морской коридор, имеющий в длину 550 км, известен сейчас как Магелланов пролив.
Через Тихий океан
28 ноября 1520 года Магеллан вышел из пролива в открытый океан. Три оставшихся корабля сначала устремились на север, чтобы поскорее покинуть холодные южные широты. Флотилия держалась на расстоянии от 100 до 300 км от побережья, время от времени приближаясь к суше. Двигаясь таким образом, Магеллан обнаружил, что западный берег Южной Америки на протяжении примерно 1500 км к северу от Огненной Земли тянется практически вдоль меридиана.
Всё это время Антонио Пигафетта добросовестно записывал события и свои наблюдения. Вот несколько строк из его дневника тихоокеанского периода плавания: «…Мы… погрузились в просторы Тихого моря. Три месяца двадцать дней мы были совершенно лишены свежей пищи. Мы питались сухарями, но то уже не были сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями… Она сильно воняла крысиной мочой. Мы пили жёлтую воду, которая протухала уже много дней. Мы ели также воловьи кожи, покрывающие реи… Мы вымачивали их в морской воде в продолжение четырех-пяти дней, после чего клали на несколько минут на горячие уголья и съедали. Мы часто питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать».
К голоду и жажде естественным образом присоединилась цинга, от которой южные европейцы, в отличие от скандинавов, не знали спасения. Многие люди умирали, не выдержав этих испытаний. Погибли и взятые в плен бразильский индеец и патагонский «великан». Единственное, что могло радовать – это солнечная погода и отсутствие штормов. Спокойное настроение океана побудило Магеллана назвать его Тихим.
Но тяготы плавания не смогли заставить хронографа Пигафетту отказаться от ведения записей о вещах, которые, казалось бы, отходят на дальний план, когда человеку нечего есть и пить. В частности, он зафиксировал и некоторые астрономические открытия. Например, тот факт, что в ходе океанского плавания бывалые моряки отметили присутствие на небе Южного полушария двух туманностей в созвездиях Золотой Рыбы и Тукана. Эти галактики, ближайшие к нашей звёздной системе, известны как Большое и Малое Магеллановы Облака. Пигафетта обратил внимание, что в Южном полушарии небо не такое звёздное, как в северном: «Здесь видны скопления большого числа небольших звёзд, напоминающие тучи пыли. Между ними расстояние небольшое, и они несколько тусклые. Среди них находятся две крупные, но не очень яркие звезды, двигающиеся очень медлснно» (имеются в виду две звезды околополярного созвездия Гидры – прим. авт.). Именно в этом плавании спутники Магеллана обнаружили главное созвездие южной части небесной сферы – Южный Крест.
Не менее 17 тысяч километров прошла флотилия Магеллана по Тихому океану. В ходе этого плавания было произведено первое научное измерение океанских глубин. Магеллан пытался достать до дна грузом на конце бечевы длиной в несколько сотен морских саженей, сделанной из шести связанных линей. Поскольку дно достигнуто не было, Магеллан решил, что им обнаружена самая глубоководная часть океана. Измерения проводились, судя по всему, в той части океана, где разбросано бесчисленное множество небольших островов, то есть в водах Южной Полинезии и Микронезии. Правда, на пути морякам попались только два необитаемых островка, которые в наше время трудно идентифицировать, так как координаты определялись не очень точно, особенно долготы.
Наконец, 6 марта произошло первое за время тихоокеанского похода Магеллана соприкосновение цивилизаций. На западе показались острова Гуам и Рота из группы Марианских. Любопытные островитяне на лодках с балансирами устремились навстречу чужеземцам, ловко управляя зелёными треугольными парусами, сшитыми из пальмовых листьев. Жителей тропических островов разбирало любопытство. Эти высокие, смуглые, красивые и стройные люди обоего пола, у которых только головы были прикрыты шляпами из пальмовых листьев, были очень непосредственными. Они по-обезьяньи легко взбирались на корабль адмирала и, не обращая никакого внимания на моряков, хватали всё, что плохо (и даже хорошо) лежало, и перебрасывали на свои судёнышки. Испанцы и португальцы, сами не чуждые «силовой приватизации», назвали эти острова Разбойничьими.
Первая встреча двух культур была омрачена конфликтом, причиной которого стало взаимное непонимание. В какой-то момент островитяне увлеклись игрой «вещи ваши стали наши» и приватизировали лодку, привязанную за кормой флагманского корабля. Этого Магеллан не выдержал. Он с отрядом высадился на берег, матросы подожгли несколько десятков хижин, убили семь туземцев и вернули свою лодку. Стрелы испанских арбалетов насквозь пронзали тела островитян, и несчастные дикари не могли даже сразу понять, что с ними произошло. Они вытаскивали невиданные стрелы и, с изумлением рассматривая их, умирали от потери крови.
Оставив Разбойничьи острова, флотилия двинулась дальше на запад. В середине марта 1521 года моряки увидели крупный гористый остров. Это был Самар, входящий в состав архипелага, позднее названного Филиппинским.
Филиппинские острова
Флотилия Магеллана остановилась для отдыха и пополнения запасов воды у необитаемого острова Хомонхон. Жители соседнего островка, доставлявшие испанцам фрукты, кокосовые орехи и пальмовое вино, сообщили, что здесь много больших и малых островов. Во время приёма у местного вождя моряки обратили внимание на обилие золотых изделий разного назначения, особенно украшений, и холодное оружие, отделанное золотом.
Когда несколько позже вблизи острова Лимасава слуга Магеллана малаец Энрике попробовал разговаривать с местными жителями на своём родном языке, он был хорошо понят. Через некоторое время к «Тринидаду» подошли две большие лодки с делегацией аборигенов, с местным правителем во главе. Энрике выполнял обязанности переводчика. Магеллан понял, что он добрался до тех мест, где говорят на малайском языке, а значит, находится недалеко от «Островов пряностей». Но он уже побывал однажды на корабле своего кузена Франсишку Серрана в составе португальской экспедиции Антониу Абреу. Это означало, что Магеллан замкнул извилистую линию своих плаваний, то есть фактически стал первым человеком планеты, который совершил кругосветное плавание.
Филиппинские острова были местом в океане, где пересекались торговые пути развитых азиатских стран – Индии и Китая. В портовом городе Себу моряки увидели многие признаки «цивилизованного» мира. Раджа Себу потребовал уплаты пошлины. Вместо этого Магеллан предложил ему дружбу и военную помощь как вассалу испанского короля, если раджа таковым себя признает. Адмирал выступил также в качестве миссионера, предложив правителю Себу и его семье принять крещение по католическому обряду. Как записал дотошный Пигафетта, вскоре и раджа с семьёй и придворными, и население города, и жители ряда других островов стали католиками.
На этом и остановиться бы Магеллану, но, окрылённый дипломатическими и миссионерскими успехами, он ввязался в междоусобную войну на острове Мактан. Привычный к экстремальным методам ведения войны и преимуществам испанского вооружения, он не учёл численного превосходства туземцев и их умения обороняться и наступать. Когда адмирал приказал поджечь селение, это так разъярило мактанцев, что испанцы, опытные бойцы, в ужасе обратились в бегство, за исключением шести или восьми человек, оставшихся при Магеллане. Пигафетта был очевидцем этой драмы: «…Наши… немедленно бросились в бегство… Узнав капитана, на него накинулось множество людей… но все же он продолжал стойко держаться. Пытаясь вытащить меч, он обнажил его только до половины, так как был ранен в руку… Один из нападающих ранил его в левую ногу… Капитан упал лицом вниз, и тут его закидали… копьями и начали наносить удары тесаками до тех пор, пока не погубили… наш свет, нашу отраду… Он всё время оборачивался назад, чтобы посмотреть, успели ли мы все погрузиться в лодки».
Дальше – без Магеллана…
Капитанами флотилии были избраны Дуарту Барбоза и Xуан Серрано. Новообращённый католик, правитель Себу, хитростью заманив к себе Барбозу, Серрано и с ними более 20 моряков, устроил им кровавую бойню. Оставшиеся на кораблях могли бы выручить своих товарищей, но Жуан Лопиш Карвалью, объявивший себя начальником экспедиции, поспешил поднять паруса. Капитаном «Виктории» стал Эспиноса. От всего экипажа осталось 115 человек, многие были больны или ранены. В таких условиях управлять тремя кораблями было бы сложно, поэтому «Консепсьон», давно пришедший в ветхое состояние, был сожжён.
Плавание продолжали «Виктория» и «Тринидад». Пигафетта аккуратно вёл записи. Он отметил, что
