— Нет уж, спасибо, — покачал головой Джек.
— К сожалению, я сказал вам не все. Взять хотя бы волосы вашей девушки.
Он бесцеремонно тронул рукой мою прядь, словно это был парик.
— Времена локонов в стиле «Домика в прерии» безвозвратно прошли. Да и с кожей у нее проблемы.
— Чем вас не устраивает моя кожа? — не выдержала я.
— Она какая-то... странная. Вы когда-нибудь пользовались увлажняющими средствами? Такое ощущение, что вы не применяли их лет десять.
Лет триста!
Дверь распахнулась, и в комнату влетела Мерилл.
— Джек! Ты здесь?
В стенах родного дома неуклюжесть Мерилл не так бросалась в глаза. А здесь... Эти болтающиеся худосочные руки, похожие на веревки. Тонкие ноги, которые она постоянно изгибала. Эти зубы с металлическими обручами, нечесаные волосы и обилие веснушек на щеках. Уж если здешний «вершитель приговоров» Рафаэль посчитал уродливой меня, какие жестокие вещи он скажет этой несчастной девочке?
Мерилл уперла руки в несуществующие бедра и заявила:
— Джек, пора двигать. Ты забыл оплатить стоянку, а там коп поблизости ошивается.
Джек стал рыться в карманах, но ничего оттуда не достал.
— Идемте,— бросил он нам.
Я с громадным облегчением пошла за ним.
— Постойте!
Зеленовласый человек догнал нас.
— А это кто? — спросил он, указывая на Мерилл.
— Моя младшая сестра.
— Она обворожительна. Такая свежая! Такая... костлявая! Вот этот типаж мы можем использовать.
— Для чего? — скорчила гримасу Мерилл.
— Ее? В качестве модели? — удивился Джек.
— Да. Разумеется, нужно убрать металл изо рта и веснушки с лица. Но это все решаемо. А так — просто загляденье. Вы посмотрите на ее грудь. Это же совершенно мальчишеская грудь!
Мерилл глядела в пол. Волосы закрывали лицо.
— Ну да, — пробормотала она.
— Так это же совершенство! — продолжал восторгаться Рафаэль.
— Нет, спасибо, — засмеялась Мерилл.
Но невзирая на ее ухмылку, я чувствовала, что она польщена. Чему тут удивляться? Удивляться нужно было мне. Этот странный юноша с зелеными волосами заявил что я, принцесса Талия, которую феи наделили безупречной красотой... не подхожу под их нормы, а угловатая плоская девочка — само совершенство.
Однако Мерилл не забывала, зачем сюда пришла.
— Джек, ты слышал? Они сейчас увезут твою машину на спецстоянку.
Мы покинули владения Рафаэля и стали спускаться по лестнице (я все-таки боялась лифта). Мерилл шла впереди, пятясь задом.
— Нет, вы только послушайте! — не могла успокоиться она.— «Вы посмотрите на ее грудь. Это же совершенно мальчишеская грудь!» Он просто спихнутый!
— Я так не думаю, — сказала я, когда мы спустились и вышли на улицу.
В дверях я столкнулась с невероятно высокой и костлявой молодой особой — наверняка моделью. Она наградила меня презрительным взглядом.
— Ты — очень привлекательная девочка, — ободрила я Мерилл.
Она скорчила гримасу, но потом довольно заулыбалась.
— Дженнифер с Габи поплохеет, когда они узнают... Да, а что он сказал тебе?
— Что я слишком толстая.
— Ты не шутишь?
— Они там все повернутые, — поморщился Джек — Даже не понимаю, почему так изменились каноны красоты. На картинах, которые я видел в Европе, многие женщины просто жирные.
Я знала, о каких картинах шла речь. Его слова меня задели.
— Знаешь, я тоже не сошла с полотна Боттичелли!
— Я не это имел в виду.
— А что?
Он начал что-то говорить, потом махнул рукой:
— Я хотел сказать, что ты — настоящая красавица, а они просто свихнулись на своей «высокой моде». Давай поищем другое агентство.
— Что-то не хочется, — призналась я.
— О'кей. Тогда поедем на пляж.
— Только сначала заплати за стоянку, — напомнила брату Мерилл.
Мы перешли дорогу и оказались на пляже. Там было очень людно. Я почти привыкла, что во времени Джека обнажение тела не считается чем-то постыдным и достойным осуждения. Меня теперь удивляло другое: в этом веке загар стал признаком красоты. Люди мучились под обжигающим солнцем, чтобы придать своим телам бронзовый оттенок. В наше время загар говорил о принадлежности к низшему сословию. Но даже у крестьян загорелыми были только лицо и руки.
Мы нашли свободное местечко. Джек разделся, и я невольно залюбовалась им. Одно могу сказать с уверенностью: он действительно красив и ладно сложен.
Мерилл уговорила меня надеть майку и шорты. Это позволяло Джеку разглядывать мое тело, что он делал уже не раз. Он расстелил покрывало. Я уселась в удобной позе и стала любоваться океаном. Точнее, делать вид, что любуюсь. Мерилл села рядом. Она рисовала небо. Джек тоже что-то чертил в альбоме, похожем на альбом сестры. Мне хотелось спросить, но я не решалась. Постепенно океанский простор вытеснил из головы все прочие мысли. Водная гладь успокаивала. В Эфразии для меня не было места привлекательнее, чем морское побережье. Я помнила каждое возвращение отца из дальних путешествий.
Опять мысли привели меня к отцу!
На берег накатывали легкие волны. Их шум навевал сон. Мне захотелось спать. Спать.
И вдруг пространство вокруг меня свернулось в странный кокон, а я оказалась в середине. Волны поднялись до облаков, и из них вышла Мальволия. Ее темный силуэт отбрасывал длинную тень на песок.
— Ну что, принцесса? По-прежнему не везет в любви?
Я взглянула на Джека. Он смотрел на меня. Точнее, рассматривал мои ноги. Он откровенно восхищался мною.
Мальволия прочла мои мысли.
— Как же! Парень засмотрелся на красивую девчонку. Редкость, да и только, — засмеялась она. — Но любовь... настоящая любовь — это совсем другое.
Мне требовалось время. Побольше времени. Я знала, что сумею заставить Джека меня полюбить.
— Ты должна была пробудиться от первого поцелуя своей настоящей любви. Этого не произошло, а потому тебе пора отправиться со мной.
Нет! Она не могла забрать меня отсюда. Не сейчас.
— Идем со мной.
Вокруг вздымались волны. Облака потемнели. Я видела протянутую руку Мальволии, слышала ее
