перспективе, не имело бы отношения к разрабатываемой теме позитивных альтернатив. Вместо этого консультант принимает решение подчеркнуть в данном взаимодействии элемент сотрудничества, трансформируя обычное в споре сиблингов возникновение группировки в позитивное взаимодействие. В этот момент телекамера поворачивается, и мальчики начинают расспрашивать о том, как она работает. Консультант отвечает на их вопросы и снова фокусируется на их любознательности и компетентности.
Минухин (матери): По-моему, они смышленые и любознательные дети, которые по той или иной причине чувствуют себя обойденными и считают, что самая лучшая для них роль — это роль мистера Хайда. (Обращается к детям.) Пусть даже вы разыгрываете передо мной чудовищ, мне все равно интересно, что вы можете быть другими.
Мать: Конечно, могут. Мне кажется, они изо всех сил стараются поступать наоборот. Даже учительница говорит, что они изо всех сил стараются делать что хотят.
В терапевтическую организацию позитивных сторон мать снова вносит представление о недостатках, подкрепляемое навешенным в школе ярлыком.
Минухин: Марк, я хочу поговорить с Мэттом, а потом услышать твое мнение, ладно? Мэтт, вот ты можешь быть очень добрым, и смышленым, и любознательным, а с другой стороны, можешь быть и мистером Хайдом — злым чудовищем, — и я хочу знать, что такое происходит в семье, именно в семье, из- за чего ты превращаешься из ангела в дьявола? Кто и что заставляет тебя превращаться из ангела в дьявола?
Консультант пользуется прочно усвоенным ярлыком, который запрограммирован семьей и школой, и трансформирует его в межличностную проблему, возвращая чудовище в рамки нормы.
Мэтт: Иногда Рюби…
Марк: Миранда.
Мэтт: Иногда она просто лезет не в свои дела. Каждый божий день заходит к нам в комнату, просто чтобы взять свою одежду, и воображает из себя, и говорит: 'Угадайте, что про вас говорят в школе'. И лезет к нам в комнату, а мы всегда ей говорим, чтобы катилась отсюда, но она никогда не уходит, и тогда мы идем к ней в комнату, а она говорит… (Камера поворачивается. Марк делает Мэтту знак посмотреть на нее.)
Минухин: Погоди! Ты заметил, что, когда ты говоришь, Марк тебе помогает?
Мэтт: Как?
Минухин: Всего минуту назад, когда ты говорил, он напомнил тебе, чтобы ты не забывал про камеру, которая следит за тобой. Продолжай, я просто хотел показать тебе, что вы оба вроде как настроены друг на друга.
Перед консультантом две альтернативы: продолжать исследовать тему семьи как контекст для превращения в мистера Хайда или же сфокусироваться на взаимной поддержке между близнецами. Он выбирает второе, вводя в ту же тему новый элемент.
Минухин: Значит, ты хочешь сказать, что превращаешься из хорошего мальчика в плохого большей частью тогда, когда Миранда тебя заводит. А как насчет Рюби?
Мэтт: Ну, с Рюби до этого не доходит.
Минухин: А вы с Марком действуете друг другу на нервы? (Мэтт кивает.) Действуете. И тогда ты тоже можешь стать плохим. Значит, сначала Миранда, а потом Марк? А как насчет твоей мамы?
Мэтт: Ну, вот вчера мать хотела остаться одна в комнате, а она не любит, когда кто-нибудь торчит в ее комнате, а я сидел в коридоре, и она сказала мне, чтобы я шел в свою комнату, и я обозлился, потому что я ничего такого не сделал.
Рюби: Нет, сделал. Ты разозлился из-за письма, которое я получила от подружки.
Мэтт: Я не из-за этого разозлился.
Мать: Нет, из-за этого. С этого все и началось. Рюби вчера получила письмо от подружки, и Мэтт разозлился, потому что Рюби не давала ему прочитать письмо прежде, чем сама его прочтет…
Мэтт: Нет, я…
Мать: Погоди, Мэтт. И я сказала; 'Мэтт, когда ты получил письмо от своего приятеля, Рюби его не читала'. Он так разозлился, что мне пришлось отвести Рюби ко мне в комнату, чтобы она могла прочитать письмо, потому что он никак от нее не отставал.
Минухин: Вот сейчас я заметил кое-что важное. Вы говорили, а потом Мэтт хотел вскочить, и вы сказали ему: 'Погоди' — и он послушался. Так случается редко? Потому что вы только что велели ему замолчать, и он замолчал.
Терапевт, прерывая разговор, опять констатирует факт, исходя из которого можно развивать тему компетентности. Фокус перемещается на гармоническое взаимодействие матери и Мэтта в области управления. Поскольку мать до сих пор была сосредоточена только на своем бессилии перед близнецами, терапевт переводит фокус на совершенно иное взаимодействие.
Немного позже консультант формулирует свой вызов семье.
Минухин (мальчикам): Я только хочу еще раз вам сказать. Вы знаете, ваша мама, и ваши сестры, и учителя — все говорят, что вы оба — чудовища. Я человек посторонний, но мне нравится ваша способность рассуждать, думать, заботиться друг о друге, действовать заодно. Я не понимаю, потому что у меня впечатление, что вы хорошие, а все остальные почему-то считают вас плохими. Поэтому я в большом недоумении. И вы приводите меня в недоумение, и школа приводит меня в недоумение. Неужели я такой тупой, что могу видеть только одну вашу часть — хорошую?
Мэтт: Были бы вы тупой, вас бы сейчас здесь не было.
Терапевт ставит под сомнение реальность семьи, говоря, что у них есть такие стороны, которые все недооценивают. Он присоединяется к этим сторонам близнецов, которые все игнорируют и не воздают им должное, и высоко оценивает их вопреки совместным усилиям других значимых для них людей.
Марк: Заткнись!
Мэтт: Я могу говорить все, что захочу! Что, ты ведешь себя как ангел? Никакой ты не ангел.
Марк: Я знаю.
Мэтт: Тогда заткнись!
Марк: Не заткнусь.
Миранда: Это только пока вы здесь, вы хорошие. Когда приходите домой, ведете себя, как звери.
Мэтт: Ну да, как ты.
Несмотря на терапевтическую формулировку положительных сторон, дети заставляют снова сфокусироваться на их деструктивном соперничестве; однако к этому времени тема, которую разрабатывал консультант, сама организует перцептивные и когнитивные процессы. Такой индуктивный процесс может оказаться крайне полезным в ходе терапии, потому что помогает терапевту сохранять фокусировку. Из всего разнообразия воспринимаемых им данных на первый план выступают только те их фрагменты, которые имеют отношение к развитию темы. Поэтому вместо того, чтобы позволить отвлечь себя тривиальной истиной о соперничестве в семье, не имеющей отношения к цели терапии, консультант по- прежнему придерживается темы сотрудничества.
Минухин: Нет, Мэтт, нет, нет. Ты видел, что она только что сделала? Я вижу лучшую часть тебя, а она нет, потому что она знает другую часть тебя, и сейчас получилось, что она вызвала в тебе эту плохую твою часть, и ты стал плохим. Ты это понял? Она смеялась, когда я говорил, что вы хорошие ребята. Она смеялась, потому что знает другую вашу часть, того мистера Хайда, и ты мгновенно (щелкает пальцами) превратился в мистера Хайда. (Обращается к матери.) Понимаете, вы тоже сделали для них кое-что такое, о чем вам никто не говорит. Вы помогали им сделаться любознательными. Они любознательны.
Мать: Я стараюсь приучать их к книгам и всякому такому — водить их в театр и в библиотеки. Я старалась делать это, еще когда они были маленькие.
Минухин: Вы приучали их думать. Я только хочу сказать, что вы добились больших успехов. (Встает и подходит, чтобы пожать матери руку.)
Мать (плача): Вы первый, кто мне это говорит. Я вижу в них хорошее, но все остальные твердят мне, что они плохие. Школьный совет говорит мне: 'Если вы ничего не предпримете, мы не оставим их в школе'. Нелегко все время это слышать. Мне уже не под силу, когда все говорят: 'Они плохие, они плохие'. Я знаю, что они не всегда такие.
В этот момент аффективная атмосфера в комнате меняется. Поддержка, оказанная консультантом
