Инсценировка — это такой прием, когда терапевт предлагает семье исполнить свой 'танец' в его присутствии. В ходе сеанса терапевт создает межличностный сценарий, по которому разыгрываются дисфункциональные взаимодействия между членами семьи. Взаимодействие происходит в контексте сеанса, в настоящем времени и при участии терапевта. Способствуя таким взаимодействиям, терапевт получает возможность наблюдать за тем, как члены семьи обмениваются вербальными и невербальными сигналами и определяют диапазон допустимых взаимодействий. Терапевт может вмешиваться в этот процесс, повышая его интенсивность, продлевая время взаимодействия, вовлекая других членов семьи, подсказывая альтернативные решения и проводя зондирование, что помогает и ему, и семье получить информацию о характере проблемы, о степени гибкости внутрисемейных взаимодействий при поиске решений и о возможности альтернативных способов справиться с ситуацией в рамках терапевтической структуры.
Когда семья обращается за терапевтической помощью, в ней обычно существует единое мнение о том, кто является идентифицированным пациентом, в чем состоит проблема и как эта проблема влияет на остальных членов семьи. В ходе предшествующих попыток членов семьи самостоятельно найти решение их действия излишне концентрировались вокруг 'проблемы', превращая ее в фон, на котором разыгрываются все остальные аспекты их реальности. Их восприятие реальности сужено из-за чрезмерной фокусировки на проблеме. Интенсивность переживаний по поводу симптома и его носителя заставляет их игнорировать другие существенные аспекты своих взаимодействий. Семья составила себе определенное представление о проблеме и о своих взаимодействиях вокруг проблемы как о реальности, существенной для терапии. Теперь задача терапевта состоит в том, чтобы собрать такую информацию, которую члены семьи не считают существенной, и — что еще труднее — информацию, которой члены семьи не располагают.
Существует много способов решения этой задачи. Терапевты, приученные пользоваться вербальным и слуховым каналами общения как основным источником информации, выслушивают пациентов, задают вопросы и снова слушают. Они обращают внимание на содержание излагаемого материала, на то, как соотносятся между собой различные элементы сюжета, на особенности этих элементов и противоречия между ними, а также на аффективную окраску изложения. Этот способ сбора информации не может предоставить терапевту сведения, которыми члены семьи не располагают. Поскольку терапевт в таком случае полагается исключительно на содержание рассказа, он неизбежно заботится прежде всего о его полноте. Терапевт идет вслед за пациентом, запрашивая у него новую информацию по тем вопросам, которые пациент сам уже выделил как центральные, и старается не вмешиваться в рассказ, развертывающийся по избранному пациентом пути. Терапевт лишь помогает излагать материал, пока не получит достаточную информацию.
Такая форма расспросов способствует сохранению мифа об объективности терапевта и реальности пациента. Терапевт уподобляется историку или геологу, который пытается получить объективную информацию о том, что есть 'на самом деле'. Такого подхода к терапевтическому процессу придерживаются терапевты, избегающие лично включаться в ход терапии, боясь исказить 'реальность', и разделяющие терапевтический контекст на два самостоятельных лагеря: 'они' — наблюдаемые и 'мы'.
Однако терапевты, умеющие использовать межличностные каналы общения, знают, что сам акт наблюдения оказывает влияние на наблюдаемое явление, и поэтому они всегда имеют дело с приближенными величинами и вероятными реальностями. Отвергая фантастические представления об объективном терапевте и перманентной реальности, семейный терапевт в ходе сеанса создает межличностный сценарий, по которому разыгрывается дисфункциональное взаимодействие между членами семьи. Вместо того чтобы слушать рассказ, терапевт ставит перед собой задачу затронуть те области, которые семья определяет как существенные. Он исходит из того, что, поскольку дисфункциональность семьи проявляется лишь в определенных областях, проникнуть в суть семейной динамики позволит исследование именно этих областей. Терапевт основывается на предположении, что в этих взаимодействиях проявляется структура семьи и поэтому перед ним на мгновение предстанет картина тех правил, которые определяют стереотипы взаимодействий в семье. Благодаря этому и проблемы, и альтернативы выявляются в настоящем времени и при участии терапевта.
Когда члены семьи разыгрывают какое-либо взаимодействие, обычные правила, определяющие их поведение, выступают на первый план, создавая аффективную напряженность, аналогичную той, которая проявляется в их повседневных взаимодействиях дома. Однако в терапевтической ситуации, когда терапевт контролирует контекст, он может опытным путем выяснить, какие правила существуют в системе, оказывая покровительство различным членам семьи или вступая с ними в коалиции, направленные против других членов. Кроме того, терапевт может контролировать параметр времени. Он может сказать членам семьи: 'Продолжайте это взаимодействие' — или же противодействовать попыткам других членов семьи сократить длительность инсценировки. При этом терапевт пытается на время изменять характер взаимосвязей между членами семьи, проверяя гибкость системы в условиях 'давления' с его стороны. Этот маневр предоставляет информацию о способности семьи к изменениям в рамках данной терапевтической системы. Такая инсценировка требует от терапевта активности и умения вовлекать и мобилизовывать людей, чьи реакции нельзя предвидеть. Терапевт должен уверенно чувствовать себя в открытых ситуациях, когда он не только помогает сообщать информацию, но и 'формирует' ее, оказывая давление на людей, наблюдая и переживая их реакцию на свое вмешательство.
Кроме увеличения количества и повышения качества получаемой информации, метод инсценировки с точки зрения терапии имеет и другие преимущества. Во-первых, он облегчает формирование терапевтической системы, поскольку создает прочные связи между членами семьи и терапевтом. Члены семьи исполняют свой 'танец' при участии терапевта, который и сам выступает как музыкант и танцор, а не только как наблюдатель.
Во-вторых, когда семья разыгрывает свою реальность в терапевтическом контексте, этой реальности бросается вызов. Любая семья преподносит себя как систему с идентифицированным пациентом, которого окружают целители и помощники. Однако когда она исполняет свой танец, поле зрения объектива расширяется и охватывает не одного, а двоих или нескольких членов семьи. Предмет наблюдения и вмешательства расширяется. В центре внимания оказывается не пациент со своей патологией, а вся семья в дисфункциональной ситуации. В результате инсценировки ставится под сомнение представление семьи о том, в чем состоит проблема.
Еще одно преимущество инсценировки состоит в том, что, поскольку члены терапевтической системы не просто выслушивают один другого, а сосредоточены друг на друге, для них создается контекст, позволяющий экспериментировать в конкретных ситуациях. Этот контекст, безусловно, предоставляет большое преимущество при работе с семьями, где есть маленькие дети или дети разного возраста, а также с семьями, культурный фон которых иной, чем у терапевта. Использование терапевтических указаний, конкретных высказываний и метафор, почерпнутых из взаимодействий между членами семьи, облегчает общение через культурные и возрастные границы.
Хотя инсценировка происходит при участии терапевта, она может облегчить и его отстранение. Семьи обладают свойством оказывать сильное влияние на терапевта, побуждая его действовать в соответствии с семейными правилами. Они способны вовлечь его в качестве третьей стороны или заставить занять центральное место, что лишает его терапевтической маневренности. Предложить членам семьи разыграть инсценировку — один из самых простых приемов отстранения. Пока члены семьи заняты друг другом, терапевт может дистанцироваться от них, вести за ними наблюдение и вновь обрести возможность терапевтического воздействия.
Инсценировку можно рассматривать как танец, состоящий из трех фигур. В первой фигуре терапевт наблюдает спонтанные взаимодействия в семье и решает, какие дисфункциональные области следует выделить. Во второй фигуре терапевт создает сценарии, по которым члены семьи исполняют свой дисфункциональный танец в его присутствии. А в третьей фигуре терапевт предлагает альтернативные способы взаимодействия. Последняя фигура может обозначить перспективы и вселить в семью надежду.
Иллюстрацией этих трех фигур может служить работа с семьей Кью- нов, которая обратилась в клинику, потому что их дочь, четырехлетняя Патти, — 'настоящее чудовище'. Она так неуправляема, что родители стали на ночь запирать ее в спальне. Иначе она спускается вниз и разжигает огонь в плите или же убегает на улицу. Родители в отчаянии.
