— Ах, боже мой! Ну неужели ты не понимаешь, что своим приездом мешаешь мне! У тебя отпуск? Отпуск. Но для отпуска в мире так много прекрасных мест, а ты почему-то приезжаешь именно сюда!
— Почему ты не допускаешь мысли, что я просто соскучился? Мы не виделись почти год!
— Ты бы мог позвонить… — снова сказала она, теребя перстни.
Возникла пауза. Был слышен плеск моря о борт яхты и вежливо-приглушенное чавканье Артура — персики на столе закончились, и он принялся за абрикосы.
— Уезжай, Андрей. Я прошу тебя. Наш совместный отдых не закончится ничем, кроме неприятностей, я это чувствую… Дай мне проводить время так, как я этого хочу.
— Тебе следовало бы помнить, что ты проводишь его на мои деньги!
— Зачем ты это говоришь?! — взвизгнула дама. — Ты намерен попрекать меня? Попрекать куском хлеба?! Меня, свою мать?!!
— Твой кусок хлеба, как ты это называешь, сдобрен изрядной порцией черной икры. И я никогда не стал бы упрекать тебя, если бы ты снова не начала играть в эти игры с юнцами втрое моложе себя, которые выставляют тебя на посмешище! Если бы ты просто швыряла деньги налево и направо, я бы не сказал тебе ни слова. Хотя, видит Бог, они не так-то просто мне достаются. Но ты снова связалась с каким-то прощелыгой, готовым обобрать тебя до нитки. Прошлая история тебя ничему не научила, мама!
Прекратив на время чистить апельсин, Артур поднял на Андрея прозрачные глаза. Впервые за все время в них сверкнуло хоть какое-то чувство. Обида?
— Тебе не следует так говорить со мной, сынок, — голос матери стал дребезжащим, режущим слух.
— А тебе следовало бы помнить, что ты уже не девочка! Тебе шестьдесят два года!
— Пошел вон! Вон! — завизжала дама, вскакивая с места. Лицо ее горело, как будто он только что надавал ей по щекам, — Пошел вон! Я тебя ненавижу!
Побледнев, Андрей тоже поднялся. Теперь они смотрели друг на друга, как давние враги.
— Никогда, никогда больше не приближайся ко мне! Щенок! — кричала она, поднимая к лицу сжатые кулаки.
Он шагнул к ней. С силой взял за локти, подержал и… отпустил. Развернулся, посмотрел на Артура — тот продолжал индифферентно работать челюстями.
; — Желаю вам счастья! — отвесил ему шутовской поклон Андрей. — И вам! — поклонился он матери, помахав у самой палубы воображаемой шляпой. — И вам! — склонился он в поклоне высунувшемуся из рубки капитану.
— Спасибо, Андрей Максимович, и вам не хворать… — проговорил потрясенный капитан, но Андрей его не услышал. Одним прыжком перемахнув через борт, он, как был, в парусиновом костюме и летних туфлях, прыгнул в море, оставив за собой фонтан сверкающих брызг.
Дама завизжала. На яхте поднялась суета, по палубе забегали, кто-то спустил на воду канат, капитан сдирал с кормы спасательный круг… Но все это было уже не нужно.
Не обращая внимание на суматоху позади себя, Андрей мощным кролем плыл к берегу, забирая воду ровными взмахами рук.
Ничего этого Кира не видела и не могла видеть. Она плескалась в воде, ныряла, как утка, затем ложилась на спину и ногами взбалтывала водную гладь в пену, снова переворачивалась и опускала лицо в голубую прохладу. Ей хотелось петь — и она пела, тем более что на этом расстоянии от берега услышать ее никто не мог. Хотелось быть счастливой — и сегодня она была счастлива.
Прошло уже достаточно времени с той минуты, как она зашла в море. Пора было выходить, погреться на солнце, прижаться щекой к горячему песку. В последний раз нырнув, она взяла курс к берегу.
— …огите!!! — слабый ветерок донес до нее крик, исполненный такого ужаса, что Кира на минуту замерла. — Помогите!!!
Кричала женщина. Кричала по-русски. Крошечный силуэт метался по берегу, вызывая в памяти сходство с каким-то мультипликационным персонажем.
— …онет! — услышала Кира. — О господи, он тонет!
Но кругом было так спокойно! Часа полтора назад пустынный пляж заполнился отдыхающими, на желтом песке расцвел веселенький садик из цветных тентов и надувных матрасов самых невообразимых оттенков. Но море осталось тихим, ласковым, невозможно было поверить, что сегодня может разыграться настоящая трагедия!
— Но он тонет, тонет! — рыдала женщина. — Господи, да помогите же ему кто-нибудь!
Наконец Кира увидела его — мальчика лет шести с красным надувным медвежонком, что смело плескался метрах в пятидесяти от берега. Ах нет! Он не плескался, а действительно самым настоящим образом тонул! Светлая головенка на миг показывалась над каемкой воды и вновь исчезала. Ветер гнал красного медвежонка прямо на Киру.
Кира поплыла навстречу ребенку раньше, чем ужас происходящего дошел до ее сознания.
К счастью, их разделяло не очень значительное расстояние, и она даже не успела запыхаться.
Маленькое тельце уже не боролось — она успела подхватить его под водой:
— Держись, малыш! — Но мальчик не мог держаться. Он был без сознания.
Кира похолодела, увидев бледное лицо без малейших признаков жизни. Ребенок безвольно повис у нее на руках, и она совершенно не представляла себе, как ей добраться до берега. Вода начинала затягивать и ее, но выпустить мальчика было невозможно!
— Дайте мне! — Вдруг она увидела прямо перед собой совершенно незнакомое лицо. Незнакомец тяжело дышал, но руки у него были твердыми, сильными — Кира почувствовала, как ее обхватили за талию и поддерживают над водой, не давая захлебнуться.
— Вы в порядке?
— Кажется, пока да.
— Посадите ребенка мне на шею и цепляйтесь сами. Не за руки — за плечи! Следите, чтобы мальчик не соскользнул, придерживайте его своим телом. И ничего не бойтесь. Дышите ровнее. Сейчас мы отсюда выберемся.
Как небольшой спасательный катер, странный человек взял курс к берегу. Плыл он неторопливо, хотя и целеустремленно. Волны расступались под его мерными рывками.
На берегу перестали кричать, но у самой кромки воды собралась небольшая толпа. Их ждали — Кира услышала первые приветственные крики.
Почувствовав под ногами дно, Кира отцепилась от незнакомца. И только сейчас заметила, что все это время держалась не за голое тело, а за промокший рукав светлого костюма. Незнакомец бросился в воду одетым! Ну надо же…
Очень толстая мамаша в очень цветастом купальнике метнулась к сыну. Гомонящая толпа приняла ребенка из рук спасителя, Киру и молодого человека оттерла кучка итальянцев — размахивая руками, пять или шесть разновозрастных людей, очевидно составляющих единое семейство, суетливо пытались проложить себе дорогу к распростертому на песке тельцу.
— Петенька! Очнись! Сынок! Петенька! — подвывала мамаша, размазывая по лицу ярко-красную помаду. — О господи, да уберите же вы кто-нибудь этих итальянцев! Что им нужно?! Петенька! Сынок! Да что они говорят?!
— Они говорят, что один из них, как я понимаю, вот этот, Мигеле — врач. И что нужно допустить его к вашему ребенку. У мальчика может быть отек легких, — сказал Кирин спаситель.
— Где врач, где?! — вскричала мамаша, кидаясь на итальянцев. — Кто врач? Кто из вас врач?! Умоляю, спасите моего ребенка! Он умирает!
Человек в мокром костюме что-то коротко сказал по-итальянски, затем по-французски — и толпа расступилась, давая проход. Итальянский доктор опустился на песок рядом с мальчиком, оттянул ему веки пощупал пульс — и вдруг одной рукой резко приподняв ребенка за спину, нагнул ему голову, а другой рукой крепко надавил на грудь. По телу мальчика прошла дрожь, изо рта и носа хлынула вода.
Толпа радостно ахнула и зашевелилась.
— Пойдемте, — неожиданно обратился к Кире человек в мокром костюме. — Дальше они и без нас разберутся.
Взяв ее за руку, он вывел Киру из толпы и повел к отелю. Она шла за ним, послушная, завороженная нереальностью всего происходящего, позабыв даже, что на пляже остались ее вещи: сумка, сандалии,
