понедельникиз близких выжму чистую слезу.На кладбище мне воздадут поклоны,и крест поставят будто бы Христу,а в облаках, как будто бы с балкона,Господь взирает на мою судьбу.Пока я ничего не понимаю,но о гниющем теле не грущу,дорогу к небу я не постигаю,мелодии любимые свищy.Над Волгой слышу рокот поднебесья,мне жилистые крылья ни к чему,взлечу я над рекою, будто песня,и ангела за плечи обниму.Мне краснокожий серафим явится,летая над архангелом, как моль,и прежде чем мне навсегда влюбиться,я был помножен на него, как ноль.Мне не видать небесного приюта,и я себя уже не отмолю,теперь не только верю, точно знаю,что херувимы водятся в раю.Я в голубом и белом распадаюсь,конём я красным стану на скаку,вольюсь над степью птицей в чью-то стаю,и от любви я тонко закричу.Я точку отыщу на пьедестале,вскочу, как в детстве, в бричку на скаку,как летчик Громов, стану я нахален,и в первый класс с волками вновь войду.Но под землей откроются бордели,мне в них гулять придется одному,я вспомню все забытые постели,где я свой член прикручивал к болту.Вот я попал в причудливое место,молитва здесь, как скрежет по стеклу,здесь душу мою мнут, как будто тестомнёт мать, катая быстро по столу.Сын выточит подобие затвора,на перевес с каноном в ад сойдет,молитвы рев раздастся из притвора,и дьяволу печенку прошибет.Из слова нарождаюсь, как ребенок,и молоко причастия я пью,из савана мне мать скроит пеленок,я, может быть, отца вновь обрету.2004– 2005Под РождествоСидела женщина в метрос ребенком на коленях,склонила голову свою,желая пробужденья.В подземном сумраке ночном,без внутренних борений,ребенок спал, как под окном,на даче, в воскресенье.Тревожит свет его лицо,но просыпаться рано,а сны, как крупная роса,искрятся на экране.Гремят за стенкой поездаи люди, как репейник,или дождливая река,вцепляются во время.Уходят люди пополам,и в поисках лишенийвосходят молча на курган,без лишних размышлений.Теперь уже ночь на дворе,внизу всегда постыло,передвижения в толпебессмысленно унылы.Стою один я в пустоте,и в сонме наваждениймать с сыном на холсте —реальнее видений.Сидят они передо мной,сценически красиво,их, окружая тишиной,хранит Господь ревниво.И трепетая на ходу,и искренне терзаясь,вхожу в вагон я на ветру,пришествия пугаясь.2005Святит елю и гражданинуСвятителю Тихону,патриарху Московскому и всея РусиКачаются в Донском к обедне небеса,под колокольный звон грядут из грома,как тени чудотворных птиц из Рождества,молитвой напоенные, как ромом,монахи в клобуках из черного стекла,рукотворя дверь призрачного дома,читают с аналоя Книгу Бытия,деепричастиям в ней нет основы,в ней сердце рвется, словно ветер в паруса,еретиков срезая, как липомы.От одиночества тебе откроюсь,от напряжения туманятся глаза,густеет кровь от внутреннего зноя,и страсть сдирается с лица, как кожура,кружатся ангелы вокруг нас роем,и надвигается соборная стена,на взлете я подбит в начале боя,и с мясом вырваны из тела ордена,а демоны от счастья сверху воют,ползет по швам патриархальная страна.Владыко возглашает с аналоя,и разверзается под посохом земля,псов революции в колонны строя,он отправляет в ад, отечески любя,сохранена недрогнувшей рукоюздесь православного основа жития,движением таинственным героянеблагодарная Россия чуть жива,благоухают мощи над страноюот плоскости иконостаса алтаря.Когда душа изведала покоя,и над землей проделала трехдневный путь,и бесов встретила, победно ссорясь,в молитве соплеменников открылась грусть,в бессмысленном и бессердечном гoне,у гроба патриарха плача наизусть,с большевиками здесь безмолвно споря,открыли христиане литургии суть,прощаясь с Тихоном, познали волю,и истину зашили вместе с сердцем в грудь.2005Тонущий Петрпосв. Ю. Макусинскому в день его многолетия, 8 мая 2006 г.Слева от меня буря,справа от меня ветер,пойду я водой буйной,кричит мне Иисус: «Петр!»Из лодки вступил в море,держусь я за край лодки,стою на волнах мокрых,все мысли мои робки.Вокруг простой мир сжалсяв единый клубок нервов,разжать наконец пальцы,стою на волнах – верой! Бояться своей плотиприучен я был тайно,и страх, как чужой дротик,вошел в мою грудь рано.Учитель идет крепко,водою идет бурной,как будто бы столб светлыйвновь путь указует умный.Бросаю я край лодки,иду по воде волглой,движенья мои кротки,дорогой иду торной.Была ведь вода нежной,держала лишь тень твердо,но я же могу явнобрести сквозь волну бодро.Плывут под ногой рыбы,понять не могу чудо,до боли я сжал зубы,мне стало опять дурно.И вот, как простой камень,на дно я иду к рыбам,вода, как сплошной пламень,а сердце – одна глыба.Кричу я: «Христос Милый!Спаси Ты меня в смерти,Твоей неземной силойвзнеси над водой с ветром!»И вот мы теперь вместе,тропою идем волглой,пружинит вода жестью,запахло вдруг нам Волгой.2006Сакура Весь вечер просидел я на пустой скамейке,Смотрел, как просто сакура японская цвела,По ветру лепестки летели, будто песняНа музыку незримых сфер отчетливо легла.Меж ними дети шли и резко, и ревниво,Держась покрытых черной тканью матерей,Безмолвны были все и неосмысленно ретивы,Преображаясь незаметно в белых голубей.Взмывали стайкой ввысь и пламенно, и честно,Там наслаждались в вышине присутствием любви,Вставая на крыло осмысленно и дерзко,Пока их мысли мило и естественно легки.Пошел бы я ребенком малым по аллее,Траву сминая, и шурша огнем своей руки,Посмеиваясь солнцу в новом поколенье,Настраивая инструмент возвышенной души.Но через миг они уже не обнимались,И не кружились странно в танце нежном на ветру,На землю райскую их лепестки опали,И разлетелись выспренно в неведомом лесу.Тогда ничьих я слов не слышал в поднебесье,Земная жизнь ногтём проходит острым по стеклу,Кружатся лепестки и падают раздельно или вместе,До наших губ дотрагиваясь на сплошном бегу.2006Почти эпитафия1.Я родился, не там, где я жил,и не там, где я жил, умирал,и родился не так, как хотел,и не так, как хотел, умирал.2.Я пропитан землею холодной,и землею холодной убит,не познавшее славы народной,мое тело на камнях
