Дорога воспоминаний
КИБЕРЫ БУДУТ, НО ПОДУМАЕМ ЛУЧШЕ О ЧЕЛОВЕКЕ
Хотите увидеть Францию, какой она была за миллион лет до основания Парижа? Побывать в Голландии двадцать первого века? Или вас больше привлекает планета другой звездной системы, где неведомая цивилизация воздвигла зловещий Храм Будущего? Предлагаемый вниманию читателей сборник научно-фантастических произведении европейских писателей предоставит вам любую возможность.
Однако в каждом рассказе вы встретитесь с обыкновенным человеком. С нашим современником, который то пытается разглядеть себя в будущем, то использует магический кристалл воображения, чтобы лучше разобраться в себе самом, какой он есть в настоящем.
Но если так, к чему тогда столько невероятного, зачем все эти несуществующие миры и прочие выверты фантазии? Разве недостаточно тех испытанных и могучих средств художественного познания действительности, которые так плодотворно заявили о себе в классике и исправно служат мастерам настоящего? Зачем иные состояния действительности, когда вокруг кипит реальная жизнь, откуда можно черпать какие угодно образы и сюжеты?
Где научная фантастика, там недоумения и споры, какие не разгораются вокруг других видов художественной литературы. И это закономерно.
Прелюбопытная вещь: не было, кажется, ни одной крупной научно-технической новинки, о которой сначала не говорили бы, что она либо невозможна, либо ненужна, либо сомнительна. Так обстояло с паровозом (когда он уже стоял на рельсах), с самолетом (когда он уже летал), с атомной энергией (когда до ее высвобождения оставались годы), с космическими полетами (буквально накануне запуска первого спутника). Причем так говорили не только обыватели или закоренелыс ретрограды: были в число опровергателей и крупные специалисты, более того, эксперты именно в той области, перспективу которой oни позже ставили под сомнение. Так в науке и технике, так и в искусстве. Такова закономерность восприятия нового.
Научная фантастика едва ли самый молодой вид художественной литературы, она не избежала и, очевидно, не могла избежать общей участи. Вокруг нее тоже развернулась очень длительная, хотя, впрочем, утихающая полемика. И это при том, что корни научной фантастики стары, как само искусство. Мы говорили о литературных традициях, вот и вернемся к ним.
Достоевский однажды сказал, что 'все мы вышли из «Шинели» Гоголя'. 'Все мы' — это классики русской литературы XIX века, мастера реалистического отображения жизни. Эти слова Достоевского вот уже более ста лет повторяются с пиететом, потому что в них много правды. Стоит, однако, вспомнить, что гоголевская «Шинель», между прочим, еще и фантастика… Рассказ-то кончается появлением мертвеца, который и карает обидчика-генерала!
Но и это, конечно, не ИСТОКИ. Простейшая мыслительная операция исключения фантастики из литературы приводит к таким страшным опустошениям, что иного доказательства ее значения в искусстве уже не требуется. Исчезают «Фауст» и «Гулливер», рушится «Гамлет», скудеет Гоголь — подкашиваются становые кряжи мировой литературы.
Невольно напрашивается вывод: фантастика — это одна из составляющих реализма, его средство и выражение. Вот откуда эти невероятные ситуации и прочие ухищрения художественного воображения.
Однако легко заметить, что фантастика фантастике рознь. Интуитивно мы улавливаем, что фантастика, скажем, Гоголя — это одно, а фантастика, предположим, Уэллса — нечто иное, и смешивать их не следует. Хотя то и другое, конечно же, хорошая литература. По Гоголя мы не относим к научным фантастам, а Уэллса — причисляем.
Вроде бы, очевидна такая разграничительная линия: фантастическое у Гоголя или Гете обусловлено действием каких-то надчеловеческих СИЛ или ничем не обусловлено. Срывает мертвец с генерала шинель, разгуливает Нос в виц-мундире — и все, думайте, что хотите! А в научной фантастике невероятное обусловлено либо какими-то достижениями науки будущего, либо действием еще непознанных сил природы.
Действительно, такой водораздел существует. Однако он далеко не всегда четок. Вот, к примеру, помещенный в этом сборнике рассказ Джона Браннера 'Будущего у этого ремесла нет'. Какая это фантастика? С одной стороны, явно ненаучная: средневековая магия, вызов нечистой силы… С другой стороны, сугубо физические условия «эксперимента», что особо подчеркнуто в рассказе, вместо дьявола материализуют человека из будущего, путешественника во времени. Тут уже пахнет не серой, а лабораторией энного века. Кто знает, чего там достигнет наука будущего, мало ли, казалось бы, невозможного стало возможным на наших глазах! Вдруг и неосуществимое по всем современным теориям путешествие во времени станет реальным, и такая закрадывается мысль…
И вот тут нас подстерегает опасность принять видимость за сущность. Сложное мы склонны сводить к простому и из всего извлекать корень ощутимой полезности. Применительно к научной фантастике это подчас оборачивается требованием: раз фантастика называется научной, значит, она должна строго держаться науки, воспитывать научное мышление, в художественной форме популяризировать новые перспективные гипотезы, будить мечту и рисовать предвидимое будущее, а что сверх того, то от лукавого. Действительно, научная фантастика делает и то, и другое, и третье, причем так, что некоторые авторитетные ученые и космонавты считают ее вклад в освоение космоса (да и не только космоса) вполне очевидным и ценным. В этом смысле можно говорить о прикладном значении научной фантастики, ее роли в развертывании НТР. Однако это лишь побочное следствие ее свойств, особенностей и возможностей. Лес дает топливо и стройматериалы, но это ли главное в нем?
Основное в фантастике то же, что и в любом другом виде художественной литературы. Все прочее лишь средство художественного проникновения и познания действительности. Хотя, конечно же, наука вошла в фантастику не случайно.
Фантастика (любая!) подчиняется законам искусства, а не науки. В то же время литература отражает жизнь, а жизнь все стремительней меняется, во многом под воздействием научно-технического прогресса. Это новое обстоятельство не могло не повлиять на литературу, оно-то и породило научную фантастику.
Если приглядеться к мировой литературе, то окажется, что в ней можно выделить три, что ли, сверхтемы. Вот они: духовный мир человека; человек во взаимосвязи с другими людьми; человек и общество (шире, но куда реже в произведениях — человек и окружающий его мир).
Само собой понятно, что эти сверхтемы взаимно переплетаются, хотя и не обязательно все вместе присутствуют в любом произведении. Фантастика закономерно оказывается в этом круге, потому что, во- первых, мы всегда были окружены неведомым, а, во-вторых, в нас самих присутствует фантастическое «я» нашего воображения. Литература этого не могла не заметить, она это отражала и отражает, используя фантастический элемент то как тему, то как прием.
Но вот жизнь стала быстро меняться, чего прежде не было. Постепенно стало ясно, что будущее влечет за собой не просто житейские перемены, что завтрашний день несет в себе новое качество. Человек перед лицом Будущего! Вот что стало злободневным и новой темой вошло в литературу. И трансформировало фантастику. Именно она более всего и прежде всего отозвалась на это принципиальное изменение действительности. Почему так произошло, почему именно в фантастике, а не в обычной прозе особенно громко зазвучала тема Будущего, тема человека перед лицом Будущего?
Ответ прост: будущее несло с собой новую фантастику жизни. Ведь что такое для наших прадедов, а то и дедов космические полеты и даже обыденный ныне телевизор? Фантастика, сказка…
Казалось бы, невероятное, невозможное, фантастическое стало сбываться по воле человека. Так
