Теперь я получу массу родительского внимания. Но пока что — в мобильнике молчание. Может, они оборвали разговор. Или папочка грохнулся в обморок?
К этому времени очухалась мамочка.
— Что значит, «вы сбежали»? В общем, хватит болтаться по Европе. Немедленно садись на самолет и возвращайся первым же рейсом. Слышишь?
— Немедленно не получится. Во-первых, я нахожусь не рядом с аэропортом. Во-вторых, билет надо на что-то покупать. Переведите мне деньги, и тогда я куплю билет на ближайший рейс.
Я прекрасно понимал, как все будет потом. Я вернусь, и они снова перестанут меня замечать.
— Джек, нечего упражняться на мне в остроумии! — крикнула мать.
— Я и не упражнялся. Обрисовал тебе ситуацию. У меня денег на самолет нет, а тот билет, сама понимаешь, пропал.
— Хорошо, я переведу тебе деньги. Но ты действительно купишь билет на ближайший рейс.
Шоу было слишком увлекательным, чтобы прекратить его в этом месте. Меня потянуло на импровизацию.
— Договорились. Но я привезу с собой Талию.
Честное слово, я не собирался этого говорить. Сам не знаю, как эти слова выскочили из меня.
— Спасибо, — сказала мне Талия, когда я закончил разговор и убрал мобильник.
— За что?
— За то, что согласился взять меня с собой.
— А кто хотел путешествовать по всему свету и смотреть новые страны?
— Значит, тебе не нравится путешествовать? — удивилась Талия.
— В общем-то, это не так интересно, как тебе кажется.
Я сейчас думал о предстоящей встрече Талии с моими родителями.
— Представляешь, какая оторопь возьмет моих предков, когда они тебя увидят?
Пришлось ей объяснить, кто такие «предки». Тогда она улыбнулась и затараторила:
— Но и мои родители были в немалой степени ошеломлены, когда увидели тебя... А нам долго плыть? Сколько недель? Наверное, нужно будет запастись дополнительной одеждой, чтобы не стыдно было показаться перед корабельным обществом. А вдруг корабль утонет? Или начнется холера? Вдруг я больше никогда не увижу своих родителей?
Я не удержался от смеха.
— Что смешного я сказала?
— «Сколько недель?» Да мы в один день уложимся.
— Не насмехайся надо мной. У вас не может быть таких кораблей, которые за день способны доплыть до конца океана.
— Доплыть — нет. Но долететь могут.
Если мамочку напугать, она становится очень деятельной. Не прошло и суток, как мы с Талией были в аэропорту.
— Повтори то, чему я тебя научил, — сказал я, когда мы стояли в очереди на паспортный контроль.
— Меня зовут Талия Брук. Я из Бельгии. Если кто-то спросит о происхождении моих драгоценностей, я должна говорить, что это новый... бренд фирмы «Королевство Эфразия», которая производит... ой, забыла. Как это называется?
— Костюмная бижутерия.
— Я направляюсь на Саут-Бич, чтобы демонстрировать новые образцы костюмной бижутерии. Но неужели люди поверят, что такие прекрасные драгоценности — дешевая... имитация?
— Поверят. Сейчас никто не носит таких крупных настоящих драгоценностей. Даже королева Англии.
Чтобы купить Талии билет на самолет, нам пришлось продать еще одно ее колечко, что не слишком уменьшило общий вес шкатулки с драгоценностями.
— Ты запомнила?
— Да. Костюмная... бижутерия.
Через несколько минут мы подошли к окошечку паспортного контроля. У меня перехватило дыхание. Мне казалось, способность дышать вернется ко мне не раньше, чем мы окажемся в самолете.
Я подал свой паспорт. Служащая бегло перелистала его, не проявив никакого интереса. Очередной американский студент, таких тут проходят тысячи. Зато паспорт Талии привлек ее внимание. Она сличила фото с лицом принцессы, потом о чем-то заговорила с ней на быстром французском. Вдруг она заподозрила, что паспорт фальшивый?
Талия отвечала спокойно, с достоинством. Я пожалел, что не учил французский, поскольку не понимал ни слова. Впрочем, наверное, и во французском я бы усвоил лишь ругательства, как в испанском.
Мне показалось, что их разговор длился несколько часов. Люди за нами начали нервничать. К счастью, служащая вернула Талии паспорт, и мы пошли в зал отлетающих.
— Чего она тебя так долго мучила?
— Заметила, что паспорт совсем новый. Там только один штамп, когда мы переезжали из Бельгии во Францию. Она меня спросила, в первый ли раз я выезжаю за пределы Европы.
— И что ты ответила?
— Правду. Да, это в первый раз. Еще я сказала, что проспала триста лет и никогда не летала на самолете. Ну и конечно, сказала ей, что являюсь наследницей трона Эфразии.
Она вполне могла все это сказать! Просто чудо, что та француженка не грохнулась в обморок.
— Не бери в голову! — засмеялась Талия. — Я пошутила.
— Такими вещами не шутят. В этом нет ничего смешного.
— А по-моему, очень смешно.
— Я каждую минуту ждал, что нас сцапают и отправят в тюрьму.
— Но тебя бы ни в чем не обвинили. Виновата была бы только я одна.
— И ты думаешь, я бы бросил тебя здесь и спокойно улетел во Флориду?
— Мы едва знакомы. И ты ненавидишь меня.
— И все равно я бы этого не сделал. Не смог бы.
Я не врал, хотя только сейчас понял, что действительно не смог бы так поступить. Может, я влюбился в Талию? Нет, просто чувство ответственности. Ведь это я ее поцеловал и разрушил ей жизнь и будущее.
Я показал на два свободных места у выхода, но Талия продолжала стоять и глазеть на меня.
— Что? Испугалась задним числом?
— Ты — удивительный человек, — прошептала она. — В Эфразии все были со мной любезны, потому что я принцесса. А мне всегда хотелось...
Она не договорила и уселась на пластиковый стул.
— Чего тебе хотелось?
— Поскольку мне не разрешали гулять одной, госпожа Брук устраивала прогулки в карете. Мы с ней садились и куда-нибудь ехали. Однажды было очень холодно. Мы ехали, и вдруг я заметила крестьянскую пару. Их поношенная одежда плохо защищала от ветра и холода. Я видела, что женщина вся дрожит. И тогда ее спутник снял свою куртку и накинул ей на плечи. Сам он остался в одной рубашке. Женщина пыталась противиться, но он качал головой. Тогда она согласилась. Он прибавил шагу, чтобы поскорее добраться до их хижины, но на его лице я не заметила ни тени недовольства.
— Здорово. И что ты сделала?
— Ничего особенного я не сделала.
— А что не особенное ты сделала?
— Велела кучеру остановиться. Затем попросила госпожу Брук выйти и отдать этим людям наши пелерины.
