Для себя Гитлер также потребовал пост имперского комиссара Пруссии.
Эти уступки были значительно менее щедрыми, чем могло показаться на первый взгляд. В качестве имперского комиссара Пруссии Гитлер получал контроль над прусской полицией, а специальный представитель департамента авиации мог бы начать создание мощных военно – воздушных сил, потенциальные возможности которых были бы довольно велики. Геринг, первый кандидат на этот пост, открыто хвастался, что с их помощью «<внесет беспорядок» в рейхсвер. Министр внутренних дел имел ограниченные возможности, но Гитлер планировал расширить их новыми декретами, как только станет канцлером. Некоторые ловушки, скрытые в этих предложениях, было сложно распознать, но многие из них Папен был просто обязан увидеть. Но, одержимый желанием образовать альянс с Гитлером, он принял предложения нацистов как основу дальнейших переговоров. И поскольку их лидер не соглашался ни на что меньшее, чем пост канцлера, Папен решил, что на это придется пойти. Если он и советовался с кем – то из друзей или соратников, в его мемуарах об этом ничего не сказано. Очевидно, он считал себя способным провести переговоры от начала до конца собственными силами.
Судя по всему, Папен относился к коалиции с Гитлером как к некоему личному вызову. Он руководствовался не мстительностью, не страхом перед коммунизмом или неприятием парламентаризма. Папен желал достичь успеха и тем самым доказать, что он является истинным государственным деятелем. Там, где все остальные потерпели неудачу, он обязательно достигнет цели. Он вовлечет Гитлера в правительство и направит усилия и энергию его движения в русло дисциплинированного и конструктивного сотрудничества. Он, Папен, и министры – консерваторы конечно же станут ведущими фигурами в новом кабинете благодаря их богатейшему опыту, чувству ответственности и численному перевесу. Последнее даст им возможность блокировать все безрассудные проекты. Было нечто от дерзкого бесстрашия всадника в том, как Папен преодолевал препятствия, встававшие на его пути. Какие бы сомнения ни владели им относительно пригодности Гитлера на роль канцлера, он их отбросил. Приняв решение, он устремился к цели и уже не мог свернуть с избранного пути.
Чтобы заручиться союзником, он побеседовал с Мейснером. Ответ Мейснера был уклончивым и ни к чему не обязывающим: он сомневается, что президент согласится на любое новое правительство, в котором Папен не будет канцлером. Вскоре после этого Папен посетил Гинденбурга. Сначала беседа велась с глазу на глаз, потом президент позвал Мейснера и Оскара фон Гинденбурга. Папен еще раз изложил предложения нацистов. Он считал, что Гитлер имеет право настаивать на канцлерстве – в конце концов, он является лидером крупнейшей партии. А кроме канцлерства, он просит всего лишь один или два поста в кабинете. Папен сообщил, что будет вполне удовлетворен постом вице – канцлера. На этот раз Мейснер выразил свое согласие. Он не мог предложить лучшего решения. Кроме того, он был доволен, что таким образом не была нарушена конституция[59]. Конечно, следует предусмотреть меры предосторожности, которые не позволят нацистам злоупотребить властью. Также в правительство должны войти представители умеренных партий – «<Центра» и Баварской народной партии. Папен перечислил меры предосторожности, которыми будет связан Гитлер: конституционные права президента, его положение Верховного главнокомандующего рейхсвером, права рейхстага и рейхсрата. Да и согласно последнему предложению Гитлера, в кабинет войдет больше представителей буржуазных партий, чем нацистов, так что у них всегда будет перевес голосов. И наконец, Гитлер обещал уважать права президента, рейхстага и прессы. Большим преимуществом такого решения было бы то, что участие нацистов в работе правительства означало бы их отвлечение от революционных идей и конец их демагогической тактике.
Речи звучали достаточно обнадеживающе, но Гинденбург все же не был убежден. Вряд ли он осознавал, насколько ненадежными являются меры предосторожности, которым Папен так безоговорочно доверял, игнорируя реальные факторы: старый и немощный президент, который всегда избегал открытых столкновений, рейхсвер, только недавно подвергший сомнению его приказы и опасающийся схватки с нацистами; рейхстаг и рейхсрат, которым не хватает народной поддержки и которым, как Папен это доказал сам, можно открыто не повиноваться; заверения Гитлера, чьи понятия о чести не подразумевали обязательства выполнять свои обещания. Вероятнее всего, дело было в инстинктивном отвращении, которое маршал испытывал к Гитлеру и которое не позволяло ему так просто сдаться. Однако он не дал указания Папену прервать переговоры на основании того, что не назначит Гитлера канцлером. Президент только уклончиво сообщил, что ему необходимо время, чтобы подумать. Однако позиция Оскара фон Гинденбурга осталась неизменной, и он настоятельно советовал отцу отказаться от планов Папена.
В создавшейся ситуации следовало, прежде всего, заручиться согласием Оскара, а уж потом обращать в свою веру президента. Как и у отца, оппозиция Оскара по отношению к Гитлеру была скорее эмоциональной, чем рациональной, с элементом социального снобизма, но, по мнению Папена, энергичный и напористый Гитлер мог развеять опасения Оскара. Папен, за время своего канцлерства успевший подружиться с сыном президента, по – дружески попросил его встретиться с Гитлером, который очень хотел этого. Но Оскар не желал вмешиваться. В конце концов, только чтобы не оскорбить нацистского лидера, как позднее объяснил Оскар, он неохотно дал согласие на встречу, но настоял, чтобы при встрече присутствовал Мейснер – официальный политический советник его отца. Гинденбург согласился. Он сказал Папену, что было бы хорошо выяснить действительные намерения Гитлера, тем более сейчас, когда Шлейхер доказал свою неспособность справиться с ситуацией. Встреча прошла в обстановке строжайшей секретности. Оскар и Мейснер первым делом отправились в оперу – показались на публике. Сразу после начала последнего действия они выскользнули из театра и на такси отправились на виллу Риббентропа. Там их ждали Папен, Гитлер и еще некоторые представители нацистской верхушки. После обмена несколькими дежурными фразами Гитлер встал и предложил Оскару перейти вместе с ним в соседнюю комнату. Полковник, подчинившись командному тону Гитлера, последовал за ним, не предложив Мейснеру присоединиться.
Беседа тет – а–тет продлилась больше часа. Мы почти ничего не знаем о ее содержании. По утверждению Оскара, говорил в основном Гитлер. Пытаясь заставить Оскара изменить свою позицию, он повторил все уже известные аргументы: только он может спасти Германию от коммунизма; только он станет самым лучшим и эффективным канцлером; ни одно правительство не продержится без его поддержки, потому что он всегда сможет обеспечить большинство, которое заставит уйти любого с поста главы государства. Возможно, Гитлер пригрозил и импичментом президенту – об этом Гинденбург в те дни часто думал. Хотя, скорее всего, перетянуть на свою сторону Оскара Гитлеру помогла его обычная напористость и умение убеждать. Как бы то ни было, всю обратную дорогу Оскар был погружен в свои мысли. Мейснер не мешал. После долгого молчания полковник сообщил, что тоже пришел к выводу о необходимости назначения Гитлера канцлером. Мейснер, конечно, предвидел такой исход и раньше, а беседа с Герингом, которую он провел, ожидая Оскара, лишь утвердила его в этом мнении. Геринг полностью подтвердил сообщение Папена о предложениях Гитлера. Он также повторил, что нацисты будут уважать Веймарскую конституцию и установят плодотворное сотрудничество с другими «национальными» партиями. Прозвучал также намек на то, что Гитлер, возможно, сумеет исполнить сокровенную мечту Гинденбурга и реставрировать монархию[60].
В тот вечер Гитлер смог записать на свой счет еще одну победу. Когда Мейснер и Оскар фон Гинденбург ушли, Папен остался. Почувствовав изменение в отношении Оскара фон Гинденбурга, Папен пообещал, что будет настаивать на канцлерстве Гитлера и не примет этот пост сам. Очевидно, Гитлер не был в этом убежден, потому что Папен, как следует из записей в дневнике Риббентропа, предложил выйти из переговоров, если фюрер ему не доверяет.
В итоге мир был восстановлен, и на следующее утро Папен снова явился к президенту. Если при их предыдущей встрече Гинденбург, казалось, несколько смягчился по отношению к Гитлеру, теперь он снова не хотел ничего слышать о нем в качестве канцлера. Ни инстинктивная неприязнь к Гитлеру, ни старые страхи, как выяснилось, не исчезли. Папен сделал все от него зависящее, чтобы убедить Гинденбурга в необходимости принять предложение Гитлера, но президент не стал слушать. Встретившись в тот же день с Риббентропом, Папен был вынужден признать, что не сумел ничего добиться. С его подачи Гитлеру была предложена кандидатура Шлахта в качестве компромиссного варианта канцлера, и приближенные фюрера, желавшие, наконец, дорваться до правительственной кормушки, приветствовали такое решение. Но Гитлер не пожелал даже выслушать Папена. Переговоры зашли в безнадежный тупик.
В это время новый поворот положил начало иной цепи событий. В день, когда Папен докладывал Гинденбургу о своей последней беседе с Гитлером, президент также принял канцлера. Несмотря на все меры предосторожности, принятые Оскаром фон Гинденбургом и Мейснером, Шлейхер все же узнал о
