С такими темпами вымирания через столетие от русского народа останется не более полутора миллионов человек, которые не сумеют удержать даже Московскую область.
Россия разрушается по причине отторжения Бога. Сжимается – как шагреневая кожа.
Как, например, это случилось однажды с ветхозаветным Иерусалимом, который лишился земли в наказание за отторжение и распятие Мессии, Господа нашего Иисуса Христа. Потому что евреям, как и русским, Господь дал землю в аренду – во имя духовного просветления других народов – не ради земных удовольствий или земной власти.
Если русские люди не обратятся к Богу – конец придет русскому человеку.
Совершенная весна на дворе. На немецком дворе немецкая весна.
031499. В Кёльне много сакур, деревья без листьев, усыпанные маленькими розовыми цветочками. Очень красиво. Утром воскресным идёшь по пустынной мостовой. Тихо. Не гремят кастрюли, не шипят шины на поворотах, не грохочут дурацкие велосипеды с равнодушными велосипедистами на борту. И только свежие анютины глазки у подъезда умиляют душу, а розовая сакура поодаль напоминает средний возраст моей молодости – Дальний Восток.
Сходили на знаменитую выставку Kцrperwelten – демонстрация человеческого тела в разрезе. Весь человек изнутри. Что-то вроде анатомического театра эпохи европейского позднего просвещения, а России – начала восемнадцатого века. Кстати, первый и последний анатомический театр в России в Санкт-Петербурге (на месте нынешней кунсткамеры) просуществовал несколько лет – сгорел. И не был восстановлен. Видимо, нельзя познание человеческого тела превращать в театр, в шоу.
Современный вариант анатомического театра, анатомического театра 21 века, придуманный немцами, – собственно шоу.
А человеческое тело должно быть предано земле. Смерть – сакральна, и сокровенны минуты смерти. Человеческое тело должно быть предано земле. Иного не дано. Эта выставка с дьявольским душком. Только немцы, единственные в истории человечества додумавшиеся во время второй мировой войны до технологии, конвейерной технологии использования человеческого тела, единственные в истории человечества освоившиеся в производственных масштабах технологию сдирания человеческой кожи, затем использования этой кожи в качестве, например, абажуров и пр.
Вот об этом я и вспомнил, бродя между вываренных в формалине скелетов и пропитанных силиконом кусков мертвой плоти и мертвых тел. Немцы не забыли, не разучились умению сдирать с покойников кожу.
Эта выставка сгорит. Однажды ночью. И это лучшее, что можно пожелать устроителям этой выставки. Хорошо бы без человеческих жертв.
Мы вышли вон. На улице дождь, ветер, сыро и неуютно. Недалеко от выставочного зала и городской ратуши огромные стоячие трибуны, на которых стоят десятки разряженных, поющих, кривляющихся людей – старые, молодые, совсем юные, мужчины, женщины и дети. В город нагрянул карнавал. Я долго стоял, стоял, смотрел и слушал – и не понимал их. Я не понимаю немцев. Природу их необычной энергетики. Я не понимаю мотивов их жизни. Я не понимаю, не знаю, что они будут делать в разных обстоятельствах, как станут поступать, почему изменят, или отчего пожертвуют, когда бросят, когда спасут. Не знаю, не понимаю. Они совсем не мы. Совсем иные.
Вот пример.
Два с половиной года назад (или вчера, или завтра, или два с половиной года назад, год/ы ли спустя – какая разница?) мы в Кобленце, городке, который стоит на слиянии рек Мозеля и Рейна. На самой стрелке стоит памятник прусскому императору Вильгельму (остался лишь постамент), – символ независимости объединенной Германии. В оформлении памятника – орел, огромная, зловещая и злая птица, с хищными когтями. Нет и намека на доброту, понимание, всепрощение – только насилие, агрессия и смерть – в основании объединенной и независимой Германии. Только сила и только агрессия – в основании Германии и германского народа. Этот народ ценит только силу. А затем уже все другое.
Как же научиться языку силы!?
031599. Язык силы! Что это и как это – язык силы? Язык силы!
Заклинание это я повторял, стоя на следующий день под аркой старинных крепостных ворот 13 века в двух шагах от карнавального шествия, традиционного карнавала, который случается в Кельне уже на протяжении нескольких столетий.
Много красок, много веселья, много счастливых детских лиц и самозабвенных взрослых, но слишком много и пьяных лиц, безмозглых, пустых, тупых лиц.
Но нет безмятежной, покойной радости, всепоглощающего понимания и свежести чувств, и ясной просветленной доброты. Нет просветленных лиц. Нет чистоты. Нет чувства гармонии, нет откровения, нет духовной радости.
Есть низменная, так называемая человеческая, радость, а точнее, просто сиюминутное удовольствие.
Много зла, агрессии, какой-то давящей, почти насильственной восторженности, к которой принуждает удушающая атмосфера официального праздника. Не просто официального, но обязательного праздника.
Слишком много костюмов чертей. Черт – самый любимый костюм кельнского карнавала. Много персонажей знаменитых фильмов, как правило, фильмов ужасов.
Смотрю на эти лица, накрашенные, в румянах, крапинку, сплошь выкрашенные в разные цвета и нахожу аналогию. Точно также я рвался на крещение.
Но я рвался за ради Бога.
А эти рвутся ради себя, только и исключительно собственного, частного, сиюминутного, личного удовольствия. А потому вокруг пустые, чаще налитые пивом и разгулом, глаза. Один из обладателей таких глаз попытался со мной подраться. Оставил он эту мысль только после того как его обматерил по- русски.
Совершенно языческое действие, возникшее на гребне ослабления религиозного влияния, в преддверии объединения и усиления Германии.
И официальная церковь относится к этим карнавала уничижительно. Во время этой мерзости даже закрыт Dom.
Немцы – нация без комплексов. Точнее, без рефлексии.
Что делают, то и хорошо.
Вот поэтому я и прошу Господа научить меня языку силы. Только такой язык понятен немцам. С ними можно говорить исключительно на языке силы.
Выучившись языку силы, можно и в карнавале обнаружить доброе и хорошее начало.
Самовыражение. Человек хочет кем-то быть. Ну, хоть раз в жизни. Ангелом, лосем, женщиной, сказочным героем, великим воином, чертом, птицей, конем.
И второе доброе назначение карнавала. Это, – конечно же, демократичность.
Демократичный карнавал в одном ряду с демократичными народными банями и демократичным правом на абсолютную скорость на автобанах.
Бани, карнавал и автобаны – уравнивают всех немцев. Все три института позволяют каждому немцу вс ё иметь и всё сделать.
Ах, как же сложно понять иные народы! Что может быть тяжелее и важнее?! Понять мотивацию поступков иных народов и отдельных представителей иных народов.
Разверстые пасти, пьяные рожи, агрессивные движения, одурманенные глаза – это все немцы на карнавале. Противно до одури. Вспоминать противно. Еще противнее присутствовать при этом. Это как если бы подглядывать за человеком в туалете – любопытно поначалу, затем противно.
А эти еще орут истошно и самозабвенно –
Разверстые пасти, масляные толстощекие рожи, пустые, злые, тупые глаза, источающие агрессию на всякого, кто помешает им вкушать удовольствие от жизни.
Каждый из них по отдельности хорош и интересен! Каждый из разрушает мифы, стереотипы и стандарты, среди которых он живет, дышит, спит, ругается, растет и ненавидит, иногда любит, но почти никогда не имеет откровения. Но этого от него и не требуется. Был бы послушен, работоспособен, типичен и
