Энни приподнялась, чтобы видеть его лицо. Она положила ладонь ему на щеку и осторожно вытерла влагу.
– Как это печально.
Джеми отвернулся, смущенный тем, что выдал свои чувства.
– Это было очень давно. И как говорил отец, может, все к лучшему. Нам с нее не было толку.
– Ты не можешь этому верить.
– Нет. – Джеми прерывисто вздохнул. – Я никогда ему не верил. Никогда. Я любил ее.
Энни повернула его голову к себе. Поднялась луна и залила его мужественные черты серебряным светом. От прихлынувшей к сердцу волны любви к Джеми она с трудом могла говорить. Она проглотила подступивший к горлу комок.
– Сколько тебе было лет, Джеми?
Сначала она подумала, что он не ответит. Казалось, он стыдился своих слез. Он сел и вытер лицо тыльной стороной ладони, но не отвернулся. Он взял ее ладонь, которой она поглаживала его лицо, и вложил ее в свою.
– Мне было шесть лет, когда она уехала. Я же говорил тебе, что это было очень давно.
– Я никуда не отошлю дядю Ричарда.
Джеми печально улыбнулся:
– Мне и в голову не могло прийти, что ты такое сделаешь. Но я беспокоюсь о тебе. В нем скапливается гнев.
– Не на меня. Я думаю, он больше разгневан на себя, на свои провалы памяти. Это его пугает.
Джеми пожал плечами.
– Будь осторожна, Энни. – Он поддел пальцем ее подбородок. – Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Потом он встал на ноги и помог подняться Энни.
– Выкупаемся при луне, чтобы смыть песок, а потом я отведу тебя обратно.
Но после купания у них появились другие мысли. На этот раз их любовь была неспешной, горько- сладкой, потому что оба знали, что у них может не оказаться другой возможности быть вместе.
Потом Джеми снова повел Энни в воду, остановившись, когда вода дошла ей до пояса. С бесконечной заботой он стал обливать ее водой из сложенных лодочкой ладоней, смывая прилипший к ее телу песок.
От ощущения теплой воды и касавшихся ее тела пальцев Энни мечтательно закрыла глаза.
– Не покидай меня, – прошептала она и застыла, когда поняла, что высказала вслух сокровенную мысль.
Его ладони тоже замерли, хотя блестящие капельки воды все еще катились по ее коже.
– Ты не понимаешь, что говоришь, Энни. Ведь я пират.
– Но ты не настолько плох, как пытаешься казаться.
– А, так ты хочешь перевоспитать меня, верно? – Он улыбнулся.
– По правде говоря, я не думаю, что тебя следует перевоспитывать, Джеми Маккейд.
– А у британского адмиралтейства на этот счет может быть другое мнение. – Джеми глубоко вздохнул, собираясь сказать то, что мучило его. – Энни, девочка, это верно, что мы очень привязались друг к другу. Но не надо путать это с тем, что ты могла бы испытывать к какому-нибудь достойному джентльмену.
– Но…
Протест Энни был приглушен двумя приложенными к ее губам пальцами.
– Энни, я человек безответственный. Пройдоха, который не может сдержать хотя бы одно обещание, данное самому себе. – Он покачал головой и криво улыбнулся уголком рта. – Даже два. Не впутываться в гиблые дела и держаться подальше от прекрасных благородных дам.
– Ты сказал, что мы можем справиться с де Порто. – Энни приподняла бровь. – Если так, то это не гиблое дело.
– Может, не сейчас, но оно будет таким, Энни. Попомни мои слова. Либертия станет добычей какого- нибудь другого негодяя. Так всегда случается с высокими идеалами.
– Значит, ты не хочешь остаться и принять участие в великом эксперименте?
– Энни, ты меня не слушала. Я не могу. Даже ради тебя. Или ради себя.
– Понятно. – Энни медленно повернула и пошла к берегу. Вода бурлила вокруг ее талии, потом бедер, потом…
Рука Джеми схватила ее предплечье, и он резко повернул ее лицом к себе.
– Почему ты так себя ведешь? Ты с самого начала знала, кто я такой. Какой жизнью я жил. Черт побери, да мой собственный отец от меня отказался, оставил подыхать.
– Судя по тому, что ты рассказывал мне о нем раньше, твоего отца не стоит ставить в пример.
– Он не был примерным отцом – и не является им, если еще жив. Он был бессердечным ханжой, и это
