должного почета».
В то время выбирали нового великого хана Гуюка, и отец Александра вместе с Плано Карпини находился среди тех четырех тысяч послов, что съехались из покоренных земель. Неподалеку от ставки стояли повозки, нагруженные дорогими подарками.
Деятельный Плано Карпини побывал и внутри ограды, окружавшей великоханский шатер из дорогой белой ткани. Повидал он и трон Гуюка, «изумительно вырезанный» из слоновой кости, украшенный золотом, дорогими каменьями. Это была работа пленного русского умельца Косьмы, «бывшего золотых дел мастером у императора».
...Враждебная Батыю ханша Туракина не допустила утверждения Ярослава, как сарайского ставленника, главой Руси. Мать императора Гуюка пригласила Ярослава в свой шатер и, «как бы в знак почета, дала ему есть и пить из собственной руки». Несмотря на всю грязь татарского двора, отказаться было нельзя.
Вернувшись от ханши в свой шатер, Ярослав тотчас занедужил и, спустя семь дней, умер. Лишь на десять дней пережил он своего соперника черниговского Михаила. «Все верили, что его там опоили, чтобы свободнее и окончательнее завладеть его землею». Между тем на Руси и при золотоордынском дворе опасались такого исхода, и Феодосия Игоревна, посоветовавшись с Батыем, послала вдогон Ярославу гонца Угнея, чтобы предупредить мужа об опасности. Но гонец опоздал...
О последних днях князя мы узнаем все от того же Плано Карпини, который не случайно много пишет об отце Александра. Ярослав, ознакомленный Карпини с папскими посланиями и предложениями, очевидно, как и Даниил, не видя другого выхода из ордынской неволи, дал согласие на переговоры с курией. Может быть, и гибель Ярослава была ускорена тем, что переводчик, толмач — свидетель бесед князя с францисканцем, оговорил князя перед ханшей.
В Лицевом своде XVI века миниатюрист представил исполненное горести изображение «смерти при дороге»: кони, остановившиеся у дороги, пустые телеги, опечаленные люди и тело князя на смертном ложе. Известие о гибели князя отозвалось на Руси: в волынской летописи прямо сказано, что татары князя «зельем уморили»; в суздальской осторожно замечено, что он умер «нужною» — насильственной смертью. Тело Ярослава доставили во Владимир и похоронили в Успенском соборе.
«Слышав Олександр смерть отца своего, приеха из Новогорода в Володимер и плакася по отце своемь». Ушел из жизни не просто отец, а наставник и друг.
Великим князем по русскому обычаю стал брат погибшего Святослав Всеволодович. К нему и явился во Владимир одетый в черный траурный плащ и шапку князь Александр. Святослав утвердил сыновей Ярослава на тех же столах, которыми они владели при отце. Беря за клинок свой меч из рук Святослава в знак пожалования отцовских владений, Александр принимал на себя тяжелое бремя — Новгород. Получил он и города — Переяславль, Зубцов, Нерехту, земли в Торжке и Волоке Дамском. Но Тверь он утратил. Там сел Ярослав Ярославич, держа под своей рукой и бывшие переяславские города — Кашин, Коснятин. Отошел от Александра и Дмитров к новому Галичско-Дмитровскому княжеству.
По отцовскому распоряжению Александр сохранил Переяславль. Остаться здесь он мог только с одобрения переяславских горожан. Это был порядок, общий для всех вольных городов.
Воротившись в свою отчину, Александр созвал «всех переяславцев» к собору святого Спаса и произнес издревле принятое в подобных случаях обращение: «Братья переяславцы, бог позвал отца моего, а вас передал мне, а меня поручил вам, так скажите мне, братья, хотите ли вы меня иметь князем вместо отца моего, и готовы ли сложить свои головы за меня?» Князь был им угоден, и они ответили: «Велми, господине, тако буди, ты наш господин, ты Ярослав» — и целовали крест. Александр занял престол в городе, где родился. На северо-восточном берегу Плещеева озера, в 3—4 километрах от города, Александр велел возвести себе теремок на Ярилиной горе, где и жил с женой в короткие наезды, пока отстраивался разоренный татаро-монголами город и княжий двор. Доныне гора эта называется Александровой. Александр воротился в Новгород.
...Есть близ Городища в Спасо-Нередицком монастыре одна церковь, построенная в конце XII века. По облику она маленькая, новгородская — стены ее непомерно толсты, неровны линии и формы, грубовата
