На выезде из Бобруйска случилось то, чего они никак не ожидали. На обочине стояли два автомобиля с включенными мигалками. Гаишники в бронежилетах и с автоматами останавливали и досматривали все машины подряд. Феликс хотел притормозить, затем развернуться, но было уже поздно. Сзади за ними шли две большегрузные ФУРЫ.
— Вот влипли, бляха-муха! — чертыхнулся Феликс.
Сержант ГАИ взмахнул жезлом, указывая вишневому «Лендроверу», чтобы тот съехал на обочину и остановился. Феликсу пришлось подчиниться.
Иностранные документы на сержанта произвели должное впечатление. Но, увидев Марину, милиционер решил покрасоваться перед ней, показать себя большим начальником.
— Что везете? — спросил он у Феликса. Тот пожал плечами.
— Я спрашиваю, — повторил вопрос сержант ГАИ.
— Золото, сержант, — не мудрствуя лукаво ответил Феликс.
Сержант широко заулыбался, показав два зуба из этого желтого металла.
— А можно взглянуть на ваше золото? — поинтересовался он.
— Конечно, если вам хочется.
Сержанту действительно захотелось. И тут Феликс понял, что это конец.
— Ладно, сержант, что там смотреть? Мы вообще опаздываем, — пробормотал он.
— Да-да, — подтвердила Марина, — спешим. Моя мама плохо себя чувствует.
— А откуда едете?
— Из города, — ответила Марина.
— Давайте я осмотрю машину и езжайте к своей маме.
Сержант направился к багажной двери джипа. Феликс мгновенно сообразил: надо уносить ноги, иначе все пропало.
— Держись крепче! — шепнул он Марине и вдавил педаль газа почти до упора.
Джип взревел своим мощным мотором и буквально взлетел с места мимо перепуганного сержанта, вздымая клубы пыли из-под широких колес.
— Пригнись, Марина! — крикнул Феликс, разгоняя машину.
Стрелка спидометра поползла вначале к цифре «120», потом добралась до «150» и остановилась на отметке «160». Оглушительно ревел мощный двигатель. Сержант не стал стрелять, понимая, что не попадет: скорость была слишком велика. Две машины ГАИ — «Волга» и «Жигули» — бросились вдогонку со включенными мигалками и сиренами. Все остальные автомобили прижались к обочинам. Феликс прекрасно понимал, что далеко не уйти, но он также прекрасно знал, что золото отдавать не станет.
«На трассе они меня не догонят: у меня машина получше. Естественно, они попытаются где-то перекрыть дорогу, и тогда…»
Но думать о том, что произойдет тогда, Феликс запретил себе.
— Марина, — сказал он и подал девушке бумажник, — я сейчас приостановлюсь, ты выскочишь из машины, спрячешься где-нибудь и потом доберешься до Смоленска своим ходом. Я тебя там найду.
— А ты? Ты, Феликс?
— Я тебе сказал, я тебя отыщу. А сейчас со мной очень опасно. Они, конечно же, будут стрелять, я их знаю. Это такой народ: убьют и не заметят.
Феликс успел на пару километров оторваться от преследователей, так что запас времени, пусть даже небольшой, у него был.
— Ну, давай! — Он остановил машину. — Прыгай!
Марина медлила.
— Да прыгай и прячься!
У дороги начиналась лесополоса, в которой спрятаться не представляло никакого труда. Но Марина все не решалась выпрыгнуть.
— Быстро, чертова кукла! Уходи, уходи, я тебя найду!
— Я тебя люблю, Феликс! — успела крикнуть девушка.
Мотор взревел, и вишневый джип умчался в клубах пыли. Ровно через полторы минуты Марина увидела, как, воя сиренами, по трассе промчалась гаишная «Волга», а за ней «Жигули». Еще через пять минут пронеслась еще одна гаишная машина, а следом тишину вспорол рокот винтов вертолета дорожно- патрульной службы. Девушка сидела под деревом и сквозь слезы шептала:
— Феликс… Феликс… Господи, спаси его! Я его люблю. Я очень люблю его. Помоги ему, Господи! Пусть все эти гаишники, все их машины сгорят, провалятся в тартарары. И не надо мне никакого золота, не надо! Я хочу только, чтобы он остался жив, чтобы он нашел меня! Я хочу быть с ним всегда, хочу быть с ним!
Пальцы Марины вздрагивали. Она уже не сдерживала рыданий, понимая, что даже если попытается заставить себя замолчать, то не сможет. У нее не хватит на это сил. Ведь этот человек был ей слишком дорог.
Вишневый джип стоял в густых зарослях. Феликс видел, как по трассе промчались «Волга» и «Жигули», как пронесся вертолет, как потом по шоссе проследовала еще одна машина ГАИ.
«Ну что ж, мчитесь, мчитесь. Вы думаете, я буду ехать по дороге в сторону таможни, полагаясь на мощь моего автомобиля. А вы позвоните, и меня там перехватят. Нет, друзья, не выйдет!»
Феликс достал сигареты, затянулся, понимая, что это лишь начало, что самое тяжелое еще впереди. Но он был готов к борьбе и настроен решительно.
«Я не отдам вам это золото, — думал он. — Я сам решу, что с ним делать. Никто, кроме меня, не властен им распоряжаться. И я знаю, как им распорядиться».
В первых числах сентября венскую тюрьму, в которой содержался приговоренный к пожизненному заключению нацистский преступник Вильгельм Моргенштерн, посетила молодая и привлекательная журналистка из России.
Она сказала, что пишет книгу о нацистских преступниках и хотела бы встретиться с этим осужденным. Начальник тюрьмы вежливо улыбнулся симпатичной девушке и показал ей толстую папку в коричневой обложке.
— Да, был у нас такой заключенный, — сказал он.
— Как был? — удивилась журналистка.
— Вам не повезло. Буквально месяц назад его не стало. Он умер.
— Не может быть! — воскликнула девушка.
— Вот, пожалуйста, все бумаги. Можете ознакомиться. Его тело кремировано. Если хотите, можете увидеть урну с прахом.
— Нет-нет, не надо, — пробормотала журналистка и добавила: — Жаль, жаль, он мог рассказать много интересного.
— Ну, ничего не поделаешь, все мы смертны, — двусмысленно улыбнулся начальник тюрьмы.
Через пять минут девушка уже садилась в шикарный новенький вишневый «Лендровер». За рулем был крепкий белокурый мужчина. На его лице поблескивали большие солнцезащитные очки, а правую щеку украшал глубокий шрам.
— Ну что? — взглянув на девушку, спросил он и посмотрел на часы.
— Твой эсэсовец умер.
— Как умер?
— Вот так, месяц назад.
— Марина, да ты что? Не может быть…
— Может быть. Мне даже предложили взглянуть на урну с его прахом.
— Это меняет все мои планы.
— В каком смысле, Феликс?
— Тогда нам здесь больше нечего делать.
— И куда мы сейчас?
— Ты же хотела побывать в Америке, в Африке. Вот туда и поедем. А там будет видно. Когда наскучит, вернемся в Россию. Все-таки там мой дом. И твой…
Примечания
1
