гостиницы «У фонтана» не заслоняли их от ярких отсветов пожара.
— Серега, че стоишь? Че там такое?
Данилов боялся узнать кого-нибудь… Простите, земляки…
Не успели глаза человека, увидевшего под Серегиной шапкой незнакомое лицо, расшириться от удивления, как сзади ему на голову опустилась саперная лопатка. Хлюпающий звук, сдавленный крик… Нападающие с запозданием схватились за оружие. Мясник резал их, как забравшийся в овчарню волк.
Кто-то выматерился, но сочное ругательство оборвалось хриплым вскриком. Кромка лопатки была заточена очень остро. Мясник имел привычку часами править на бруске все, вплоть до столовых ножей.
Дважды отрывисто рявкнул «Макаров»… Мимо… Когда все закончилось — а бойня продолжалась едва ли больше пяти секунд, — Мясник стоял, как ни в чем не бывало, а вокруг валялись три трупа с раскроенными черепами. Вернее, четыре.
Маленький отряд продвигался навстречу спасению.
Теперь, сравнивая свои ощущения, Данилов пришел к выводу, что в драке один на один страшнее, чем в бою. Когда вокруг тебя убивают друг друга несколько десятков или даже сотен человек, это воспринимается как безумный спектакль, в котором твоя роль — третьего плана.
Сражения в темноте обходились без рукопашной. Обычно перестрелка была только завязкой. На практике он понял, что нож не самое лучшее оружие, как и топор. С первым надо уметь обращаться, иначе не поразишь нужное место, ведь враг не стоит столбом, он сопротивляется. И, даже нанеся смертельную рану, можешь сам погибнуть; ножевому бою, читал Данилов, и в армии не учат, разве что в спецвойсках. А у топора большая инерция. (С безымянным мародером и Костей ему просто повезло.)
Гораздо лучше делать лоботомию в полевых условиях как раз чем-то вроде саперной лопатки. Что на его глазах Мясник и демонстрировал.
«Мясная неделя» продолжалась.
Преследователи вошли в раж, сводя давние счеты с теми, кто приватизировал все пропитание в городе. Они шли плотной цепью, не упуская никого. У них было столько фонарей, что, если б не пепел, беглецы были бы как на ладони. Достаточно света давал и догорающий костер кинотеатра.
«Что же это было, мать его? — думал Данилов на бегу. — Похоже на напалм. Ведь не могли же горожане… Нет, тут что-то другое».
Казалось, поднялся весь город с окрестностями. «Возможно, — подумал парень, — это просто совпадение, горожане и так готовили новую атаку, а тут внезапно получили такую фору в виде взрыва на площади. Только кто его устроил?!»
Больше у него не было времени размышлять.
Возле «Альбатроса» к ним присоединилось еще с десяток уцелевших, большей частью безоружных и кое-как одетых. Многие были обожжены до мяса. Мясник повел их туда, где врагов, казалось, было меньше всего. Но совсем избежать встреч с противником не удалось, и скоро их осталось шестеро.
Спасало только то, что преследователи жаждали принять участие в дележе добычи. Один за другим они прекращали погоню и возвращались к руинам — закидывать снегом горящие обломки и выуживать раскаленные банки, которые через проломы в стенах вышвырнуло из полыхавшего в здании костра.
— Разбегаемся, — скомандовал Мясник, когда беглецы спрятались за углом главного корпуса КузГТУ. — Валите из города нах… Как только станет светлее, начнут травить как собак. Валите, а я буду хвост рубить по кускам.
Данилов не поверил своим ушам. Хочет остаться и задержать? Вот уж не ожидал…
— Да валите вы, валите, — повторил главарь. — А я голым не хочу уходить.
Александр не заставил себя уговаривать и через минуту был уже возле здания налоговой. Куда побежали остальные, его не интересовало.
Знакомая траншея встретила его зияющей тьмой. Там Саша и спрятался. Не привыкать.
Он напряженно вслушался, и, наконец, тишину разорвал винтовочный выстрел. Потом два пистолетных, из ПМ, — он научился различать. Затем еще три выстрела «плетки».
Ни одного крика. Потом все стихло. Был краповый берет — и кончился? Или все-таки ушел, завалив еще нескольких? Леший его разберет. Надо подумать о себе. Сам-то Данилов точно остался голым и босым.
Нож в чехле, ружье с пятью патронами, «оса» без патронов. Фляга со спиртом. Больше ничего у него не было. Рюкзак с кучей полезных мелочей, запасным бельем и всеми продуктами или сгорел, или достался местным. И если без вилки-ложки и открывалки еще можно обойтись, то без банок, которые ею открывают, — никак.
«Вначале был пиндец», — вспомнил Саша.
Да нет же. Пиндец пришел теперь.
И вот опять он бежит. Зря зарекался. Бежит из города во второй раз и, как ему казалось, навсегда.
Через бурелом бывших лесопосадок трудно было пробираться на снегоступах. Зато поваленные деревья и пни давали какую-никакую маскировку, если пригнуться. Данилов не позволял себе передохнуть, пока не вернулся к своему лежбищу в поликлинике. Ни души. И, судя по нетронутой метке на подвальной двери, никто там не появлялся.
Стрельба в районе «Оптимы» продолжалась еще полчаса, потом все стихло. Следующие сутки он не покидал укрытия. День-деньской просидел, не выпуская из рук ружья.
Прежде чем уснуть, Данилов установил на дверь ловушку типа «самострел»: веревка привязана к спуску и к дверной ручке, а ружье тщательно нацелено на проем. Схему он нашел в какой-то книжке про тактику партизанской борьбы. Так, по крайней мере, он не проспит собственную смерть. Наружную дверь Александр запер, сунув в скобы кусок трубы в качестве засова.
Но никто не заявился к нему — ни из условно своих, ни из однозначно чужих. Еще день он отлеживался, а на третий отправился в путь. Место, которое когда-то было городом детства, а теперь стало филиалом преисподней, он оставил позади без сожалений.
Чума на все ваши дома.
Данилов вспоминал свое путешествие с самого начала. Получалось, что, словно парфюмер Гренуй, он нес смерть всем, кому не повезло оказаться рядом. Александр чувствовал, что и старик, ожидавший и дождавшийся конца света, не стал исключением. Поэтому если он и собирается вернуться к Провалу, то только для того, чтобы обыскать пустой домик и яму под ним. Наверное, дед не был бы против.
Но, прежде чем покинуть Тырган, Данилов рискнул еще раз и, дождавшись ночи, навестил пару мест. В «Эвридике» ничего не изменилось, он спокойно забрал из тайника в электрощите еду и царские золотые червонцы. Зато бетонный колодец запасного выхода из кафе «Кильватер» был открыт, а нагроможденные им кирпичики и куски бетона расшвыряны. В самой подземной забегаловке он не нашел ни тел, кроме лежавших там с первого дня, ни крошки еды, даже страшный запах давно выветрился. Спасли замурованных их товарищи или подмога подоспела, когда те уже задохнулись либо замерзли, его не волновало.
Александр больше думал о том, что теперь у него нет даже иллюзорной цели. Он был свободен, как атом.
Интермедия 4. Молчание Вселенной
Высоко над планетой, где остатки распявшего себя человечества боролись за жизнь в ледяном аду, летал в пустоте космический металлолом. Здесь все было вперемешку: и китайский телекоммуникационный спутник, и обломки американской платформы «Дамокл-4», запоздало уничтоженной русским орбитальным перехватчиком, и кружащийся по нисходящей орбите саркофаг МКС с погибшими астронавтами. В зависимости от высоты, угловой скорости и орбиты жизнь этих осколков сложится по-разному. Некоторые сгорят в атмосфере, другие будут висеть и через бездну лет.
