царского плеча. — И цинк патронов — ему лично. И иди очисти лучшую огневую позицию, понял? Всех «козлов», что там лежат, прогони к едрене фене.
— Будет сделано, — не по-уставному отвечал сержант своему командиру.
Не успели Феликс с майором выкурить и по одной сигарете, как сержант уже вернулся. Автомат он нес сам. Такая драгоценность, как личное оружие начальника стрельбища, не могла быть доверена никому другому. Двое солдат тянули за ним цинк с патронами.
— Ваше задание выполнено, товарищ майор, — отрапортовал сержант.
— Ну все, пошли, — расплылся в благостной улыбке Котов, — душу отведешь, сколько пожелаешь. А потом в баню поедем, выпьем. Хочешь, насчет девочек договорюсь? Тебе какие сейчас больше нравятся: с ножками или с попками?
— Небось какие-нибудь доярки из колхоза «Красный лапоть»?
— Ну и что, — пожал плечами Виктор. — Их, по-первых, каждый месяц врач проверяет. А во-вторых, — чисто по-военному строил логический ряд Котов, — навозом пахнут, так мы их в баньке отмоем.
— Погоди, не торопись. Отстреляюсь, тогда видно будет. Да я к тому же за рулем.
— Шофера тебе найду.
— Знаешь, Виктор, ты свой автомат только мне доверяешь, и я свою машину в чужие руки не отдам.
— Я для тебя, жмот ты этакий, своих пристрелянных доярок не жалею, а ты…
— Не уговаривай пить, у меня правило: выпил рюмку — закуси ключами от машины.
— Тогда ночевать здесь оставайся.
Занятия прекратились. Специально для Феликса Колчанова солдаты принялись расчищать сектор и готовить мишени.
А майор с Феликсом продолжали беседовать.
— И все-таки я тебя, Колчан, не пойму: к чему ты в жизни стремишься?
— А ты, Виктор, к чему?
— Ну вот, видишь, стал майором, потом подполковником буду. А там, смотришь, и три звездочки на погоны повесят. А уж если совсем повезет, то и одну большую.
— Скучно мне это, — признался Феликс. — Ну, станет у тебя три звездочки, а потом пенсия: парадный китель в шкаф — и куда-нибудь швейцаром в гостиницу. Будешь шлюх доить, крутым ребятам кожанки подавать, тусовочных педиков щеточкой охаживать…
— А ты чего добиваешься?
— Покоя. Представляешь, построю свой дом… Никакие войны, никакие выборы-перевороты меня не касаются, у председателя коня мне просить не надо. Ничто меня не интересует, иностранец ведь. Женюсь, детей заведу, и по хрен мне все ваши проблемы станут!
— Товарищ майор, все готово, — доложил сержант.
Двое солдат как раз в этот момент укладывали на землю ватный матрас, чтобы Феликсу было удобнее лежать.
— Это ты, Виктор, так стрелять учишь?
— Да нет, ты что! Только с земли! Это они для тебя, как для генерала, стараются.
Колчанов сам отвернул матрас в сторону, подгреб ногой мятой соломы, чтобы не испачкаться о сочную июньскую траву.
— Давай свой автомат, посмотрим.
— Дареному коню…
— Не подаришь же?
— Не подарю.
Феликс осмотрел оружие и остался вполне удовлетворен.
— Машина боевая, — похвалил он.
— Для себя готовил.
Сержант подал стрелку-любителю два рожка с патронами.
— По два, как на войне, — заметил майор.
— Как на границе, — поправил его Колчанов.
— Ну что ж, давай посмотрим, есть ли еще порох в пороховницах.
— Лучше не говори под руку, пройдись, займись делом. А я уж тут как-нибудь сам.
Глава третья
Феликс лег и приготовился стрелять. Поначалу зеленое поле, ярко освещенное вечерним солнцем, расплылось перед глазами, но тут же вновь собралось в четкую картинку. Колчанов мгновенно поймал в прицел ростовую мишень защитного цвета, механически подвел прицел на уровень колен, выдохнул, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Автомат отозвался короткой очередью — всего на два патрона. Палец сам выпрямился в нужный момент.
Рядом с Феликсом услужливый сержант положил тяжелый артиллерийский бинокль.
— Можете посмотреть, Феликс Петрович, так ли попали, если сомневаетесь.
— Посмотри сам, — сказал Колчанов. Сержант припал глазами к окулярам и негромко, с искренним уважением произнес:
— Одно попадание на уровне колена, другое — на уровне груди.
— Третьей и не было, не ищи.
И Феликс вновь посмотрел в разрез прицела. Через пять минут он поразил уже все неподвижные мишени. И тогда пошли в ход подъемные, за ними бегущие. Если сначала «вольный стрелок» тщательно целился, еще не веря тому, что не все забыл, то теперь он стрелял из автоматического оружия совершенно автоматически. Лишь только из травы поднималась мишень, как тут же звучал выстрел, и цель поражалась.
А тем временем майор Котов прохаживался перед строем солдат, ставя им в пример своего друга.
— Вы, сволочи, никогда не научитесь стрелять так, как он. А все почему? Потому что мы служили вместе.
Но любой воспитательный эффект имеет временные рамки. Майор Котов сообразил, что нельзя давать солдатам расслабиться, и вновь погнал их на огневые позиции.
Вскоре про Феликса Колчанова временно забыли. Хлопали выстрелы, поднимались и падали мишени. Майор Котов занял свое место на командной вышке. И только расторопный сержант составлял компанию бывшему пограничнику. Солдаты, обслуживавшие мишени, шепотом материли посланного им, судя по всему, Господом Богом за грехи гражданского пижона. Никогда им еще не приходилось работать в таком темпе, да и мишеней этот проклятый волосатик уже извел порядочно. Завтра воинам предстояло пахать, как папа Карло, выпиливая и сколачивая из фанеры новые.
Колчанов разошелся вовсю. Он уже не видел ничего вокруг себя, не слышал чужих выстрелов, голосов. Весь мир свелся для него в одну узкую прорезь прицела, в которой то возникший, то исчезали положенные им мишени. Он даже не обернулся, когда послышался близкий гул вертолета. И совершенно напрасно.
Майор Котов, бросив еще пару не самых витиеватых ругательств в микрофон, отключил его и прошелся по адресу летательного аппарата:
— Кого это носит так низко! Еще зацепит кто выстрелом!
Он вышел на площадку и увидел, как почти над самой землей летит небольшой военный вертолет. Пилот наверняка поставил цель пролететь прямо над стрельбищем, иначе уже давно забрал бы влево, повторяя изгиб реки.
Через полминуты вертолет завис неподалеку от командной вышки и мягко опустился перед строем грузовых машин, привезших солдат на стрельбы.
— Блин, — только и сказал Котов, наконец-то сообразив, в чем дело.
Еще колыхалась трава под ветром, поднятым винтом, а дверца вертолета уже отворилась, и на траву спрыгнул невысокий, крепко сбитый мужчина лет пятидесяти в камуфляже и в лихо надвинутом на ухо берете. Следом за ним появился солдат, тоже в камуфляже и в берете, раза в два выше своего командира. Солдат держал в руке трубку радиотелефона и не отнимал ее от уха.
«Генерал Кабаков! — узнал майор командующего дивизией. — Принесла его нелегкая! И всегда он так, как подгадает!»
