Отец, человек могучего сложения, но добродушный и скромный, сам вполне способен управляться с Патти. Однако его жена, тихая и мягкая, в этом смысле испытывает большие затруднения. Патти — шустрая и веселая девочка, что поразительно отличает ее от несколько флегматичных родителей.
С семьей было проведено семь сеансов терапии. Стратегия терапевта во время этих бесед предусматривала присутствие всех членов семьи, включая двухлетнюю дочь Мими. Однако обычно Патти с сестрой начинали мешать проведению сеанса, и их отправляли в детскую, а родители оставались беседовать с терапевтом о своей проблеме. На восьмом сеансе к ним присоединяется Минухин в качестве консультанта.
Первая фигура: спонтанные взаимодействия
Через три минуты после начала сеанса, после эпизода присоединения, приведенного выше, в семье формулируются дисфункциональные взаимодействия.
Мать: Не сиди на столе, Патти. Что это такое?
Патти: Это стол.
Мать: Правильно. Не сиди на столе, хорошо? Сидеть надо на стульях. Хорошо, моя прелесть?
Мать: По-моему, она в последнее время ужасно возбуждена. (Мими начинает подражать Патти.) Нет, Мими. Нет, милая.
Патти: Я хочу играть в… вот, Мими, играй с этим драконом. У вас есть бумага?
Мать: Нет, не сегодня, дорогая. Нет, положи обратно, у нас нет бумаги, чтобы рисовать. Положи обратно, Патти. Патти, делай, что я тебе говорю. Положи обратно! Она такая воинственная…
Минухин: И так у вас происходит всегда?
Мать: Как?
Минухин: Вы с Патти вот так проводите время вместе?
Мать: Да… да.
Минухин: Прошло всего полторы минуты, а это уже видно.
Данный эпизод содержит всю информацию, необходимую для формулировки проблемы. За это время мать дала Патти семь не достигших цели управляющих команд, так что интенсивность ее неэффективного управления не уступает степени гиперактивности девочки. К формулировке проблемы, которую дает семья, — что Патти неуправляема — теперь можно добавить другую формулировку: что мать гиперреактивна в своих попытках управления, что ее управление неэффективно и что она чувствует свое бессилие.
Минухин позволяет членам семьи вступить в спонтанное взаимодействие; это необходимо, чтобы выяснить, как функционирует семья. Может показаться, что допустить такое взаимодействие очень просто, однако это нередко оказывается нелегким делом для начинающего терапевта, который склонен путать свое центральное положение с терапевтической властью.
Мать: Это постоянная битва, по крайней мере для меня.
Минухин: И кто побеждает?
Мать: По-разному. Если я в силах принять бой, то иногда я. Знаете, иногда я позволяю ей победить. (Мужу.) Но мы стараемся добиться, чтобы она сделала то, что ей говорят, даже когда это означает, что придется вступить в бой. Правда?
Муж. Я ее заставляю.
Минухин (отцу): Что вы сказали?
Отец: Я заставляю ее это сделать.
Мать: Правильно.
Отец: Я всегда побеждаю.
Патти (на заднем плане): Док-тор, док-тор, док-тор…
Минухин: Я вижу здесь кое-какое различие. Вы ее все-таки заставляете, а ваша жена — нет.
Мать: Нет, так, чтобы всегда — нет.
Формулировка проблемы здесь расширяется. Мать определяет себя как все понимающую и бессильную, отец определяет себя как способного добиться своего и властного, и оба определяют дочь как неуправляемую. Располагая такой информацией, терапевт готов организовать инсценировку взаимодействия, затрагивающего проблему управления.
В своем вмешательстве он руководствуется предположительным диагнозом: когда дошкольник не поддается управлению — когда он, по существу, оказывается выше ростом, чем его родители, — значит, он сидит на их плечах. Эта диагностическая аксиома, хотя и необязательно справедливая для более старших детей, по-видимому, верна для дошкольников. Можно предполагать, что родители придерживаются разных взглядов на способы управления ребенком. Терапевт пока еще не знает, в каких стереотипах проявляется эта дисфункция в данной семье, однако он располагает всей информацией, необходимой для того, чтобы определить область управления как дисфункциональную и в ходе сеанса заняться именно этой областью. Он просит членов семьи предпринять обычные для них шаги, чтобы сгладить проблему, подчеркивая тем самым дисфункциональные взаимодействия.
Вторая фигура: выявление взаимодействий
Минухин: Вам не кажется, что происходящее сейчас создает некоторые трудности? Например, то, что девочки расхаживают вокруг, пока мы разговариваем? Как вы обычно на это реагируете?
Мать: Как я реагирую? Это меня раздражает.
Минухин: Раздражает?
Мать: Ну да, раздражает.
Минухин: Значит, вы предпочли бы, чтобы они сидели на месте?
Мать: Нет, я не возражаю, чтобы они двигались, когда есть игрушки, с которыми они могли бы играть.
Минухин: Что бы вам хотелось сейчас?
Мать: Вот сейчас?
Минухин: Да, чтобы вам было спокойнее.
Мать: Чтобы они сидели вон там и играли в куклы.
Минухин: Хорошо. Сделайте это. Добейтесь этого.
Минухин говорит матери: 'добейтесь этого'. Теперь все готово для осуществления иной последовательности взаимодействий. По этому сценарию Патти и ее мать уже не будут играть свои привычные роли. Терапевт-режиссер дал матери другую роль — теперь она должна заставить свою четырехлетнюю дочь вести себя так, чтобы матери было 'приятнее'.
Говоря матери 'добейтесь этого', Минухин одновременно сообщает ей одну важную вещь: что она действительно способна заставить Патти хорошо себя вести. Было бы совсем другое дело, если бы он спросил: 'Почему вы в конце каждой команды спрашиваете у дочери: 'Хорошо?' Вы боитесь ее обидеть?' Оба эти вмешательства, несомненно, позволили бы получить информацию о взаимодействиях между матерью и дочерью; однако одно направлено на поддержание гомеос- таза, а другое вносит в холон мать-ребенок деструктурирующий его элемент вызова.
Мать: Патти, пойди вон туда и поиграй в куклы, хорошо? Давай, давай. Нет, не сюда. Не сюда.
Патти: А почему?
Мать: Пойди туда и поиграй в куклы.
